— Эх, ты, голова садовая. Одного ты не можешь понять, что своим метанием из стороны в сторону ты не ускоряешь подготовку полка, а тормозишь ее. Командир должен быть требовательным, но без истерики. Там, где надо одобрить, ты разносишь, где дать твердые толковые указания — кричишь. Иногда оскорбляешь людей. Командир, это прежде всего воспитатель, старший товарищ. Знаю, что ты простой, душевный человек, любишь своих подчиненных, но зачем напускать на себя не в меру строгость? Думаешь, от этого дело пойдет лучше? Ошибаешься.
— Вы говорите об умении руководить, — перебил Локтев. — А откуда ему быть у меня? Началась война — я был командиром звена. Бои и бои без конца. Убили командира эскадрильи, меня на его место поставили, а ничего не изменилось: полеты, бои, полеты, бои. На земле, по сути дела, я не встречался со своими подчиненными. А теперь вот полк дали.
— Вот и надо приобретать это умение. Чем быстрее, тем лучше. Теперь время другое. Поставили — руководи, но с толком.
Дедов положил свои тяжелые руки на костлявые плечи командира и тихо, но твердо закончил:
— Ты часок отдохни, а я пойду, уже моторы запускают. Да, чуть не забыл. Если сразу не уснешь, почитай. Это выдержки из книги генерала Драгомирова. Умница был. Он писал для сержантов, но полезно почитать и большим начальникам.
Комиссар ушел, а Локтев лег и задумался. На душе было муторно. Никогда не думал, что так нехорошо может получиться.
Бозора Мирзоева, как «безлошадного», послали в дом отдыха летчиков Карельского фронта.
Городок, где находился дом отдыха, стоит в ущелье. Здесь часто бушевали метели. Горожане расчищали дорожки и вдоль домов образовались коридоры с высокими снежными стенами.
Подняв воротник летной куртки и поглубже надвинув ушанку, Мирзоев поздним вечером возвращался с прогулки. Под ногами звонко хрустел снег.
— Ах! — раздался испуганный возглас, и с сугроба скатилась девичья фигурка.
— Ушиблись? — участливо спросил Бозор, помогая пострадавшей подняться.
— Благодарю... испугалась чуточку, — переводя дыхание, ответила девушка певучим мягким голосом.
— Разрешите, я немного за вами поухаживаю, — робко сказал Бозор и начал отряхивать снег с пухового платка и коротенькой шубки.
В темноте черты лица были плохо различимы, но голос показался знакомым.
— Нам, наверное, по пути? — поравнявшись с девушкой в том месте, где коридор был шире, спросил Бозор.
— Не знаю... Я не знаю, куда вы идете... Если в дом отдыха, то по пути...
— Вы угадали, — ответил он, несмело беря спутницу под руку, и добавил: — Разрешите, я вас буду немного поддерживать...
— Какая внимательность... Вы всегда такой внимательный? — с легкой иронией спросила она.
— У вас так много снега, — вместо ответа проговорил Бозор.
— А у вас меньше?
— Конечно, меньше.
— То-то вы и обращаетесь к нам, чтобы чистить поле.
Незаметно дошли до большого здания.
— Вот я и дома, — сообщила девушка.
— О, так мы рядом живем, — обрадовался Мирзоев, но, тут же погрустнел: уж очень скоро окончился приятный путь.
— Большое вам спасибо, — высвобождая свою руку из руки Бозора, поблагодарила девушка. — Теперь я сама дойду и думаю, что больше не упаду.
Бозор зашел в подъезд. Свет электролампочки осветил лица. Они глянули друг другу в глаза и почти одновременно воскликнули:
— Храбрый летчик!
— Агрессорша!
Оба задорно и весело засмеялись.
В биллиардной Бозора встретил Афоня Кучеренко.
— Ты где болтался? Из-за тебя партию проиграли.
Бозор, не обратив внимания на упрек друга, прошел в угол, уселся на мягкий, глубокий диван. Вынул из кармана удостоверение личности, извлек лежавшую в нем маленькую фотокарточку. И чуть не привскочил на диване. На фотографии с надписью «Захочешь — найдешь. Таня» была конечно же она, эта самая «агрессорша».
Мысль мгновенно возвратила его к недавнему прошлому.
...Через густую темно-коричневую дымку, словно через закопченное стекло, устало проглядывает полярное солнце. Порывистый ветер ласкает загорелые лица воинов. Полк выстроен на границе летного поля, фронтом к командному пункту.
Вот массивная дверь под нависшей глыбой открылась, и из проема вышла большая группа людей.
