— Давай покурим, — сказала она, — до поверки еще полчаса, не хочу в этом курятнике сидеть.
Они закурили. Майя смотрела на него снизу вверх оценивающим взглядом, чему-то улыбаясь, потом вдруг тихо спросила:
— У тебя шелк есть? Ты ведь немцев сбивал, у нас падали. Неужели не осталось ничего?
— Так это когда было? — улыбнулся он. — Вспомнила! У нас только один упал, тот, что сейчас на аэродроме валяется. Но до него поздно добрались, там пехотинцы и местные выгребли все. Говорят, летчика в одном исподнем оставили. Наши пытались разыскать что-то, но без толку.
— Плохо, — погрустнела Мая, — потом вдруг стрельнула на него глазами и спросила:
— А что у тебя с Танькой было? Рассказал бы. А то бабы плетут языками такое, что на голову не натянешь. Ах, — подражая кому-то, жеманничая, сказала она, — такая красивая история, словно в старинном романе. Он как рыцарь, весь в ранах, а она уже с другим…. — Майя захихикала. — Сказать кто твои поклонницы? Уже есть пара дурёх, что на тебя спокойно глядеть не могут…
— Не надо.
— И правильно, — она снова засмеялась, — а то ведь я совру – недорого возьму.
Она отвернулась, вглядываясь в темень переулка. Улица стихла, лишь неподалеку в тени сарая раздавался приглушенный шепот, и слышалось боязливое хихиканье, да вдалеке все еще доносился смех и веселые голоса.
— Чудной ты какой-то, — сказала она, — другой бы меня давно уже лапал в темноте… Или не брешут бабы и ты действительно до сих пор эту рыжую любишь?
— Причем здесь Таня? — он хлопнул ее по обтянутому шинелью толстому заду. — Ой допросишься, Майя, ой допросишься…
— Да все жду, когда же ты решишь обещанные тридцать три удовольствия доставишь, — тихо засмеялась она.
Он задержал руку на ее попе, слегка помял. Майя не возражала. Вокруг была тишина и темень, лишь все еще шумели у бараков, да притаившиеся в темноте у сарая соседи вовсю развлекались поцелуями. Виктор подумал, что при настойчивости и желании Майю сейчас можно будет не только потискать.
— Ты не ерзай, — Майя развеселилась, — не ерзай. Понравилось мое угощение? — Глаза ее были полны ехидства. — Хочешь? — Улыбка и ехидство медленно сползли с ее лица. Она стала строгой и серьезной.
— Хочу, — хрипло ответил он.
— Шелк нужен, — обольстительно улыбнулась она, — Найдешь шелк, мне приноси. Я отблагодарю.
— А если не за шелк?
— Не терпится? — она снова улыбнулась и медленно покачала головой. — Дурных нет. Я свое сказала.
Виктор подумал, что реклама в Советском Союзе все-таки была и что неплохо бы обзавестись куском трофейного парашюта. Так, на всякий случай. Из темноты сарая донеслось рассерженное шипение и злое невнятное бормотание. Майя прислушалась, довольно усмехнулась:
— Это Любка хахаля учит, — сказала она. — Ладно, хорошего понемножку. Пойдем, что ли, — она вязла его под локоть, — проведи девушку до дома. А то тут темно и хулиганы…
Весна катилась с юга. Ее стойкий пьянящий аромат, настоянный на оживающих степных травах, заполнил небо, проник в кабину. Виктор принюхался и криво улыбнулся. Весна всколыхнула душу, наполнила ее тоской. Хотелось гулять вечерами, сжимая в руке узкую девичью ладонь. Хотелось любви, хотелось секса. В принципе он мог получить и то и другое, выклянченный у Палыча кусок парашютного шелка давно лежал в загашнике, а на танцах его несколько раз приглашала художница Лена Шульга. Но связываться с Майей он немного опасался, не зная, что она может выкинуть после. Лена же хоть и таращилась на Виктора влюбленными глазами, но была совершенно не в его вкусе. Хотелось в Саратов, к Нине.
— "Мессеры", "мессеры", — истошный вопль совпал с мелькнувшей зеленой искрой ракеты.
— Палыч, от винта, — крикнул Виктор и плюхнулся на сиденье. В голове было удивительно пусто, а руки сами делали сотни раз повторенные и заученные движения, запуская самолет. Под колесами запрыгало неровное поле аэродрома, и в этот момент он увидел их – появившуюся из-за облаков россыпь точек. Виктор криво улыбнулся – несколько "мессеров", это было слишком мало для полка. Он пошел в набор высоты, увидев, как пристраиваются остальные самолеты его звена, бывшего сегодня в готовности номер 1. Сверху было хорошо видно, как бегут к стоянкам летчики и кое-где уже начинают запускаться самолетные моторы.
За первой шестеркой врагов выскользнула еще одна, потом еще. Немецкие самолеты представляли собой громадный рой. Виктор смотрел, как накатывают, увеличиваясь в размерах, вражеские истребители и ему стало страшно. Против такого количество врагов драться еще не приходилось.
