Колосков задумался. Он еще раз просмотрел результаты индивидуального бомбометания каждого экипажа. Результаты были высокие. За последнее время ниже, чем на «отлично», не бомбили.
Так в чем же дело?
Колосков зашагал на аэродром к штурману части. Морозов и лейтенант Гордеев стояли возле самолета ЯК-18, они готовились к перелету на полигон. Эскадрилья реактивных бомбардировщиков сегодня бомбит с больших высот.
— Товарищ гвардии майор, — обратился Колосков к штурману части. — Прошу вас, уловите момент пролета нашей группы над целью и точками, покажите место каждого самолета в строю.
Морозов с любопытством посмотрел на командира эскадрильи.
— Хорошо, сделаю.
Колосков торопливо направился к самолетам своей эскадрильи. Подозвал Исаева, отдал последние указания.
— Запускать двигатели по моей команде. Я через тридцать минут сообщу по радио. Готовьте буксировщик с нашей мишенью.
— Конструкция отличная, — заметил Исаев. — Любую скорость выдерживает, не чета конусу.
Колосков вызвал с командного пункта дежурную автомашину и уехал на старт. На стоянке одновременно заработали все турбины. Резкий гул взбудоражил тишину. Со старта Колоскову хорошо был виден столб пыли, поднятый воздушными потоками, вылетающими из реактивных сопел.
Бомбардировщики звеньями выруливали на старт. Подана команда на взлет. Самолеты на большом кругу пристроились к ведущему и, набирая заданную высоту, развернулись над аэродромом.
Колосков с земли следил за полетом. Эскадрилья летела острым клином. Самолеты прошли над стартом. Правый ведомый левого звена чуть поотстал и этим усложнил полет своему ведущему.
— Десятый! — скомандовал с земли командир эскадрильи. — Подойдите ближе, следите за ведущим.
— Я — десятый, вас понял.
Колосков приказал ведущему повторить заход.
Над горами самолеты развернулись и взяли куре строго по долине.
Колосков вошел в автобус, оборудованный под радиостанцию, и подсел к большому репродуктору. В дверях автобуса показался заместитель командира полка по политчасти. Колосков доложил:
— Товарищ гвардии подполковник, девять самолетов находятся в воздухе. Руководитель полета гвардии майор Колосков.
— Здравствуйте, Яков Степанович. Каких результатов сегодня ждем?
— Думаю, ниже, чем на «хорошо», не должны выполнить. Ведь пора быть мастерами своего дела. Сколько труда положено…
— Именно. Решил сегодня тряхнуть стариной. С эскадрильей Пылаева полечу на стрельбы.
— А я от поршневых самолетов уже отвык, — признался Колосков.
— Мы на них последний месяц летаем и — на прикол, — проговорил Пряхин и загадочно глянул на Колоскова: — Для вас новость есть.
— Какая?
— После полетов зайдете к командиру полка, он вам сообщит.
В репродукторе раздался бас Морозова:
— Я — сорок первый, цель накрыта. Результаты лучше, но не отличные. Работу прекращаю.
«Опять результаты ниже, чем в других эскадрильях. В чем же причина?» — думал Колосков и не находил ответа. Но то, что сегодня эскадрилья отбомбилась лучше, чем вчера, уже радовало.
* * *
Пылаев стоял около своего поршневого бомбардировщика и ревниво наблюдал за посадкой реактивных самолетов. Ничего, через несколько дней его эскадрилья тоже пересядет на реактивные. Он окинул взглядом свой старенький бомбардировщик, потерявший яркость окраски. За колесом самолета, под плоскостью он увидел Павлюченко. Оружейник так задумался, что не услышал приближения командира. У ног его лежал конверт и листок из ученической тетради, исписанный красными чернилами.
— Вы почему не ушли на обед? — спросил Пылаев.
— Не хочется что-то.
— К полету приготовились? Стволы почистили?
Павлюченко молчал. Он действительно не успел почистить стволы.
— Разве не знаете, что через полчаса вылетаем? — сурово спросил капитан и подумал: «Вечно с этим Павлюченко какое-то недоразумение. Надо было его все-таки отправить в стройбат».
Павлюченко достал ящик с инструментами, приготовил стремянку.
— Что это вы сегодня, словно неживой? Может, нездоровы — так скажите, — допытывался Пылаев.
— Спасибо, здоров.
— Вон, бумагу потеряли, подберите.
— Это письмо из дому, — приглушенно ответил оружейник и нагнулся к конверту.
— Наверное, мать интересуется, как ее сын служит?
— Нет, это соседка пишет.