Впереди полнеющий, но еще стройный генерал и сухой, жилистый, коренастый горняк, забойщик Орехов, за ними — военком полка Дедов с рабочей делегацией. Позади — трое военных, у одного из них зачехленное знамя, за плечами двоих — русские трехлинейные винтовки.
— Полк, смир-ноо-о! Равнение на середину! — командует майор Локтев и, повернувшись кругом, четким шагом идет навстречу комдиву. За три шага, пристукнув каблуками, приложив руку к пилотке, рапортует:
— Товарищ генерал! Истребительный авиационный полк на торжественный акт вручения боевого знамени — построен!
Локтев делает шаг в сторону. Генерал приближается к строю.
— Здравствуйте, товарищи!
В ответ единым могучим выдохом: — Здравия желаем, товарищ генерал! Комдив берет знамя, шелковое полотнище колышется от легких порывов ветра.
— Товарищи летчики и техники! Товарищи командиры и политработники! Сегодня вам вручается полковое знамя. Берегите его как зеницу ока.
Командир соединения вручает знамя командиру полка.
Тот, передав стяг знаменосцу, командует:
— Полк, под знамя, смирно! Равнение на знамя!
Шеренги замирают.
Знаменосец, раскрасневшийся, взволнованный, высоко поднимает древко, в сопровождении ассистентов и вооруженного эскорта, чеканя шаг, идет вдоль шеренг. Сотни глаз сопровождают гордо развевающуюся на ветру святыню. И те, кто не раз уже стоял под знаменем, и те, кто впервые видел его перед собой, взволнованно переживают эти минуты. Пройдя перед строем, знаменосец замирает на правом фланге.
— Вольно!
Но полк по-прежнему стоит, не шелохнувшись. Генерал подходит ближе к строю.
— Дорогие товарищи! Командование надеется, что вы с честью пронесете это Красное знамя через все испытания. Перед вами поставлена задача: в кратчайший срок подготовиться к боевым действиям. Ваши товарищи обливаются кровью в неравных боях с врагом. И чем быстрее вы придете к ним на помощь, тем меньше будет пролито крови вашими друзьями, тем сильнее будет наш удар по врагу. Одновременно вы будете нести охрану своего аэродрома и города. У вас есть все, чтобы успешно справиться с заданием. Желаю успеха.
К авиаторам приближается Илья Фомич Орехов. Пепельные, аккуратно подстриженные волосы зачесаны назад. Держа старенькую кепчонку в заложенных за спину руках, он внимательно смотрит на строй.
— Сыны наши родные! Под Красным знаменем мы с вашим комиссаром Сергеем Филипповичем Дедовым в гражданскую вместе белогвардейскую контру громили. Потом я на рудник пошел, а он остался в Армии. Но связи мы не порываем, дружбу крепко бережем. Перед тем, как поехать к вам, мы посоветовались с рабочими завода и рудника и порешили всем миром считать ваш полк родным полком. Бейте, сынки, врага беспощадно, всегда помните, что мы с вами. А мы ни сил, ни здоровья не пожалеем, а дадим все, что нужно для разгрома лютого зверя. Мы добудем столько руды и выпустим из домен такую лаву металла, что в ней сгорит вся нечисть. Примите от нас, от рабочих, скромные подарки. Они от всего нашего рабочего сердца.
Илья Фомич дал знак своим товарищам, и они стали вручать воинам посылки.
Передавая небольшой, аккуратно зашитый в белую материю пакет Бозору Мирзоеву, Илья Фомич ласково проговорил:
— Какой ты юный! Ну, это не порок. Не смущайся своей юности. Возмужаешь. Сергей Филиппович в ту пору, кажись, был еще моложе тебя, а в боях отличался на славу. А ты из каких мест будешь?
— Самый юг. Таджик я. Вахш-река слыхал?
— Слыхал. Не только слыхал, а и воевал там. Выходит, земляки мы с тобой. Да еще дважды. По реке Вахш и по реке Туломе. Вот как оно в жизни случается.
Принимая посылку с надписью: «Самому смелому летчику», Мирзоев краснел и что-то невнятно бормотал. В те дни Мирзоеву здорово не везло в полетах, и он не без оснований считал, что посылка попала не по назначению. А когда строй был распущен, то выяснилось, что все посылки были адресованы самым смелым летчикам и самым передовым техникам. В пакете он и нашел эту маленькую фотокарточку.
Утром Мирзоев проснулся раньше всех. Положив руку под голову, он не мигая смотрит на потолок, а в глазах Танюша стоит, как живая, слышится ее певучий голос и особенный, не такой как у других девчат смех. Он припоминает подробности вчерашней встречи, «баталию» на аэродроме и про себя улыбается.
