Ознакомительная версия.
— Вы забыли сообщить мне о самом происшествии, — холодно ответил Штаубер.
— В тылу части появились диверсанты. Они уничтожили радиопост, перебили всю вашу охрану и, захватив бронетранспортеры, расстреляли обоз полка. Потом повредили и уничтожили несколько раций специального армейского узла связи. Командир полка находится сейчас на месте происшествия и просит вас немедленно прибыть — он теряется в догадках. Диверсанты ускользнули.
Теоретически Штаубер, конечно, понимал, что могло произойти. Когда ему передадут подробный отчет о случившемся, он разберется в нем и определит, в чем и где допущены просчеты и промахи, использованные противником. Но руководить или давать советы он не считал себя обязанным. Поэтому он сухо ответил:
— Вы доложили мне сразу о трех происшествиях. Куда я должен прибыть — к обозу, спеццентру, радиопосту? Я думаю, что к мертвым солдатам охраны вы меня приглашать не собираетесь.
Офицер командующего был явно смущен и озадачен, он покраснел еще больше и развел руками:
— Дело в том, что как раз к мертвым солдатам вас и приглашает командир полка.
Нет, заниматься этими делами генералу не хотелось. Но здесь был его ученик, который смотрел на него с тревогой и долей надежды: ведь происшествие было ударом по его карьере, а рисковать ею Штаубер был не вправе. Оставить Шварца в трудную минуту — значит потерять его доверие. И генерал, пожав плечами, усмехнулся:
— Что ж, будем прилагать теорию к практике.
На месте, где генерал оставил свою свиту, лежали только мертвые. Лежали там, где заснули, — на густой жирной траве, под деревьями, на которых пели птицы.
Поодаль стояла большая группа офицеров. Командир полка, высокий, мясистый оберет, представился генералу и заискивающе попросил:
— Ваш опыт, господин генерал… Ваши знания… Только они могут помочь… — И с откровенной ненавистью посмотрел на Шварца. — Мне порой не на кого опереться.
Штаубер понял оберста. Полковник давно и навсегда невзлюбил Шварца и теперь пытается свалить вину на него. А поскольку ему известно, что генерал приехал к своему бывшему ученику, то полковник надеялся, что генерал не захочет раздувать дело, и тогда оберет выйдет сухим из воды. Это было логично, и с этим можно было согласиться при одном условии — нужно поддержать Шварца и тем самым создать ему условия для будущей благоприятной работы.
— Ваша легенда? — отрывисто спросил Штаубер у полковника.
— По-видимому, они следили за вами и, когда вы оставили охрану, напали на нее. Некоторое время ждали, что появитесь вы, разведывали местность и нашли дополнительные объекты для нападения. Но им кто-то помешал, и они вынуждены были поторопиться. Нанесли несколько ударов и скрылись, чтобы подстеречь вас в другом месте.
Нет, полковник не был оригинален. Он работал грубо — слишком торопился списать с себя малейшую вину.
Он забыл, что события развернулись на его участке и он обязан отвечать за них. И генерал ответил уклончиво:
— Принимаем как рабочую. Но вначале нужно осмотреть все объекты.
На радиопосту они нашли мотоцикл и тут только обнаружили, что унтер-офицер, обслуживающий секретную часть и шифровальный отдел, исчез. Оберет, который все время ходил рядом с генералом, не подпуская к нему Шварца, сразу отстал: пропажа унтер-офицера путала все его карты.
Сложнее была обстановка на радиоцентре. Он находился километрах в трех от поста, и все оставшиеся в живых солдаты и унтер-офицеры показывали одно:
— К школе, которую занимал радиоцентр, подъехали два бронетранспортера. Из переднего выскочили два человека, и один из них, в фуражке унтер-офицера, потребовал провести их к командиру роты. Они прошли в его кабинет, вышли и проследовали в малую операторскую. Потом один остановился у входа в большую операторскую с оружием на изготовку. Второй вызвал солдат из бронетранспортера, и, когда те подошли, они начали громить операторскую и подсобные помещения. Второй бронетранспортер в это время развернулся и по очереди расстрелял и поджег специальные автомашины и склад горючего.
Попытка оказать организованное сопротивление не увенчалась успехом — нападавшие были хорошо вооружены, действовали быстро и так же быстро скрылись в северо-западном направлении.
Генерал позволил себе подозвать оберста и спросить:
— Вам не кажется, что моя скромная персона не могла заинтересовать диверсантов? — Он жестом показал на свой черный комбинезон. — Ваша легенда требует уточнения.
