Ты чего ещё задумал, Петрович? От нас чего требуется, забыл? Раздолбаем бронепоезд – и айда в лес подальше!
– Ну уж нет, – ухмыльнулся Спицын. – Сначала мы выжмем всё из этой махины, а потом разгоним её по рельсам и отправим в реку! Немцы больше никогда не переправятся в этом месте, можешь мне поверить!
– Но…
– Дело говорит Сергей Петрович, – неожиданно поддержал Спицына комиссар. – Если получится, то…
– А если не получится? – возмутился командир. – Сами погибнем и дело запорем!
– Это ещё бабка надвое сказала, – отрезал Спицын. – Если не получится сбросить бронепоезд в реку, то я… я взорву его изнутри! В его брюхе достаточно снарядов, можете мне поверить!
* * *
Сумкин зажмурился, а затем с усилием открыл глаза: ему не показалось, он действительно видел бронепоезд. Глаза вдруг защипало от напряжения, и слёзы медленно покатились по щекам. Дмитрий поспешно стёр их рукавом гимнастерки и снова зажмурился. Жжение наконец прекратилось, и он устремил взгляд на грозное чудовище, которое выползало из мрака ночи.
«Беги!» – мелькнула в голове подлая мыслишка, но Дмитрий тут же одёрнул себя: нельзя трусить и отчаиваться. Он закрыл глаза и потянулся, по телу пробежала нервная дрожь. Оказаться бы сейчас где-нибудь под солнышком на лесной полянке, забыть обо всём на свете – о смерти, о войне… Нет, о таком блаженстве боец и мечтать не смеет.
Сумкин достал не первой свежести носовой платок и вытер лицо и шею. Он понимал, что стоит хоть на секунду расслабиться, и страх сомнёт его волю. Дмитрий старался заставить себя не думать о предстоящем бое. Он ещё упорнее погнал от себя тяжёлые мысли, полагая, что всё обойдётся, но смутная тревога щемила сердце. И вдруг…
Сумкин едва не подпрыгнул от неожиданности, увидев, как десятка два партизан с невероятной скоростью перебежали через рельсы и затаились в нескольких метрах от его укрытия. Рядом с ним, как из-под земли, вырос Спицын и тихо заговорил:
– Как стрелка? К взрыву готова?
– Да, готова, Петрович.
– Затаись, сиди и не высовывайся, – предупредил Спицын, и только тут Сумкин увидел, что командир в немецкой форме. – Пропусти бронепоезд… Даже не думай взрывать стрелку. Подожжёшь фитиль, когда увидишь зелёную ракету!
– А откуда я могу знать, что это не немцы, а ты стрельнул? – засомневался Дмитрий.
– Я не в небо её пущу, а по низу, вдоль рельсов!
К ним подполз Фролов:
– Ну что, Петрович?
– Ничего, – ответил Спицын решительно и спокойно. – Ты всё помнишь, что я говорил?
– Конечно, помню.
– Тогда действуем, Василий, и поможет нам бог, если он к этому расположен!..
Тем временем бронепоезд медленно приближался к стрелке. Наблюдавшему за ним из кустов Сумкину даже показалось, что он не слышит стука колес. Тяжеленная махина будто кралась по рельсам, как кошка, спрятав когти и подбираясь к добыче.
Бой мог начаться в любую минуту, если вдруг бдительная охрана заподозрит неладное. Палец Дмитрия дрожал на спусковом крючке, а напряжение возрастало. А когда бронепоезд остановился у стрелки и включил прожектор, сердце у Сумкина подскочило к самому горлу.
В это время Спицын и Фролов вышли на рельсы…
* * *
– Эй, представьтесь! – крикнул офицер, привстав на платформе.
– Унтер-офицер Адольф Мейсон! – выкрикнул Василий, который успел заучить имена и фамилии ликвидированных часовых по их документам. – А он Ганс Классен! – кивнул Фролов на молчавшего Петровича.
– Пусть сам представится! – потребовал офицер. – Я хочу услышать его голос!
Переводчик лёгонько кашлянул, чем подал сигнал Спицыну.
