За час отработали всего километр дороги. Пришлось сменить тактику. Заметив, что колонна медленно, но верно продвигается, душманы прикрыли дорогу пулеметным огнем, выслав вперед небольшие группы фанатиков. Работать открыто, в полный рост, стало невозможно.
— Танк вперед! — приказал Щурков.
Командир саперов лейтенант Черепанов смотрел на капитана с удивлением. На всякий случай предупредил:
— Потеряем машину.
— Спокойно, Черепанов. — Щурков подозвал командира танка: — Работать придется из-под брони. Два удара по днищу — метр вперед. Три удара — назад. Один — стой.
Взглянув на сапера, Щурков распорядился:
— Начну сам. Вы приглядитесь, будете продолжать.
Он полз под танком от кормы. Днище, заляпанное грязью, казалось, давило его к земле. Подумал: «Теперь и у меня пузо грязное».
Пахло соляркой и машинным маслом. Нагретая броня дышала смрадным теплом.
Он выполз под лобовой срез. Увидел перед собой каменистое полотно дороги, проход между скал, отороченный каменными зубцами, клип голубого неба. Дышать стало легче.
Достал нож. Пододвинулся к левой гусенице. Вытянул руку и воткнул нож в грунт.
Хрустнули камни. Лезвие утло в землю по самую рукоятку.
Щурков выдернул нож и воткнул его чуть правее, перед собой. Заскрипели мелкие камешки, но лезвие не вошло в грунт на всю глубину.
Он устроился поудобнее и стал разгребать щебенку. Копал аккуратно, без рывков. Руки кололи острые камни. Вспомнил фильм об археологах, который когда-то видел. Подумал, что ему самому сейчас очень кстати была бы деревянная лопаточка и кисть.
Он еще несколько раз провел руками по крошке, разгребая ее в стороны. Из грунта в образовавшейся ямке показалась оранжевая пластмассовая коробка.
«Вот сейчас бы ее я обмести кисточкой, — подумал он со злом и сквозь зубы выругался. — Потом выставить бы ее в музее современной итальянской культуры. С табличкой: «Мина противотанковая. Тип ТС/6. Пластмассовая. Устанавливается вручную. Вес — девять шестьсот. Вес взрывчатки — шесть кило. Взрыватель пневмомеханический. Оборудуется элементами неизвлекаемости». Пусть смотрят любители изящных искусств».
Осторожно вынув коробку из углубления, он отшвырнул ее в сторону откоса. Прислушался. Изделие с итальянской надписью покатилось вниз, слабо постукивая.
Щурков продвинулся чуть вперед, почти выползая из-под танка, и опять воткнул нож в грунт. Снова лезвие ушло в грунт по рукоятку.
Ашрары ставили мины плотнее чем по две штуки на квадратный метр. Навезли им добра благодетели, и они щедро разбрасывали смерть по земле.
Он представил, что, если рванет только одна мина, неизбежно «сыграют» вальс смерти и другие, лежащие неподалеку.
Что-то тренькнуло о броню танка. Он поначалу не понял что. Может, камешек отлетел. Однако когда впереди, метрах в двух от него, плеснули фонтанчики пыли, понял — стреляют.
В тот же миг заработал пулемет. Это капитана прикрывал сержант Табеев.
Щурков понял — высовываться из-под танка теперь опасно. Он как черепаха — живое тело, прикрытое сверху тяжелым танковым панцирем. Чтобы достать его под танком, нужно стричь по самой земле, по уровню дороги. А сделать этого нельзя. Дорога неровная, как ни тщись, пули до него не долетят. Даже со ста метров. А ближе духов никто не подпустит.
Он дважды стукнул рукояткой ножа о днище машины. Броня тупо ухнула. Тут же изнутри чем-то звонким, должно быть гаечным ключом, дважды дали ответ. Щурков сдвинулся к середине дороги и лег плашмя, для чего-то прикрыв голову руками.
Будто взрыв, на него обрушился грохот взревевшего двигателя. Сизый вонючий дым пополз по дороге. Заклубилась с камней пыль.
Танк осторожно, словно боясь за прочность дороги, лязгнул гусеницами и продвинулся на метр вперед. Слегка качнулся, останавливаясь. И тут же двигатель смолк.
Некоторое время Щурков лежал неподвижно, приходя в себя после грохота. По броне изнутри звякнули ключом — все в порядке.
Он опять выполз к левой гусенице и воткнул нож в грунт.
И опять была мина.
Он копал и копал, сдирая ногти об острую стеклянистую крошку.
Вдруг его пальцы запутались в каких-то нитях. Он их не видел, но чувствовал — попал в силки. Сначала по инерции потянул руку вверх, но тут же замер, сдерживая дыхание. Нити на мине — это, возможно, привод натяжного взрывателя.