Командир поспешно взял исписанный листок и бегло пробежал глазами. Соседка сообщала, что мать Павлюченко переехала машина и что ее в тяжелом состоянии отправили из Кочубеевки в Полтаву.
— Почему сразу не сказали? — спросил Пылаев, и взгляд его потеплел.
— А зачем?
— Как зачем? Домой вам надо съездить.
— А разве пустят?
— Ну конечно же. Медлить нельзя. Отец где?
— Погиб под Кременчугом на Днепре.
— Идите готовьтесь к отъезду, а я сейчас доложу командиру полка. Документы на проезд в штабе получите.
Павлюченко не верил своим ушам, стоял растерянный, не зная, что предпринять. Замасленной ладонью он стал протирать глаза, будто туда залетела соринка.
— Плохо, что сегодня начфина нет, в город уехал. Деньги-то есть у вас?
— Трошки есть, — робко ответил солдат и впервые прямо посмотрел на командира.
Пылаев достал кошелек и, отсчитав двести рублей, протянул их.
— Возьмите, когда приедете, вернете…
— Да, я… — сказал солдат в сильном волнении, не трогаясь с места.
— Садитесь на московский поезд, там есть вагон прямого сообщения. Ну, живее. Не падайте духом.
Павлюченко зажал в руках деньги и, рванувшись с места, побежал от самолета. «Вот я его успел два раза отругать, а что отец погиб на Днепре, не знал», — думал командир эскадрильи, глядя вслед солдату.
* * *
Новость, которую сообщил командир части, обрадовала и взволновала Колоскова. Он заторопился домой.
— Танюша, поздравь, — бросил он с порога.
— С чем? — отозвалась жена.
— С новым назначением.
— Неужели уезжать? — воскликнула Таня, бросаясь к мужу. — Ну вот, а я только стала привыкать…
— Да нет, жить здесь будем. Приказом Главкома назначен заместителем командира по летной подготовке.
— Поздравляю, Яша, а теперь ужинать, ужинать. Таня быстро поставила два прибора, и они сели за стол.
— Да, сегодня письмо от Гриши получил, — сказал Яков. — Тебе привет.
— Хорошо Грише в Москве, — вздохнула Таня.
— Наверное, неплохо, однако он хочет после окончания академии проситься к себе на родину в Новосибирск, или в нашу часть, если будет место, — ответил Колосов. — А меня, Танюша, из полка никуда не тянет. Через два года окончу академию, здесь останусь.
— Со временем и здесь неплохо будет.
— Это что-то новое. Ты же говорила, что здесь одни шакалы…
— Пора и забыть об этом… — смущенно проговорила Таня.
Вспомнился разговор с мужем несколько месяцев тому назад, стало стыдно: как она могла тогда скучать? Ведь везде можно жить и работать, дружить и веселиться. Главное — жить с коллективом, уметь в любых условиях быть полезной обществу.
После ужина Яков сел заниматься. Таня готовилась к занятиям в школе. В комнате стало тихо. Немного времени спустя Таня отложила учебник и обратилась к мужу:
— Знаешь, позавчера Куприян так мне отвечал урок, что я бы ему и шестерку, и десятку поставила. А есть еще такие, что только и ждут подсказки.
— Дисциплина отсутствует, товарищ педагог.
— А ты хоть бы раз к нам заглянул. Там и твои подчиненные учатся.
— Есть, товарищ начальник, — весело проговорил Яков. — Спасибо, что напомнила.
— Серьезно, Яша, у вас в части замечательные ребята…
Уже далеко за полночь Яков, потягиваясь, встал из-за стола, подошел к окну. Веяло прохладой. Было слышно, как капли дождя шелестят в листьях деревьев. Донесся отдаленный голос часового: «Стой, кто идет?» И опять все стихло. Городок спал.
Мимо окна проехала легковая машина. «Кочубей от девушки», — подумал Яков и улыбнулся. Ведь и он, бывало, за тридцать километров ездил на свидание к Тане.
— Пожалей себя. Скоро рассвет, — послышался голос жены.
— Ложусь, Танюша.
Колосков собрал книги, сложил на этажерку, выключил свет в комнате и вышел на кухню покурить.
В доме напротив в одной из комнат светился огонек.
«Гордеев не спит, видимо, готовится к завтрашним занятиям», — подумал командир эскадрильи.
* * *
Сегодня в перерыве между занятиями в класс вошел Исаев и отозвал в сторону Колоскова и Пылаева.
— Константинов приехал, просит вас.
— Где он? — спросил Колосков.
— Я его встретил у проходной будки и привел на аэродром.
Нелегко было узнать бывшего летчика Константинова. Он похудел, в его пышных волосах уже заметно мелькала седина.
