Ознакомительная версия.
От этих мыслей Фросе стало легче, настолько легче, что она решила сегодня впервые без посторонней помощи встать, пройтись не только по землянке, но и постараться выйти на свежий воздух. Она не была там с той февральской ночи, после которой у неё отнялись ноги. Доктор Дрогунов сказал, что это не безнадёжно, молодой организм возьмёт своё. Ему только надо помогать. Вот она и поможет сегодня.
Фрося стояла у входа в землянку, прислонившись спиной к молодой берёзке с нежно-зелёными, клейкими листочками, смотрела на весенний лес, вдыхала хвойный, терпкий, с примесью гнили чуть-чуть влажный воздух, слушала птичий щебет и глупо улыбалась, подставив бледное лицо ласковому полудённому солнцу. Разбрызгивая лужи, раскрыв руки для объятий, через поляну к ней бежала младшая сестричка Танюшка.
Пётр Пантелеевич Сидоркин казнил себя последними словами: «Кретин, идиот! Как такое могло случиться? Как и почему не уберёг своих детишек, жену? А остальных жителей Слободы?»
Будь он в тот день в Слободе, успел бы предупредить, оповестить земляков и они бы спаслись.
Вторую неделю он лежит в районе в немецком госпитале. Попал сюда сразу после Нового года. Комендант майор Вернер предложил встретить новый 1942 год вместе в актовом зале бывшей средней школы – немцы и полицаи. Вот и встретили…
Его, Петра Сидоркина, назначили старостой деревни Слобода буквально на следующий день после обращения к коменданту майору Вернеру. Клеймо «врага народа», расстрелянный НКВД бывший советский служащий дядя Николай Иванович, два тюремных срока при советской власти – всё это послужило прекрасным пропуском на службу к оккупационной власти. Сработал принцип «враг моего врага – мой друг». Две недели инструктажа и практических занятий в районе при управе, и пожалуйте: новоиспечённый полицай и староста готов верой и правдой служить во благо великой Германии! Выдали винтовку, пистолет, форму, обещали и денежное довольствие. Вот тебе и полиция! В подчинении старосты полицаи Борков, Руни, Вишенок и Пустошки. Всё так, но вот беда: в Вишенках так и не нашлось человека, готового служить немцам. Пришлось бургомистру пану Щуру Кондрату Петровичу отправлять группу полицаев из района в Вишенки. А про Пустошку и не стоит говорить: с сентября 1941 года ни немцы, ни тем более полицаи так и не смогли войти в деревню. Это «бунтарская» деревенька ещё в период продотрядов восставала против советской власти, а против фашистов и подавно. Так же обстоят дела с полицаями и в Руни.
На удивление быстро местные жители под руководством Лосева Леонида Михайловича организовали первый в округе партизанский отряд. К ним тут же примкнули и Вишенки, за ними и Руня. Эти три деревни находятся в труднодоступных местах, окружённые лесом, болотами. Объединяет их река Деснянка, одна на всех. Да, возможно, ещё и бунтарский, свободолюбивый дух жителей, что впитали они с запахами лесов и болот. Если Борки расположились под боком у Слободы, то остальные деревни бывшего сельсовета оторваны были и в лучшие времена. Только по зимнику да по сухой погоде можно было спокойно съездить, проведать «отшельников».
А так… Правда, местные жители знают дорогу вдоль речки, но там тропинка, узкая, опасная, по болотистой местности.
В Борках старостой назначили внука бывшего землевладельца Щербич Макара Егоровича – Антона, друга детства Леонид Михайловича. Воистину, яблоко далеко откатилось от яблони. Да оно и не падало под яблоню, то яблоко. Подонок ещё тот. Правда, правой рукой к нему приставлен свой человек Худолей Василий Петрович. Об этом предупредил сам товарищ Лосев, чтобы ненароком не убили.
Тех полицаев из района, что отправил бургомистр в Вишенки, партизаны разоружили. Хотели, было расстрелять, но начальник штаба Кулешов Корней Гаврилович (мудрая голова!), предложил дать им шанс искупить вину перед родиной кровью в бою. Согласились. А куда деваться? Слух доходил, что четверо полицаев погибли в боях с немцами, в том числе и старший Ласый Василий Никонорович. Остальные живы, воюют в отряде: Бокачи – Фома Назарович с сыном Василием и зять Ласого Григорий Долгов.
Сидоркин вернулся из районной управы, когда отца Василия уже расстреляли у стены храма вместе с красноармейцами. Жаль, о – оч-че-ень жаль. Батюшка являлся связывающим звеном между старостой деревни Слобода и командиром партизанского отряда Лосевым. И вот беда… Потом пришлось налаживать связь с партизанами через внука отца Василия Петра Кондратова. Благо, знал его ещё по учёбе в средней школе здесь же, в Слободе. Правда, Петя учился несколькими классами позже, однако все ученики друг друга знали, знали достаточно хорошо. Были если не друзьями, так хорошими знакомыми были точно.
