II
Кремнев встал рано. Быстро собрался, взял автомат и, стараясь не разбудить радиста, который так и спал за столом, обняв руками рацию, осторожно вышел из землянки.
Выло еще темно и тихо. С головой укрывшись пушистыми одеялами, неподвижно стояли над землянками старые ели.
Кремнев огляделся и, увидев часового, спросил:
— Ты, Аимбетов?
— Я, товарищ капитан! — отозвался Ахмет.
— Позови Бондаренко.
— А я, товарищ капитан, уже не сплю, — выходя из-за ели, сказал Иван. — Лыжи проверил. А вот палок хороших так и не нашел.
— Вырежем на той стороне озера, в орешнике. Бери, что надо, и поехали. Скоро светать начнет.
День выдался яркий, с крепким морозцем. Слепил искристый свежий снег, узкие лыжи проваливались почти до самой земли, и лыжники вскоре устали.
— Добежим до того вон пригорка и сделаем привал, — указав палкой на крутолобую горку, сплошь покрытую редким ельником, сказал Кремнев. — От нее до Черного озера — километров шесть, не больше.
Они уже были близко от намеченной цели, когда Кремнев внезапно наскочил на какую-то мягкую кочку и полетел под куст можжевельника. Выругавшись, он с трудом выбрался из глубокого сугроба, оглянулся и замер. Из-под снега, в двух шагах от него, торчали старые, разбитые валенки.
Какое-то мгновение Кремнев сидел, боясь пошевелиться, потом приглушенно крикнул:
— Бондаренко! Сюда!
Бондаренко быстро подъехал к кусту, остановился.
— Видишь? — прошептал Кремнев, глазами показав на валенки.
Как и Кремнев, тот какое-то время стоял неподвижно, потом быстро отвязал лыжи и, глубоко проваливаясь в снег, медленно пошел к страшной находке. Остановился, стал на колени и начал осторожно разгребать руками снег.
…Под снегом, на сухой обомшелой земле, лежал мальчик лет тринадцати. Он, кажется, еще был жив — снежинки медленно таяли на его лице, и Кремнев, сорвав с пояса фляжку, приказал:
— Растирай!..
Бондаренко снял ватник, расстелил и, положив на него мальчика, начал растирать ему спиртом руки, ноги, лицо — все тело. Он тер до тех пор, пока худенькое тело не порозовело. Потом завернул мальчишку в ватник, осторожно поднял на руки и, выпрямившись, пошел прямо в лес.
Через пять минут среди старых елей горячо полыхал костер. Подвинув ближе к огню котелок, Бондаренко пригоршнями кидал в него снег, пока тот до краев не наполнился водой.
— Как думаешь, придет в себя? — с надеждой посмотрев на ординарца, прошептал Кремнев.
— Кто ж его знает? — пожал плечами Бондаренко. — Сердце бьется, и дышать ровней начал...
— Не могу понять, как он мог сюда попасть? — сказал Кремнев, глядя на подростка, неподвижно лежавшего на ватнике, невдалеке от костра. — Кругом — лес, глухомань. До ближайшей деревни — не менее восьми километров.
Бондаренко снова пожал плечами, палкой подгреб к котелку угли. Вода в котелке сморщилась, покрылась пузырями и бурно, весело закипела.
— Наконец-то! — вздохнул Бондаренко и попросил : — Товарищ капитан, достаньте из моего мешка кружку, ложку и сахар.
— Послушай, а если в кипяток добавить немного спирту? — неуверенно спросил Кремнев. — Граммов десять. Помнишь, как здорово вылечил меня Шаповалов?
— А что, немножко, наверное, можно добавить, — подумав, согласился. Бондаренко и, наполнив кружку кипятком, налил в нее спирт из фляжки. Попробовал, поморщился и, присев на толстый пень, осторожно поднял на колени мальчика.
Первый же глоток оживил подростка. Глаза у него широко раскрылись, в них отразился ужас. Выхватив руки из-под ватника, он с недетской силой толкнул Бондаренко в грудь и закричал.
— Да ты... Что с тобой? — стараясь удержать на коленях мальчика, растерялся Бондаренко. — Ну, чего ты? Чего?
Услышав незнакомый, но добродушный голос, мальчик затих, осторожно, украдкой, высунул из ватника голову и начал со страхом озираться по сторонам. Долго смотрел на огонь, на незнакомого человека, сидевшего у костра, перевел глаза на высокий обгоревший пень, что чернел посреди небольшой поляны. И вдруг, содрогнувшись всем худеньким телом, начал снова вырываться из рук Бондаренко.
— Ну, что с тобой! Ну, что?! — рассердился тот. — Меня испугался? Что я делаю тебе плохого?
Мальчик замолчал, боязливо посмотрел на разведчика. И вдруг руками обхватил его за шею, прижался к груди. Его била дрожь.
— Ну, чего ты, глупенький, боишься? — укрывая мальчика, ласково загудел Бондаренко. — Мы тебя спасаем, а ты кричишь на весь лес...
— Вон... он! — показав воспаленными глазами на обгорелый пень, прошептал мальчик.
— Кто — он?
