Масловский ездил в Ленинград перед самой войной и был поражен красотой этого города. Как зачарованный часами простаивал у сокровищ Эрмитажа, бродил по Невскому проспекту, восторгался памятником Петру. Услышав сейчас о намерениях бесноватого фюрера, даже вздрогнул, точно от удара.
Наутро лыжная бригада вышла к линии фронта и начала свою новую боевую жизнь.
Рота лейтенанта Масловского получила боевое крещение, сражаясь за деревню Малые Вешанки. Деревня эта ничем особо не отличалась от многих других здешних селений. Заметенная снегом, она едва виднелась за извилистым берегом речушки. Слева тянулся неровный ряд обледенелых тополей. Поближе проступал тонкой ниточкой колодезный журавель. А справа маячила ветряная мельница с двумя поднятыми к небу крыльями.
Перед наступлением командир роты подолгу рассматривал в бинокль деревенские улицы, прикидывал, где могут быть расположены огневые точки, взвешивал, откуда удобнее к ним подобраться. На этом заболоченном участке фронта не было сплошной линии обороны, на пути стояли лишь отдельные опорные пункты. А они, как правило, имеют круговую оборону. Значит, и эта деревня окружена со всех сторон колючей проволокой, дзотами и траншеями, а поэтому обходы с тыла или фланга не дадут желаемых результатов. Как же быть?
После ужина Масловский вызвал командира взвода Вялкова и его помощника Сапожникова и завел с ними речь о том, как лучше прощупать оборону противника, засечь его огневые точки.
И они придумали. С наступлением темноты отделение старшего сержанта Сапожникова встало на лыжи и направились к Малым Вешанкам. Шли тихо, осторожно, стараясь как можно ближе подойти к деревне незамеченными. Белые маскировочные халаты, сливаясь со снегом, надежно скрывали лыжников, но из предосторожности они на подходе к деревне сошли с лыж и поползли по-пластунски. У заметенного кустарника командир отделения остановил автоматчиков, приказал зарываться в сугробы.
Снег был мягкий, и работа подвигалась быстро. Не прошло и десяти минут, как вырыли глубокую траншею: в ней не достанет ни пуля, ни гранатный осколок. Можно начинать задуманную мнимую атаку. Старший сержант взмахнул рукой, и бойцы открыли по деревне дружный огонь: застучал ручной пулемет, зачастили автоматы, заухали гранаты. Была полная иллюзия, будто на деревню наступает большая группа пехоты и намеревается взять ее штурмом.
Внезапный налет заставил гитлеровцев пустить в ход все огневые средства: заискрились, пронизывая темноту, строчки трассирующих пуль, загудели орудия и минометы.
Масловский сидел в это время на своем командно-наблюдательном пункте и внимательно смотрел, откуда били гитлеровцы. Рядом с ним находился командир артиллерийской батареи, наносил на карту вражеские огневые точки.
Когда система обороны гитлеровцев была раскрыта, по засеченным целям ударили наши пушки. Ночную темноту осветили огненные взрывы, в небо взлетели султаны пыли и дыма.
Орудия прямой наводкой вели огонь по чернеющим тополям, откуда несколько минут назад стреляла вражеская пушка. Она снова подала голос, но, сделав несколько бесприцельных выстрелов, умолкла. За тополями что-то загорелось, красное пламя осветило дымное небо.
— В атаку! — крикнул Масловский.
Лыжники нахлынули снежной лавиной, выбили гитлеровцев из траншей, захватили дзоты. Очухавшись от внезапного удара, фашисты попробовали вернуть оставленные позиции. Но тут подошли основные силы бригады и помогли удержать деревню.
…А потом на пути вставали новые деревни, поселки и железнодорожные станции, которые надо было освобождать.
В упорных, жарких боях, в пороховом дыму и грохоте канонад проходил кандидатский стаж Масловского. В темные ненастные ночи лыжники невидимками проникали в тылы врага, нападали на вражеские штабы, захватывали обозы, подкрадывались к артиллерийским позициям, уничтожали коченевших на морозе фашистов. За быстроту и дерзость гитлеровцы прозвали забайкальцев снежными дьяволами.
