И вновь Бредли ничего не сказал, он лишь поднял на Спарка вопросительный взгляд; тот вылез из-за стола, прошелся по кабинету и остановился напротив.
– К этому делу подключают не только Управление тайных операций, Стэн, к этому делу подключают и нас. И нам тоже может понадобиться ваш опыт работы на Кубе. Да и не только на Кубе… Так что – неделя и ни дня больше. Отдыхайте.
Спарк вернулся на свое место и, видя, что Бредли продолжает сидеть, спросил:
– У вас еще что-то?
– Да. Мистер Спарк, я должен доложить еще об одном факте.
– Слушаю, – удивленный взгляд Спарка сменился на тревожный. Он хорошо знал Бредли и понимал: за таким его вступлением стоят такие причины, что лучше бы их не было вовсе; ни положительных, ни – тем более – отрицательных.
– Мистер Спарк, во время переброски на Кубу, находясь в Западной Германии, я подвергся вербовке со стороны генерала Гелена.
Спарк нервно хмыкнул и уточнил:
– Чему вы подверглись, я не понял?
Бредли достал из кармана пиджака диктофон, поставил его на стол и включил. Это была та самая запись их с Геленом разговора, которую отдал ему в Пуллахе Гарднер. Только от оригинала она отличалась тем, что была подкорректирована Бредли в нужном ему формате.
«Когда мистер Даллес узнает об этом нашем разговоре, в отношении вас определенные выводы он сделает, и я не думаю, что эти выводы пойдут вам на пользу, – услышал Спарк голос Бредли.
– Мистер Даллес об этом разговоре не узнает в любом случае, мистер Бредли. Это исключено. Я привык свои действия продумывать до мелочей.
– Господин генерал, сейчас я нахожусь в безопасности как никогда. Вы волосу не дадите упасть с моей стороны. Иначе, там, у нас, вас не поймут.
– Здесь – да. Но что с вами может произойти там, на Восточной территории? У них контрразведка работать тоже умеет. Вы нужны мне, мистер Бредли…
– ЦРУ и ваша организация идут в одной упряжке. Решают одни задачи…
– Вы нужны мне, – с нажимом повторил Гелен.
– Я не думаю, что мне стоит принимать ваше предложение. Прими я его, вы мало что выиграете, ЦРУ не проиграет ничего, я же окажусь между молотом и наковальней. Я окажусь той разменной картой, которой – в случае необходимости – можно пожертвовать и выбросить из колоды.
– Все мы в какой-то степени являемся той самой разменной картой, о которой вы говорите. И любого из нас могут выбросить из колоды. Таких людей, как вы, в качестве агентов не используют. Вы нужны мне там в качестве моего эмиссара, на которого я мог бы положиться и который в нужную минуту окажется не разменной картой, а джокером, на который делают ставку.
– Иметь своего эмиссара в стане разведки любой страны, пусть даже дружественной, – мечта каждого руководителя. Я все же остаюсь при своем мнении.
– Ну что ж, мистер Бредли, очень жаль, что мы не смогли прийти к согласию. Я на это очень надеялся. Кстати… Вас интересовало, как зовут ту фрау, которая вас обслуживает. Понравилась? Ее зовут – Марта. Марта Майер. Вы нужны мне, Бредли. Продолжим разговор?
– Вы преступили черту, генерал. Вы прижали меня к стене. Я вынужден дать согласие на ваше предложение.
– Важен результат, а не пути его достижения. Особенно в нашей работе.
– Вам следовало бы поискать другие пути достижения своей цели. И, тем не менее… сколько?
– Что «сколько»?
– Бесплатно работают только на субботниках в Советской России. Я намерен получать только наличными и не намерен оставлять, где бы то ни было свою подпись.
– Сумму, форму оплаты и все, что с этим связано, вы оговорите с тем человеком, который придет к вам после моего ухода. Эта сторона вопроса меня не интересует. Кстати, этот человек курирует вас. Он обеспечивает ваш переход в Восточную Германию, он же страхует вас до вашего отъезда из Европы. С этим же человеком вы будете контактировать в Вашингтоне. С этой минуты все вопросы вы будете решать либо с ним, либо через него. Откуда знаете про субботники?
– Еще я знаю о том, что там есть пятилетки, а Хрущева зовут – Никита Сергеевич. Могу продолжить еще.
– Не надо; достаточно. Итак… Начнем? Цель вашей командировки на Кубу?..
– О своей женщине, Марте Майер, не беспокойтесь, с ней ничего не случится. Наши люди в Нью-Йорке присмотрят пока за ней. Желаю вам успешно выполнить ваше задание на Кубе. Будьте там осторожны. После известных событий в заливе там арестовывают по малейшему подозрению.
– Благодарю, господин генерал.
