Честь вайнаха - Александр Владимирович Чиненков

– Воины Аллаха, открывай! – послышался голос Габиса.

Арса открыл калитку, и боевики стали быстро входить во двор один за другим. С собой они привели двоих пленных мужчин и принесли несколько, по всей видимости, очень тяжёлых ящиков.

– Как чувствует себя наш гость? – первым делом поинтересовался Габис, когда Арса закрыл за последним боевиком калитку на крепкий запор.

– Жив пока ещё, – ответил юноша. – Я ему только один укол сделал, и он всё ещё крепко спит.

– Хорошо, пусть спит, – сказал Габис, обводя большой двор долгим внимательным взглядом. – Здесь можно найти укромное местечко, где можно надёжно спрятать ящики с оружием?

– Я не знаю, – пожимая плечами, ответил Арса. – Это дом моего деда, и я…

– Ты что, редко бывал у старика в гостях? – сведя к переносице брови, грозно глянул на него командир боевиков. – Хорош внук! Я знал все уголки в доме своего деда, даже те, которых он и сам не помнил. А ты…

– Мой внук почитал старших, – ответил за Арсу Алихан, выйдя из дома и услышав вопрос боевика. – Я учил его чтить адат и расти правоверным мусульманином.

– А нас? А меня? Ты считаешь нас неверными? – повернув в его сторону голову, зловеще прорычал Габис.

– Я не знаю, в каком тейпе ты родился и вырос, – сказал Алихан, приближаясь. – Но тебя воспитывали не таким, каким ты вырос.

У Габиса глаза полезли на лоб. Он привык командовать, привык к подчинению, но сейчас… Он даже растерялся от дерзких слов, высказанных стариком.

– По твоим бегающим глазам вижу, что я прав, – продолжил Алихан, ухмыляясь. – Ты чеченец, вайнах, рождён от отца чеченца, матерью чеченкой. И родители твоих родителей, я думаю, тоже чеченцы. И они, воспитывая тебя, не могли не привить тебе наших обычаев. А что с тобой стало сейчас? Почему ты забыл адат вайнахов? Или деньги затмили твои мозги и застелили глаза?

– Проваливай прочь, старик, – угрожающе буркнул Габис. – Сейчас война, и мы живём не по каким-то адатам, а по законам войны!

– Я тоже был на войне, и много что там видел, – вздохнул Алихан, не думая уходить. – Врагов видел: немцев, румын, финнов, итальянцев… Я тогда во фронтовой разведке служил. В то время мы знали, кто наши враги, а кто союзники. А сейчас… Вы родились и выросли в СССР, в России, в мирное время, и теперь объявили «джихад» стране, в которой родились и выросли!

– Я родился и вырос в Чечне, а не в России, – огрызнулся Габис, начиная терять терпение. – Россия присоединила нашу родину к себе насильно! А сейчас… – он замолчал, вдруг растеряв весь свой дар красноречия.

– А сейчас ты освобождаешь родину, которую вы назвали Ичкерия, – усмехнулся Алихан. – Только чеченцев в банде твоей я что-то вижу очень мало. Не-е-ет, вы не за Аллаха воюете. Вы…

– Пошёл вон! – прорычал, свирепо вращая глазами, Габис. Выведенный из себя, он замахнулся автоматом, чтобы ударить прикладом в лицо старика, но стоявший рядом Арса рванулся вперёд и закрыл собой деда.

Опустив автомат, Габис осмотрел их презрительным взглядом, сплюнул под ноги, отвернулся и отошёл, делая вид, что позабыл о них на какое-то время.

– Он, может быть, был хорошим человеком, – сказал Алихан, провожая его взглядом. – А теперь шайтан, как и все, кто с ним рядом.

Боевики привязали лейтенанта спиной к столбу у сарая. Капитана Болотникова повалили на землю возле стены дома, да так, чтобы он мог видеть, что они делают с лейтенантом. Все, несмотря на усталость, выглядели весёлыми и довольными. Один светловолосый «весельчак», с широкой русой бородой и голубыми глазами, ходил вокруг столба с большим ножом и, останавливаясь перед лейтенантом, водил острым лезвием по его горлу.

– Как тебе отрезать башку, москаль? – спрашивал он и сам же отвечал: – Могу сразу, а могу потихонечку и долго.

Затем, делая вид, что готов сделать то, что задумал, он замахивался ножом и, нанося смертельный удар, в последний момент переворачивал нож и проводил другой, незаточенной стороной, по горлу лейтенанта. Молодой офицер не мог удержаться от крика ужаса, и это вызывало хохот у толпящихся рядом боевиков.

За капитана Болотникова взялись после полудня, когда Лиза накормила всех обедом. Двое боевиков завели его в дом и подвели к кровати, на которой вздрагивал, стонал и выкрикивал в бреду какие-то фразы раненый араб.

– Ты должен спасти его и вылечить, – вполголоса потребовал Габис, тыча в грудь капитана указательным пальцем. – И тогда останешься живым, обещаю…

Болотников осмотрел раненого беглым взглядом: лицо осунувшееся, глаза ввалились. Уставившись в одну точку на потолке немигающим взглядом, он поминутно облизывал пересохшие, потрескавшиеся от жара губы.

– Нет, мне его уже не спасти, – прошептал Болотников. – Его надо срочно оперировать и не здесь, а в операционной. А ещё нужны хирургические инструменты, и…

– Магомед! – крикнул кому-то Габис, и мгновение спустя в его руке оказался большой кожаный мешок, который он вложил в руки капитана. – Здесь ты найдёшь всё, – сказал он, хмуря лоб. – И инструменты, и препараты. Оперировать тебе помогу я. Я когда-то работал фельдшером и, случалось, ассистировал при операциях.

– Прикажи своим отпустить лейтенанта, и я попытаюсь спасти этого бандита, – сказал ему Болотников. – Он анестезиолог, и его помощь будет необходима.

Габис отдал приказ, и несколько минут спустя двое боевиков ввели в дом едва живого от страха лейтенанта.

– Это ещё не всё, – разглядывая и ощупывая раны на теле араба, сказал задумчиво капитан. – Ему необходимо срочное переливание крови. Иначе мы не сможем спасти его.

– А без этого обойтись нельзя? – спросил угрюмо Габис. – Мы не знаем, какая у него группа и резус. И аппарата для переливания крови я не нашёл в вашем госпитале.

– Раненый потерял очень много крови, – ответил Болотников. – Ему срочно необходимо переливание.

– Давай заменим эту процедуру вином? – глянув на него, предложил Габис. – Я слышал…

– Вливайте, – был вынужден согласиться капитан. – Если переливание крови сделать невозможно, то… – пожимая плечами, он отошёл от кровати, чтобы вымыть руки и приготовиться к спасению врага от неминуемой смерти.