Вскоре лыжную бригаду влили в 23-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Успешно действовала рота гвардии старшего лейтенанта Масловского при взятии деревни Фатькино. Она скрытно обошла деревню и ударила по фашистам с тыла. Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, бились до последнего патрона, но в конце концов вынуждены были сдаться в плен.
За этот бой Масловский был награжден вторым орденом Красной Звезды, ему присвоили звание гвардии капитана и назначили начальником штаба батальона. Замполит Кузнецов от души поздравил друга с успехом.
— Ну, алтаец, не зря я рекомендовал тебя в партию. Оправдал доверие.
— Не хвали — испортишь, — отшутился Масловский, скручивая цигарку. — У меня, брат, нет другого выхода: письмо опять от Юрки получил. Требует, чтобы скорее добивал фашистов и возвращался домой. Вот и приходится спешить. Что поделаешь?
На другой день Масловского вызвал к себе командир дивизии полковник Картавенко. Он сидел в землянке, в рыжем дубленом полушубке, и рассматривал лежавший перед ним на раскладном столике небольшой листок бумаги. Лицо у полковника было серое, усталое, взгляд хмурый, озабоченный; Комдив вручил капитану награду, затем усадил его напротив себя и начал расспрашивать, откуда он родом, что пишут из дома. Потом заговорил о Ленинграде. Блокада города прорвана почти год назад, но в огненном кольце пробита лишь маленькая брешь. Фашисты стоят у стен города, ежедневно посылают тысячи снарядов — гибнут люди, рушатся здания, уничтожаются прекрасные творения зодчества, исторические памятники.
Полковник разостлал на столе топографическую карту, взял в руки небольшой тетрадочный листок и, глянув на капитана, сказал:
— Сегодня ночью ко мне приезжал гонец из партизанского отряда, привез очень ценное донесение. Взгляните на этот квадрат карты.
Капитан Масловский склонился над столом, стал рассматривать место, куда указывал карандашом командир дивизии. Место было обыкновенное, ничем не примечательное. Среди болот и лесов недалеко от Старой Руссы петляет маленькая речушка Парусья. На ней стоит село Поддорье. А чуть в сторонке обозначена и обведена синим карандашом деревушка Хлебоедово.
— Партизаны обнаружили около этой деревушки колоссальные артиллерийские склады врага, которые питают боеприпасами весь этот участок фронта. Надо уничтожить склады. Но как?
Командир дивизии посетовал, что на авиацию в такую погоду рассчитывать трудно, потом сказал:
— Мне вас рекомендовали как смелого, волевого командира. Не могли бы что-либо сделать со своими «снежными дьяволами»?
Масловский глянул на карту, подумал и негромко ответил:
— Можно попробовать.
Полковник взял со стола коробок спичек и, наверное, подумал в эту минуту о суровых законах войны, когда требуется послать на смерть одного бойца, чтобы спасти тысячу, пожертвовать ротой, но сохранить дивизию, выиграть бой.
Полковник прошелся по землянке, о чем-то размышляя, потом остановился перед Масловским, как бы изучая его, и сказал неторопливо, точно обдумывая и взвешивая каждое слово:
— Имейте в виду, Гавриил Павлович, фашистские склады под сильной охраной. Скрывать не стану, взорвать их — задача трудная. Партизаны обещали помощь. Не знаю, сумеют ли. Я с вами просто советуюсь. Не приказываю. Понимаете? Вы можете отказаться.
— Зачем же отказываться? — поднялся с табуретки Масловский. — Надо попробовать. А насчет опасности, товарищ полковник, где же ее нет на войне… Тут везде стреляют. Одним словом, если доверите — я готов.
Командир дивизии вручил гвардии капитану план расположения фашистских складов, который доставили партизаны, и, пожав Масловскому руку, крепко поцеловал его.
Капитан вышел из землянки в необычайно возбужденном состоянии. Ему доверили ответственное задание. Ведь, взорвав фашистские склады и оставив врага без боеприпасов, он обеспечит продвижение всей дивизии, облегчит в какой-то степени участь Ленинграда. В глубине души зашевелилось: сумеет ли он выполнить труднейшую задачу? Найдет ли в себе силы сделать все так, как требует приказ?
