Деваться было некуда. Приходилось тащить раненых на себе, и если Олхаузер еще держался на ногах и помогал Крумму, то тяжеловесный Харрингер целиком полагался на выносливость своих товарищей.
Выбив очередную дверь сапогом, Крумм втащил Харрингера в подсобное помещение. Отто остановился, чтобы пропустить вперед Вейсенбергера и Харрингера, и тут в коридоре оглушительно разорвался треск автоматной очереди.
Вражеский солдат неожиданно выскочил на том конце коридора и тут же открыл огонь. Отто, не церемонясь, успел втолкнуть Вейсенбергера и Харрингера в дверной проем, причем с такой силой, что оба, не удержавшись, повалились на пол. Дикие вопли раненого заглушил грохот ответной очереди, выпущенной Хагеном.
Стены и потолок уплотняли звуки выстрелов, делая их невыносимо густыми для барабанных перепонок. Как будто по ним часто-часто били резиновыми молотками.
Русский успел отпрянуть обратно за поворот коридора. Дожидаясь момента, когда Отто сделает паузу, он тут же высовывался, пуская в Хагена очередную порцию пуль из своего автомата с прикрепленным снизу диском.
Вейсенбергер уже успел вскочить на ноги и теперь пытался в одиночку восстановить вертикальное положение Харрингера. Тот чертыхался и стонал. Отто, шагнув в дверной проем, подтянул его одной рукой. Затем той же рукой он снял с пояса закрепленную там гранату. Выдернув чеку, Отто с силой послал ее по полу коридора в самый конец, к повороту, где прятался русский. Движение кисти во время броска напомнило бросок шара в кегельбане. Только пол коридора не был дорожкой кегельбана, а ребристая «лимонка» не была шаром, направленным на кегли.
Граната, прыгая по замысловатой траектории, покатилась вперед, отскакивая от пола, ударяясь о стены, выписывая причудливые «кренделя». Направление движения сохранялось благодаря силе, с которой Хаген запустил гранату.
– Скорее… – не дожидаясь результата, крикнул он Вейсенбергеру. Они уже подхватили раненого, когда позади раздался оглушительный взрыв. Но Отто и его товарищи уже нагоняли ушедших вперед Крумма и Олхаузера.
Из подсобки они попали в извилистый коридорчик, который то и дело менял направления. Вдоль него несколько раз попадались двери. Все они были заперты. Наконец, коридор перешел в большое помещение с высоким потолком. Здесь было светло, несмотря на ненастное зимнее небо. Повсюду стояли длинные ряды вешалок с женскими платьями разных фасонов и расцветок. Некоторые были перевернуты. Скомканные платья были разбросаны по паркетному полу. Тут же, у стены, находился прилавок с кассовым аппаратом.
Отто догадался, что они попали в магазин женской одежды. Черт возьми, лучше бы здесь оказался какой-нибудь продуктовый.
Хаген понял и источник света в помещении. Вся фасадная стена была застеклена под витрину. Неяркий дневной свет проникал сюда широким потоком.
Крумм дергал за входную дверь. Она была заперта.
– Стреляй… – крикнул ему Олхаузер, скакнув на здоровой ноге.
– Зачем тратить патроны… – деловито парировал Крумм и, схватив гипсового манекена в виде женского торса, с выпуклыми шарами грудей, обозначенными сосками и крутыми линиями выпуклых бедер, швырнул его в витрину. Стекло тяжело, с грохотом и звоном обрушилось вниз, впуская внутрь морозный воздух.
– Ты как поступаешь с женщиной… Деревенщина… – зло оскалился Олхаузер.
– Да… давненько я не держал в руках голую бабу… – поддакнул Крумм, снова подхватывая Олхаузера за спину.
Они, скрежеща подошвами сапог по разбитым стеклам, подбежали к краю проема и выкарабкались наружу.
Хаген и Вейсенбергер потащили свою поклажу следом к витрине. Мимо, по тротуару и мостовой, в панике бежали старики, женщины с детьми, кто с вещами, кто просто так, без ничего. Тут же, вперемешку с гражданскими, двигались солдаты в армейских шинелях и черных эсэсовских кителях.
– Хаген! Харрингер! Черт возьми, откуда вы взялись? – раздался оклик. Из толпы возник верзила Гейдрих, ротный повар.
– Гейдрих!..
Отто и другие стрелки, увидев его, обрадовались так, будто набрели на ангела-хранителя. Тот без разговоров играючи взвалил стонущего Харрингера на плечо и почти бегом направился вдоль по улице, увлекая за собой остальных стрелков.
– Ну, дела, Гейдрих! – воскликнул Отто. Избавившись от тяжеленного Харрингера, он почувствовал небывало облегчение.
– Каким ветром тебя сюда занесло?… – удивленно спросил Крумм.
Ему теперь помогал Вейсенбергер, поэтому передвигались они значительно быстрее. Хагену было доверено тащить пулемет и автомат Олхаузера.