— Горбун. Тот, что стрелял...
— Тьфу ты! Ну и выдумал! Ведь это же пень! — воскликнул, смеясь, Бондаренко. — Обыкновенный обгорелый пень! Не веришь? Смотри!
Он схватил еловую шишку и ловко швырнул ею в пень.
— Видал?
Мальчик слабо улыбнулся, но, посмотрев на Кремнева, снова прижался к Бондаренко и прошептал:
— А он — кто?
— Он? Мой командир. Он и нашел тебя под снегом. Если бы не он, ты бы и замерз тут. Ну, а теперь — пей, а то остынет. Пей. Не бойся, больше никого не бойся.
— А вы — кто?
— Мы? Ну... советские. Ре-гу-ляр-ни-ки! Слыхал про таких?
Мальчик радостно закивал головой, быстро, большими глотками выпил из кружки горячую смесь, которую ему приготовил Бондаренко, и мгновенно уснул.
Бондаренко долго смотрел на мальчугана, чутко прислушивался к его дыханию, к стуку сердца, потом тихо шепнул:
— Товарищ капитан, подайте мне лыжи да забросьте за плечи вещмешок и автомат. Пойдем.
— А ты не замерзнешь без ватника?
— Ну, что вы! С такой ношей?
Они миновали горку с редкими стройными елями на вершине и очутились на широкой лесной дороге. На свежем снегу виднелись глубокие человеческие следы, которые вскоре затерялись в мелком и густом ельнике.
— Кто-то тут был, и совсем недавно, — внимательно посмотрев на следы, заметил Бондаренко. — Притом не один. Взгляните вон туда...
— Стой! Ни с места! — в тот же момент резанул тишину раскатистый властный голос, и из-за ели, на дорогу, высыпало человек десять в белых маскхалатах,
Кремнев схватился за автомат и тут же опустил его. На дороге, в нескольких шагах от него, стоял... Микола Скакун!
— Привет р-регулярникам! — подняв над головой автомат, весело крикнул партизанский разведчик и, повернувшись к своим товарищам, объявил: — Спокойно, это наши!
Партизаны окружили разведчиков, Скакун, посмотрев на Бондаренко, который все еще держал на руках завернутого в ватник мальчика, тихо спросил у Кремнева:
— Раненый? Кто?
— Нет. Мальчишку нашли, — шепотом ответил Кремнев. — Вон за той горой, на поляне. Уже едва-едва дышал. Посмотри, может узнаешь. Ты же местный.
Скакун недоверчиво посмотрел на Кремнева, подошел к Бондаренко. Осторожно отогнул воротник ватника и сразу же испуганно отступил назад.
— Братцы! — сказал чужим, вдруг охрипшим голосом. — Витька из Лозового! Сын нашего командира бригады!
Накануне войны, последние четыре года, Кремнев наведывался в Лозовое каждое лето, жил тут по нескольку недель подряд и знал, кажется, всех жителей деревни, даже детей. И потому особенно удивился, услышав, что мальчик, которого держал на руках Бондаренко, из Лозового.
— Послушай, Скакун, а ты не ошибаешься? — спросил он у партизана, когда они снова двинулись к озеру.
— В чем? — не понял Микола.
— Ну, вот насчет этого мальчонки? Я Лозовое знаю хорошо, а его что-то не помню.
— А ты и не мог его помнить. Мирон Дубрович, а по-деревенски. — Голубок, до войны жил с семьей в соседнем районе, работал там директором МТС. В Лозовое они приехали осенью сорок первого. Вскоре Мирон ушел в лес, собрал отряд из окруженцев. А через год отряд его перерос в бригаду. Вот сейчас увидишь, какое у нас теперь войско! — не без гордости заключил Скакун и свернул с дороги на узкую, едва приметную тропку.
Перешли скованное морозом болото, поднялись на берег, заросший кустами орешника, крушины и дикой яблони.
— Вот мы и дома, — остановившись на полянке, улыбнулся Скакун. — Не верите? То-то! Ждите тут, я сейчас вернусь!
Микола нырнул за молодую приземистую ель и мгновенно исчез. С удивлением поглядев ему вслед, Кремнев присел на высокий пень и с интересом огляделся по сторонам. Его удивляла царившая тут тишина. И еще удивляло полное отсутствие того, что обычно называется лагерем. Нигде не было видно ни землянок, ни даже самых примитивных шалашей, где бы люди могли укрыться от холода и непогоды.
«Если бригада и ее штаб здесь, то умению и смекалке партизанских саперов можно только позавидовать!» — подумал Кремнев и в этот же момент увидел рослого чернобородого человека, неслышно появившегося из-за той же ели, за которой несколько минут назад исчез Микола Скакун. Человек был без шапки, в одной гимнастерке, на которой поблескивал орден Трудового Красного Знамени.
Человек приостановился, тревожно обвел глазами людей, будто кого-то выбирая среди них, потом быстро, спотыкаясь, пошел к Бондаренко. Тяжелый трофейный пистолет сползал ему на живот, он нервно отодвигал его правой рукой, а левой старался и не мог отыскать пуговицы на воротнике гимнастерки.
