Нашему батальону выделили два двухэтажных здания, находящихся на территории самого дворца. Мы сразу принялись к работе по благоустройству комнат: сгребали мусор, вытаскивали всякий хлам, подметали пол, чтобы после переоборудовать помещения в казарму.
Пока все были увлечены работой, один любознательный воин отправился на разведку в соседнее здание. А в нём размещалась кухня, обслуживающая правительство. Заглянув туда и убедившись, что внутри никого нет, он взял с полки жестяную банку, на которой красовался аппетитный ананас, и удалился. На улице он пробил штык-ножом отверстие в банке и принялся высасывать содержимое. Тут его засекли другие:
— Чего это ты присосался? Ух ты! Где сок взял? Дай попробовать!
— А что его пробовать? Вон, идите и возьмите сами, сколько унесёте! Там всякой жратвы — навалом! На всех хватит! — и указал на кухню.
Весть о наличии под боком продуктов питания мгновенно облетела весь батальон, хоть и передавалась по строжайшему секрету. Тут же почти треть личного состава, побросав вёдра и тряпки, рванула в указанном направлении.
— А ты чего возишься? — окликнул меня командир моего отделения сержант Бородин. — Ждёшь, пока всё растащат? Давай, мухой! Не дай бог, мне ничего не принесёшь!
Я понял, что буду виноват, если деду ничего не достанется, и, бросив текущие дела, устремился в общем потоке.
На кухне все лихорадочно хватали со стеллажей разные цветные банки, коробки, кульки, пихали их за пазуху и наполняли плащ-палатки. Пока позволяло время, молодые, набирая провиант для своих "подопечных" дедушек, попутно за делом перекусывали.
И тут случилось непредвиденное. В дверях неожиданно возник тот самый молодой лейтенант, который недавно заарестовывал Хохла. Завидев погром, он выхватил из кобуры пистолет, поднял его над головой и закричал:
— Всем стоять! Стоять на месте и не двигаться!.. Воры! Сволочи! Мародёры! Все под трибунал пойдёте!
Все моментально притихли. Одного припозднившегося гвардейца, который только залетел на кухню, он послал за подмогой — чтобы нас всех арестовали. Кто был подальше от не на шутку возбуждённого лейтенанта, потихоньку начали избавляться от компрометирующих банок или незаметно исчезали в другую, заднюю дверь. Лейтенант, как назло, стоял рядом со мной и махал своим пистолетом прямо у моего носа. Никакой возможности улизнуть не было. В голове теснились самые тревожные мысли, в груди подсасывало нехорошее предчувствие.
Подошли другие офицеры, среди них был и наш ротный. Хижняк, в одну секунду оценив сложившуюся на кухне обстановку, матюгнул нас так, что полки зазвенели, а мы дружно побросали трофеи на столы. Потом, обернувшись к исполненному праведным негодованием лейтенанту, стал по-товарищески его успокаивать:
— Хорошо, что ты их заметил и остановил. Ладно, ладно. Опусти пистолет. Мы с ними сейчас разберёмся и обязательно всех накажем!
Другие офицеры тоже дружески хлопали лейтенанта по плечу и, улыбаясь, призывали оставить нас в покое:
— Да брось ты, в самом деле! Из-за х..ни дыму-то напустил!
Потихоньку лейтенант стал остывать, дыхание восстановилось: Офицеры, отвлекая его разговорами, взяли из его руки пистолет и сунули обратно в кобуру, а потом увели лейтенанта подальше от нас.
После этого случая тот лейтенант заметно переменился. Он перестал замечать происходящие вокруг нарушения. Видимо его сильно задело, что все его попытки поступить по справедливости никто не поддерживал, а только ставили его самого в глупое положение.
Наш батальон входил во второй эшелон охраны Дворца Народов с главным рубежом — семиметровой стеной. Отсюда был хорошо виден первый эшелон охраны, занявший позиции между семиметровой стеной и окаймляющей на порядочном расстоянии второй двухметровой стеной. Здесь расположились разведрота, 3-й батальон, спецы (сапёры, зенитчики, авторота) нашего полка и афганский полк — в общей сложности Бабрака охраняло около тысячи солдат. В удобных местах замерли БМДшки.
Последний, третий эшелон охраны, располагался внутри зданий самого дворца и состоял исключительно из офицеров и прапорщиков пограничных войск. Их было около семидесяти, что по численности соответствовало роте и называлась группа "Красная гвоздика". Меж собой мы их называли просто — погранцы.