Тот отчаянно зажестикулировал, «простуженно» хрипя и тыча пальцем в горло.
– Чего это с ним? – спросил офицер обеспокоенно.
– Голос пропал от простуды, – охотно пояснил Фролов. – Ему бы чаю горяченького или шнапса…
– Отойдите с пути! – крикнул офицер и взмахнул над головой фонариком.
Партизаны отошли к стрелке, и бронепоезд так же медленно поехал вперёд.
«Пять вагонов, – подумал Спицын, рассматривая махину изучающим взглядом. – Три из них бронированные – крепость на колесах, а два вспомогательных…»
Впереди бронепоезда был прицеплен вагон-платформа, на котором находилось около взвода солдат. По краям платформы были разложены мешки с песком, виднелись пулемёты. Посреди платформы закреплена зенитная установка.
Следом за платформой – вагон для перевозки личного состава бронепоезда. Судя по всему, в нем жили и питались немецкие солдаты в свободное от службы время.
Ну а следом за «спальным» вагоном грозно возвышалась закованная в тяжёлую броню башня. В середине спокойно, с достоинством дымил так же закованный в броню паровоз. Позади него стояли ещё два бронированных вагона-крепости. На башнях были установлены крупнокалиберные орудия, а по бокам устроены бойницы для тяжёлых пулемётов. В хвосте поезда была прицеплена ещё одна платформа с солдатами, пулемётами и зенитной пушкой. Платформы оберегали бронепоезд от взрывов на рельсах. Броня поезда, да и все вспомогательные вагоны были размалёваны коричнево-зелёными пятнами.
«Не зря немцы так дорожат этим „зверем“, – подумал Спицын, провожая бронепоезд восхищённым взглядом. – Видать, грозен в бою, но… Испробуем тебя на прочность при более тесном контакте».
– Чего дальше делать будем, Петрович? – спросил Фролов.
– Дождёмся, когда поезд остановится, – прошептал Спицын. – А сейчас поспешим за ним следом. Важно момент не упустить и атаковать в то время, когда немцы распахнут свою коробочку.
– А если наши не смогут спрыгнуть на крышу поезда незамеченными? – задал тревоживший его вопрос переводчик.
– На нет и суда нет, – вздохнул Петрович. – Тогда будем действовать по обстоятельствам…
«Прокравшись» ещё пару километров по железнодорожному пути, бронепоезд остановился. Тут же из «спального» вагона и с платформ охраны спрыгнули солдаты и оцепили бронированную крепость. Послышался лай собак. Четвероногие стражники обеспокоенно принюхивались и сотрясали лес злобным лаем. Их нервозность передалась и солдатам. Послышались лязг передёргиваемых затворов и громкие выкрики. Немцы навели оружие на кусты и деревья, готовые дать отпор любому, кто только посмеет приблизиться на расстояние выстрела к бронепоезду.
Но собаки лаяли не на лес. Они рвались к поезду и подпрыгивали вверх, словно пытались добраться до его крыши.
«Учуяли гады, – подумал Спицын. – Значит, ребятам удалась высадка на крышу махины. Теперь операция на грани срыва из-за проклятых собак. Черт побери, но когда же фрицы распахнут двери у своего чудовища?»
Он нервничал. Дело принимало плохой оборот. Поведение собак, облаивающих бронепоезд, насторожило охрану. Немцы, включив фонарики, принялись осматривать состав со всех сторон. Они заглядывали под вагоны, сцепки, и в конце концов лучи фонариков заскользили по крыше бронепоезда. Ещё немного – и затаившиеся там партизаны будут обнаружены. Спицын сглотнул слюну и поднял вверх руку с ракетницей. И в тот момент, когда палец коснулся курка, случилось то, чего с таким нетерпением дожидался Петрович. Двери бронепоезда стали открываться одна за другой, а личный состав…
«Выходите, выходите, голубчики, – подумал с облегчением Спицын. – А то я уж не надеялся, что вы сегодня выберетесь на свет божий из своей мрачной скорлупы! А теперь огонь!»
Зелёная ракета взвилась над лесом. И тут наступил тот самый момент, который