Понимание случившегося пронзило сознание. Спина под рубахой вмиг замокрела, будто на нее плеснули горячую воду.
Со щемящим чувством тоски Щурков подумал, что, может, это и есть его последняя минута перед нежданным финишем жизни.
Не хотелось верить в такую страшную несправедливость, но и не верить было нельзя. Реальность — вот она, под рукой. Вспомнил разговор с преподавателем саперного дела в военном училище. Блистая красноречием, он, курсант Щурков, сказал тогда: «Саперы работают без права на ошибку». Прочитал в какой-то газете броский заголовок и на всякий случай запомнил. А здесь взял и выложил как свое, пережитое. Майор качнул головой: «Красиво, конечно, но глупо, курсант Щурков. Право на ошибку есть у каждого. Ни закон, ни Конституция нас его не лишают. Но у сапера, как в сказке, — право только на одну ошибку. Она первая и последняя…»
Щурков осторожно двинул пальцем и опять почувствовал, что связан с миной чем-то невидимым, но прочным.
Он сжал зубы и левой рукой стал осторожно отгребать крошку. Надо было очистить от земли правую кисть, чтобы увидеть, в чем же она завязла.
Постепенно ямка углублялась, и рука открылась. Он смотрел на нее, словно никогда не видел дотоле. Кисть была серой от пыли. Каменная крошка набилась между золотисто-рыжих волосинок, густо топорщившихся у ребра ладони. На суставах пальцев чернели свежие ссадины. Проступившие капли крови припорошила пыль, и они запеклись коростой. «Теперь и укол от столбняка не понадобится», — с острой жалостью подумал Щурков.
Он осторожно отодвинул голову к руке, чуть пригнул ее, прикрыл глаза, набрал воздуха в легкие и сильно дунул. Колючая пыль брызнула в лицо. Он подождал немного и открыл глаза. Увидел, что указательный и средний пальцы перехвачены золотистой, должно быть медной, проволокой, которая обоими концами уходила куда-то в глубину, под мину.
Стараясь не потянуть проволоку наверх, он стал выпутываться из силков. Двигал руку на себя, невольно сдерживая дыхание. Потом возвращал пальцы в прежнее положение, стараясь расширить петлю у пут. Двигал и следил за миной, хотя понимал, что лучше бы ее не видеть вообще.
Медленно, словно нехотя, проволочное кольцо расширялось. Щурков освободил из него сначала один палец, потом другой.
Оттянул руку и отполз поглубже под днище, не желая видеть оранжевую коробку дьявола. Лег на спину и размял затекшую кисть. Успокоил дыхание. Вернулся на прежнее место. Осмотрел мину. Сомнений не оставалось: изделие оборудовано элементами неизвлекаемости. Сволочная система, произведенная под оливами апеннинского сапога.
Щурков снова взялся за дело.
Круговыми движениями рук, уподобляясь горшечнику, лепящему сосуд, он выпростал из грунта ребристый бочонок. Оглядел его и стал осторожно прилаживать к корпусу цепкие лапки «кошки».
Удалось это не сразу. Зацепы при малейшем неловком движении соскальзывали с гладких ребер, и он инстинктивно вздрагивал от пугающего скрежета.
Внезапно в метре от Щуркова что-то пискнуло. Краем глаза он увидел, как сверкнула длинная искра. Рядом с гусеницей на черном камне прорисовалась неглубокая, но заметная черта. Ее высекла пуля. Тут же рядом невидимая рука прочертила вторую линию. Запахло кремнем, из которого высекают огонь.
И опять полосой вздыбилась пыль, будто невидимая метла шваркнула по земле.
Щурков отполз под танк. По нему бил снайпер. Очевидно, сверхметкий стрелок. Такое определение капитану встретилось в одном случайно попавшем ему в руки словаре. Он еще тогда подумал: что же такое сверхметкость, если достаточно быть просто метким для попадания в цель?
— Назаров, следи! — крикнул капитан ротному снайперу. — Надо найти охотника!
— Понял, ищу! — тут же последовал ответ.
Прошло минут десять. Справа от танка негромко ухнула снайперская винтовка. Довольным голосом Назаров доложил капитану:
— Всё, он спекся. Сделано!
Щурков выдвинулся к рабочему месту и закрепил «кошку» на мине.
Он работал более получаса, а снял только восемь римских «сюрпризов». Позвал лейтенанта Черепанова:
— Давай потрудись, командир. Сорок минут, больше не надо, потеряешь осторожность.
Натужно сопя, будто таща на себе тяжелый груз, лейтенант заполз под танк.
— Ложись рядом, — сказал Щурков.
Сапер устроился на боку, подогнув ноги.
— Плохо лег, — заметил Щурков. — Так ты долго не наработаешь. Располагайся с комфортом. Никакая мелочь не должна беспокоить. Чтобы нигде не тянуло. Нож в правую руку. Взял?