Сам Бабрак всегда ходил окружённый свитой телохранителей от четырёх до двенадцати человек: были среди них и афганские офицеры, но основную, большую часть составляли всё же наши парни из КГБ.
Первые недели угловые башни дворца, как самые удобные места для внешнего обзора и обороны, охранялись усиленным нарядом: двое находились наверху — внутри башни, вооружённые дополнительным пулемётом ПК и зенитным самонаводящимся комплексом "стрела" — а ещё двое — внизу, у входа в башню.
У самого основания башен имелись подземные ходы, которые уходили куда-то за пределы дворца. Судя по всему, они были вырыты давным-давно, специально на случай осады, но куда они вели и где выходили на свет — не знал никто.
Однажды, когда я только заступил на пост одной из башен, к нам подошёл кто-то из нашей роты и, немного поговорив на общие темы, как бы между прочим поделился полезной информацией:
— Знаете, что здесь лежат ящики с вином? — и указал на один из подземных ходов. — Так что можете взять и попробовать.
Я и второй часовой мигом залезли в указанный ход и, увидев там несколько ящиков с бутылками, вытащили один из них наружу. Бутылки были покрыты толстым слоем пыли и паутины, что казалось, они там хранились ещё с начала века. Мы откупорили одну и понюхали – запах был непонятный. Мой напарник пригубил, но ему не понравилось, и он пить не стал. Из любопытства я сделал небольшой глоток:
— Фу! — меня передёрнуло. — Ну и дрянь — уксус какой- то! — и положил бутылку обратно.
Прошло совсем немного времени, и "вино" ударило в голову: резко поднялась температура, охватила такая слабость — хоть падай. Я понял, что серьёзно отравился.
Тут же вспомнилось, что недавно до нас доводили похожий случай, как семеро гвардейцев с нашей дивизии отметили Новый год. Началось с того, что они непонятно где раздобыли вино, а закончилось тем, что трое из них отдали концы сразу, а остальных с тяжёлым отравлением еле успели отправить самолётом в Ташкент.
— Вот дурак! — проклинал я себя. — Нашёл на свою голову приключений. Что же делать? Ждать почти два часа пересмены — так можно и загнуться. Уходить с поста — тоже нельзя… Ладно, пока держусь — буду стоять. Придёт пересмена, отлежусь немного — может и само пройдёт.
Еле достоял эти два часа. Состояние всё ухудшалось. Голова раскалывалась, меня бросало то в жар, то в холод, а всё тело буквально трясло. Уже в нетерпении глядел:
— Чего они не идут, чего медлят?
Вдруг, до меня донеслось самое страшное из всего, что только можно услышать:
— Караул в ружьё! Все на усиление постов!
— Всё! Накрылись мои два часа отдыха! Наверняка опять проверяющие застукали кого-то спящим на посту — старая история!
Так оно и случилось. Прибежавшее подкрепление целиком состояло из старослужащих. Они залезли наверх в башню, постелили себе бушлаты и, прижавшись друг к дружке, улеглись и продолжили прерванный сон. Так прошли ещё четыре часа — мои два часа отдыха, плюс два часа очередной смены. Я уже пребывал в таком состоянии, что в любой момент мог свалиться без чувств.
Наконец-то караул сняли с усиления и пришла пересмена. Но не зря говорят, что беда редко приходит одна. Когда разряжали оружие, я автоматически выполнил все эти нехитрые операции с автоматом, не отстегнув магазин. Ночную тишину прервала короткая очередь и два трассера ушли в небо. Если бы это произошло днём — ничего страшного — случайно стреляли довольно часто и к этому уже привыкли. Но была глубокая ночь, и выстрелы переполошили всю округу. В темноте раздались команды:
— Подъём! Тревога!
— Караул на усиление!
На этот раз по тревоге подняли весь полк! Забегали погранцы и аскары[6]! Шуму было много. За грубую оплошность меня тут же сняли с караула, а пошатнувшимся здоровьем занялись в тот же день — отправили в наряд по роте вне очереди. Так я ходил в наряд по роте вместо караула три раза подряд. За это время организм одолел хворь полностью, а я для себя хорошо усвоил старую добрую истину, что голова дана не только для того чтобы есть.
К середине февраля обстановка несколько стабилизировалась. Пришло время вспомнить об успешно проведённом в декабре перевороте, чтобы наградить отличившихся. Хижняк собрал у себя зам. комвзводов и отдал распоряжение:
— К ужину на весь личный состав надо написать наградные. Чтобы никого не пропустили! Все проявили себя достойно, храбро, и с честью выполнили свой долг. Так что отметить надо всех без исключений.