– Да я уже давно был бы на правом берегу… – добродушно пробасил повар. – Это все Кох, будь он неладен… Где-то на подступах к мосту потерялась его повозка, вот он и отправил меня и еще кучеров искать повозку. А сам, скотина, отправился со всем барахлом через мост.
Гейдрих, стремясь поудобнее устроить тело Харрингера, слегка подбросил его на плече, чем вызвал череду нешуточных ругательств со стороны раненого.
– Что вы тут делаете? Черт вас возьми… – на ходу спрашивал Гейдрих. – Рота уже давно должна была переправиться… Я сам слышал приказ гауптмана, который был объявлен всем взводным.
– Нам никто ничего не сказал… – пробормотал в ответ Крумм. – Мы обороняли квартал…
– Какой квартал, этот? – на полулицы кричал своим басом Гейдрих. – А русские далеко? Где русские?
– Они за домом уже… – уточнил Отто.
Как только он произнес эти слова, шедшие рядом женщины, истерично закричав, бегом бросились вперед. Волна паники стремительно разошлась, как от брошенного в воду камня. И вот уже все гражданские, находившиеся на тротуарах и мостовой, поддавшись общему страху, с криками побежали к улице, которая спускалась прямиком к мосту.
Вдруг черно-бурые клубы взрыва вспучились, вырастая из торца стоявшего впереди дома. Зигзагообразная трещина в мгновение ока пробежала во всю вертикаль пяти или шести этажей, и часть здания с каким-то великанским, жутким выдохом обрушилась вниз, засыпав кирпичом и камнями мостовую почти до середины улицы.
Тут же, в еще не осевшем облаке пыли, из-за угла выкатил вражеский танк. Взрыв и появление русского танка словно колыхнуло бежавшую по улице толпу. Крики ужаса слились в единый многоголосый вопль отчаяния. Этот вопль и какая-то невидимая, но неукротимая сила, исходившая от танка, захлестнули толпу и погнали в обратную сторону.
Из открытого люка машины выглянула голова в шлеме и тут же нырнула обратно. Моторы танка взревели, и он двинулся дальше по улице.
Некоторые из армейских вскинули оружие, прицеливаясь, но какой-то офицер в черном эсэсовском кителе, выглядывавшем из расстегнутого плаща, закричал:
– Не стрелять! Не провоцируйте их… Тут мирные жители…
Получалось, что они прикрывались женщинами и детьми. Так или иначе, но русские танкисты проигнорировали толпу. Видимо, их главной целью являлся мост через реку, и туда было направлено их внимание.
– Черт, куда деваться?… – остановился на месте Гейдрих, вертясь вместе с раненым на плече.
По его напуганному лицу было видно, что он был готов, смешавшись с толпой, бежать обратно. Только тут Отто обратил внимание на то, что за спиной у повара болтался карабин. Он впервые видел Гейдриха с оружием, а не с половником. Так и подмывало спросить, умеет ли он пользоваться стрелковым оружием.
– Дальше не пойдем… рискованно… – останавливаясь, крикнул Хаген. Остальные стрелки без лишних слов сгруппировались вокруг него. – Наверняка следом за танком идет вражеская пехота…
– Куда же тогда? – тоскливо заверещал Гейдрих. Его взор был обращен назад. Туда же бежали и остальные.
– И назад нельзя… попадем в лапы русских… – рассудил Крумм.
– Попробуем опять бег с препятствиями… – Олхаузер кивнул на ближайшим к ним дом. – Пройдем его насквозь, окажемся ближе к реке. А там недалеко до моста…
– Деваться некуда… – поддержал его Крумм. Вейсенбергер молча кивнул, соглашаясь с товарищами.
Они, не раздумывая, подбежали к двери подъезда. Слева, в конце улицы, показались русские солдаты с винтовками наперевес. Отто открыл по ним огонь, давая товарищам время, чтобы оценить обстановку.
– Сюда… – донесся из глубины подъезда крик Крумма. – Здесь есть задняя дверь во двор. Скорее, Хаген, скорее…
Несколько русских в шинелях и ватных коротких куртках высыпали из-за угла. Часть из них пересекла улицу, устремившись вниз, следом за танком. Трое, увидев Хагена с пулеметом, залегли прямо на мостовой и принялись стрелять по нему. Пули вошли в массивную деревянную дверь, за которую успел нырнуть Отто.
– Сюда, Хаген… – кричал ему из дверного проема Крумм.
Хаген бросился следом за товарищем, и вдруг встречные клубы дыма и пыли наотмашь ударили его в лицо. Крумма взрыв застиг в дверях. Его тело кусками паленого мяса швырнуло прямо на Хагена. Не удержавшись на ногах, он опрокинулся навзничь. Ничего не понимая, оглушенный и растерянный, он вбежал в плотную пелену черного дыма. В высоком колодце двора клубы дыма никак не рассеивались, и ничего не было видно.