– Да, чуть не забыл, кино– и фотоаппаратурой, о которой вы упоминали, этот номер не оборудован; сюда не селят людей, за которыми нужно было бы подсматривать. Здесь установлена аппаратура прослушивания. Всего доброго».
Прослушав запись, Спарк поднялся и принялся молча расхаживать по кабинету. Он прошел мимо Бредли не менее десяти раз, прежде чем резко остановился и спросил:
– Как вы думаете, какова будет реакция Даллеса, когда он узнает об этом? – Спарк кивнул на диктофон.
– Это будет зависеть от того, когда он об этом узнает.
– Что вы имеете в виду? – Спарк глянул на Бредли и вернулся в кресло за стол.
– У нас появилась возможность затеять игру с Геленом. Я подчеркиваю: именно у нас, не у разведки, появилась возможность затеять игру с Геленом и снабжать его информацией, которая нам выгодна. А когда это даст свои результаты, когда у нас на руках будут козыри, которые можно будет выложить, вот тогда можно идти с докладом к Даллесу. Тогда реакция Даллеса предсказуема, и на чьей стороне он отыграет – очевидно. Если с этим к нему идти сейчас, тогда я не берусь предсказать последовательность его ходов, и в чью сторону они будут направлены. С большой долей вероятности можно предположить, что он передаст это дело разведке, а как они его поведут – неизвестно. А я не собираюсь рисковать жизнью и здоровьем моих друзей.
Бредли выжидающе замолчал, Спарк же сидел в глубокой задумчивости и тихо постукивал карандашом по столешнице. То, о чем он сейчас узнал, и то, что предлагал Бредли, было настолько заманчивым, что у Спарка захватывало дух; у него это даже пока не выстраивалось в какую-то логическую цепь. От обилия информации в голове стоял сумбур. Одно Спарк понимал ясно: предложение Бредли несет в себе хорошую перспективу, однако не менее ясно он понимал и то, насколько оно рискованно. Стоит совершить одну маленькую ошибку – и последствия могут стать катастрофическими; просто отставкой тогда можно и не отделаться.
– Принятие такого рода решения выходит за рамки моей компетенции, – глухо сказал Спарк. – Обо всем этом я обязан доложить полковнику Эдвардсу.
– Ну, это само собой… Только, когда будете докладывать, намекните ему, что в случае успеха, его дивиденды будут несоизмеримо больше наших с вами вместе взятых.
– В случае успеха – да. А в случае… не успеха?
– Вы ведь сами сказали: сейчас мы все готовы написать рапорт об отставке. Да и потом, вероятность не успеха настолько мала, что ее можно рассматривать только гипотетически. Ну как, стоит игра свеч?
– Это есть в отчете? – Спарк постучал карандашом по папке.
– Нет, разумеется. Это есть вот здесь.
Бредли встал и достал из отделения на задней корочке папки несколько листов с машинописным текстом.
– Кто это печатал? – спросил Спарк.
– Это печатал я сам, у себя дома, на своей машинке, сегодня ночью. Никто этот документ не видел. Вы ведь именно об этом хотели узнать?
Спарк заглянул на последнюю страницу и заметил:
– Пока здесь нет подписи, это не документ, а детективный рассказ.
– Можете поставить свою, но если хотите, то я могу поставить свою.
Спарк наскоро прочитал первый лист, затем убрал все в папку и запер ее вместе с кассетой из диктофона в сейф.
– Я подумаю, чья должна стоять здесь подпись, – сказал он, вернувшись на свое место. – Что все-таки будем делать с вашими друзьями? Ведь если мы их обезопасим, игра – если ваше предложение будет принято, разумеется, – будет заранее проиграна. У вас есть какие-то мысли по этому поводу?
– Если полковник Эдвардс согласится с теми доводами, – Бредли взглядом показал на сейф, – то им ничего угрожать не будет. Если же он не захочет рисковать и не станет брать на себя ответственность, то я сам найду способ, как моих друзей обезопасить.
В один из дней первых чисел ноября в ресторане, в котором регулярно обедал Гарднер, к нему за столик подсел мужчина среднего роста, неприметной внешности и неопределенного возраста; ему одинаково можно было дать и сорок пять, и шестьдесят лет.
– Хайль Гитлер, оберштурмбаннфюрер, – тихо по-немецки проговорил незнакомец и улыбнулся. – Не возражаете, если я составлю вам компанию? Не пытайтесь меня вспомнить, меня вы не знаете, я в СД не служил, я служил у адмирала Канариса.
Гарднер не отреагировал никак; он продолжал спокойно сидеть и разрезать эскалоп ножичком. Лишь по тому, как кольнул он незнакомца взглядом, можно было понять, что такое обращение не оставило его равнодушным.