О том, что комендант зачастил в церковь, Сидоркину рассказал один из полицаев, бывший вор-рецидивист Прибытков Кирилла Данилович.
– Не мужицкое это дело, Пётр Пантелеевич, – полицай вроде как стеснялся, отводил в сторону глаза, – только шашнями тут пахнет. Молодой мужик, говорят, уехал в поповскую школу, а жена хвостом крутить начала с комендантом, прости, Господи, с немцем. Как будто ей своих мужиков не хватает, шалавке.
– Ты откуда это знаешь? – староста был неприятно удивлён такой новостью.
– Сам же просил не спускать глаз с церквы. Вот и знаю.
– Точно? Не ошибся?
– Точнее не бывает, начальник. Зря сотрясать воздух языком может только баба. А я на бабу не похож. Две ночи наблюдал, потом видел, как она прощалась с ним под утро, на шее висла…
Ещё захаживал сам в церковь промежду прочим, вроде как помолиться: цветёт девка, порхает, а не ходит, ног под собой не чует. Что это, если не шашни?
– Может у них любовь, как думаешь?
– Глупый ты, начальник. Чисто дитё, – полицай снисходительно похлопал Сидоркина по плечу. – От живого мужа с чужим мужиком могут быть только шашни, блуд. Ты кого учишь? Я жизнь не только через тюремную решётку нюхал, так что знаю, что говорю. По нашим законам обоим знаешь, что было бы и девке, и её хахалю коменданту? Дай команду, и… заказывай панихиду, – Прибытков зло хохотнул, обнажив жёлтые, прокуренные зубы.
А вот этого как раз-то и не стоило делать, не входило в планы Петра Пантелеевича. Что бы там между комендантом и Агафьей не было, он им не судья. В его понимании, есть вещи, куда никому совать свой нос не следует.
– Ты вот что, Кирилла Данилович, – Сидоркин вроде как неудобно было перед мужем Агаши Петром Кондратовым. И родители молодой матушки очень хорошие, порядочные люди. Да и о самой молодой попадье был самого лучшего мнения. Но, видно, женская душа – потёмки. – Ты… это… ты да я знаем, понятно? Не дай боже, молодой батюшка узнает, язык вырву. И не смей прикасаться к попадье, понял? И не трезвонь по деревне об этом. А то я вас знаю: чуть хмель попал на язык, так сразу давай хвастаться своими подвигами на женском фронте.
– Обижаешь, начальник, – осклабился полицай. – Ты для меня столько добра сделал, так что – могила! Ты меня знаешь.
Это правда: Пётр Пантелеевич давно знаком с Прибытковым. Познакомились в тюрьме, ещё во время первого срока. Перед войной по совету сокамерника Сидоркина Кирилл приехал в Слободу, пристал к хорошей женщине, жили душа в душу. Работал в колхозе рабочим на току, был на хорошем счету у начальства.
Сам Сидоркин уговорил пойти Кирилла Даниловича в полицию. До конца не всё рассказал, не раскрыл тайны, но кое-что поведал.
Мол, помощник нужен надёжный, верный… Однако Прибытков понял с первых слов, понял правильно, хотя и допытываться до подробностей не стал. За что ему Пётр Пантелеевич, вновь испечённый староста деревни Слобода, был благодарен.
– Я – вор! – мужчина сунул к носу Петра заскорузлый палец. – Вор советский, русский. Ты меня особо не агитируй. Я прекрасно соображаю. У нас с тобой общий враг – немец. Положись на меня.
От партизан поступали настоятельные просьбы: нужно оружие! А где и как его добыть? Не отдашь ведь свою винтовку. Надоумил Прибытков.
– Патрули на мотоциклетках: чем не подходящий товар? Носятся почем зря по деревне, вот и отымем.
– Как? Попросим? Купим? – не верил до конца в такую затею Сидоркин. – Ну – у, ты и авантюрист, дядя Кирюша.
– Ты только не обзывайся гадкими словами, Пётр Пантелеевич, – вроде как обиделся полицай. – Доверься мне, сынок. Уделаем в лучшем виде. Не такие замки взламывал.
Когда вначале сентября в Слободе пропал первый экипаж подвижного патруля вместе с мотоциклом, Сидоркин даже в мыслях не держал, что это результат той беседы с Прибытковым. Однако, глядя на его улыбающееся, довольное лицо, поверил: он, Кирюша, сделал!
– Твоим дружбанам только ружья нужны или с тарахтелками пригодятся?
– Не понял. Поясни, мил человек.
Оказывается, Прибытков раздобыл где-то моток телефонного кабеля, завязал один конец за липу на выезде из деревни, с другим – спрятался за берёзой через дорогу. Когда едет тяжёлая техника, отпускает кабель, он лежит на земле. А вот когда приближается ночью патруль на мотоцикле, тогда быстренько натягивает, завязывает за дерево, и всё! Попробуй заметить тонкий кабель при свете фар.
Ознакомительная версия.