Потом обратился к Шварцу:
— Ваше мнение, господин обер-лейтенант.
Гельмут прекрасно понимал игру генерала и примерно представлял себе обстановку. Он понимал и другое — сейчас решается его дальнейшая судьба. Ведь он должен, наравне с командиром полка, нести ответственность за происшествие. Это придало его мыслям особую стремительность, четкость и прозорливость. Ей способствовало и то, что Шварц угадал знакомый почерк — нечто подобное с отвлекающими действиями он уже видел: все последние поиски противника проходили по этой схеме.
Пока дулся оберет, пока внутренне иронизировал генерал, он представил себе весь участок фронта, постарался продумать действия командира вражеской группы и пришел к выводу — опыт, накопленный русскими разведчиками в поиске мелкими группами, был применен кем-то в более широком масштабе, и применен дерзко, с размахом и удалью.
— Я считаю, господин генерал, что русские вначале напали на радиопост, а уже затем — на ваше охранение. Я считаю, что они прошли на стыке с соседом, по заболоченной пойме, и кто-то из них сейчас подходит к этой же пойме. Поэтому я прошу немедленно организовать засаду в этом районе.
Генерал согласился со Шварцем и выжидательно посмотрел на командира полка. Давний спор с начальником разведки не позволил оберсту трезво оценить его предложение.
— Я не думаю, чтобы такая большая группа, да еще на боевых машинах могла проникнуть сейчас так далеко в глубину заболоченного леса.
— Но может проникнуть маленькая. Например, с пленным унтер-офицером.
— Унтер-офицерская фуражка была на одном из тех, кто нападал на радиоцентр, — язвительно отпарировал оберет и уже убежденней отметил: — Я думаю, что это была хорошо организованная, связанная с партизанами группа. Она направилась в тыл, к партизанам, и оттуда ее или вывезут самолетами, или она примкнет к партизанам.
Шварц собирался настаивать — он и в самом деле понимал всю опасность положения и был почти уверен в достоверности своей легенды поведения русских. И генерал склонен был поддержать его — пара взводов в засаде ничего, кроме уверенности в том, что все будет сделано как следует, не дала бы. Но в это время подкатил мотоциклист и передал оберсту телеграмму.
Сосед слева сообщил, что в тылу его участка разгромлен еще один армейский радиоцентр. Диверсанты действовали на двух бронетранспортерах.
— Вам все понятно? — спросил оберет Шварца. Генерал так и не поддержал Гельмута — бронированный отряд явно уклонялся в далекий тыл. Для генерала и для оберста замысел противника обозначился совершенно ясно. Оберет повеселел: то, что такое же несчастье произошло и в соседнем соединении, сразу умаляло его вину вдвое.
Шварц стоял на своем. Он был уверен, что действия бронетранспортеров не имеют самостоятельного значения, что они только помогают кому-то главному. А главными в этих условиях могли быть только те, кто ведет лесными тропами взятого в плен унтера, начиненного важными военными секретами. Однако Гельмут был воспитан офицером-разведчиком и умел сдерживаться, не спорить с начальниками. В конце концов он тоже снял с себя ответственность.
Но, вернувшись домой, он снова и снова припомнил все подробности действий вражеской разведки, снова и снова рассматривал карту и на свой страх и риск принял решение выслать в засаду своих подчиненных. То, что взбунтовалось, а потом погасло в нем во время беседы с генералом, пробудилось вновь. Пока собирали солдат, пока они пополняли боеприпасы и слушали задачу — прошло немало времени, и в засаду они вышли уже далеко за полдень.
К этому времени генерал вернулся к Шварцу и, поморщившись, будто добрый отец, узнавший о глупой шалости любимого сына, объяснил:
— Хотя мне и кажется, что суть дела вы раскусили правильно, главное все-таки не в этом происшествии. Главное в том, что русские поняли опасность радиоразведки и решили нанести удар. Они действительно медленно запрягают, как говорил Бисмарк, да быстро скачут. Даже на чужих бронетранспортерах. И это, Гельмут, мне очень не нравится. Нужно спешить. Спешить всем. И мне и вам. Положение очень серьезное.
Внутренний бунт Шварца нарастал. В конце концов, он воюет для Германии и ради нее осваивает новые приемы разведки, а не для неизвестных благодетелей.
Ознакомительная версия.