— Двадцать четвертый, двадцать четвертый, — раздался в наушниках голос Шубина, — задержи их, задержи. Три минуты дай. Давай, Витька.
Он повел свое звено в лоб ближайшей шестерки немцев. Видя, как те рассыпают строй, уклоняясь от атаки, закричал:
— Проскакиваем, проскакиваем. Заходим на вторую шестерку.
Первая группа немцев уже заложила боевой разворот, заходя сзади, но это было уже не важно. Спереди были такие же хищные акульи силуэты вражеских истребителей. Они тоже немного отворачивали, избегая лобовой. Из облаков вынырнула еще одна группа самолетов:
— Серега, Серега, — сказал он Коту, — вцепляйся в хвост ближайшему. На виражах деритесь, на виражах. Чистим хвосты!
Едва Саблин повернул на ближайший вражеский самолет, как страх куда-то пропал, осталась только злость, и желание дотянуться до одного из истребителей с крестами. Перегрузка вдавила в сиденье, а в глазах замелькали силуэты самолетов. Низкая облачность ограничила маневр по высоте, и теперь на относительно небольшом пятачке сгрудилось два десятка машин. "Мессера" были везде, атаковали со всех сторон, мешали друг другу. Он увидел, как в хвост "Яку" заходит пара худых, рванул наперерез, дал очередь по ведущему. Те отвалили и сразу же пара "мессеров" обнаружилась уже в хвосте у Виктора. Этих отогнал Колька, и тотчас уже Саблину пришлось чистить хвост своему ведомому. Потом он отгонял наглого, пятнистого "мессера" от "Яка" Кота, потом снова защищал Кольку. Им только и оставалось, что обороняться, отбивая атаки. В этой дикой мешанине собачьей свалки любая попытка управления была обречена на провал. Виктор сперва пытался, но это оказалось бесполезно, врагов было слишком много, они были везде… Он как-то очень быстро потерял в этом хаосе ведомого и теперь крутился отгоняя вражеские силуэты от краснозвёздных самолетов. То же самое делала и его четверка. Одному "мессеру" он врезал хорошо, четко увидел попадания в крыло, подбитый враг запарил простреленным радиатором, отваливая в сторону. Потом увидел дымящий "Як", который, однако, продолжал бой. Потом уже попали и в Виктора: в кабине вдруг рвануло, правую ногу словно ошпарило кипятком, а в борту засияла дыра. Он увидел кровь, но самолет продолжал лететь, нога слушалась, а боль можно было и потерпеть…
Совсем рядом, в каком-то километре проплыла девятка пикирующих бомбардировщиков Ю-87, но подойти к ним у Виктора не получалось. Сзади висело два истребителя, а отбивать их атаку было некому. Пришлось крутить на максимальной перегрузке, до черноты в глазах, сбрасывая их с хвоста. Потом вдруг увидел полосу густого черного дыма и длинный огненный шлейф, тянущийся за "Яком". За пылающим факелом несся "мессершмитт" и увлеченно расстреливал горящий самолет. У Виктора от злости потемнело в глазах, он рванул наперерез, пытаясь хоть как-то помочь. От "Яка" отделился черненький комочек, вспыхнуло облачко парашюта и сразу же погасло сожранное огнем. Комочек полетел вниз, а "мессер" крутанул победную бочку и плавно пошел вверх. Виктор кинулся за ним, в голове было лишь желание догнать и покарать, дикая злость застилала глаза. Но сзади, очень некстати, оказалась еще пара врагов, и остатки разума заставили уйти в вираж…
Потом как-то все стихло, нигде не мелькали кресты, никто не норовил зайти в хвост. В эфире была подозрительная тишина – видимо приемник в очередной раз умер. На земле пылало несколько дымных костров, где-то вдалеке мелькали самолеты, а вокруг не было никого. Виктор вдруг подумал, что там внизу догорает все его звено…
"Як" он увидел почти случайно. Лежащий на черной земле камуфлированный силуэт был плохо заметен, но в этот момент там вдруг вскипели фонтанчики пыли, и скользнула хищная тень с крестами. Он быстро развернулся и оторопел от увиденного – одинокий Ю-87 добивал севшего на вынужденную "Яка".
Дальнейшее было делом техники: разворот и падение сверху на увлекшуюся расстрелом беззащитного "Яка" цель. Жертва увидела его в последний момент, дернулась в сторону, стрелок ожил и пунктир пулеметных трасс за малым не впился в лицо и истребитель задрожал попаданий. Виктор тоже не промахнулся, острые иглы крупнокалиберных пуль ударили в левое крыло врага, стегнули по кабине. Он потянул вверх и перевернувшись сделал новый заход. Немец прекратил атаки подбитого "Яка" и теперь удирал. Стрелок, оказался жив и здоров и встретил Виктора плотным огнем. В последний момент вражеский пилот заложил крутой вираж и Виктор проскочил вперед. Пришлось уходить наверх для повтора.
