— Репин, не мешай, убери руки!
Тогда он поспешно достал из комбинезона большой складной нож, чуть подался вперед к перегородке и, сколько было силы, ударил Кудрявцева в шею.
Застонав от боли, Кудрявцев бросил управление и обеими руками схватился за голову. В первый момент он не сообразил, что с ним произошло. Но, когда почувствовал, как механик, овладев управлением, разворачивает самолет к границе, понял, что за спиной у него враг.
Превозмогая боль, старший лейтенант стал передавать на землю:
— Изумруд, я — Кудрявцев. Ранен, иду на вынужденную. Я — Кудрявцев, прием.
Но ему никто не отвечал, да и не мог ответить, так как механик сбил волну и нарушил двухстороннюю связь. Тогда Кудрявцев, схватившись за ручку управления, с яростью стал вырывать ее у противника. Самолет то набирал высоту, то резко шел на нос, нагоняя скорость…
Старший лейтенант чувствовал, что слабеет от потери крови. Вырвать управление он не в силах, не мог он и убрать газ или выключить зажигание. В туманном сознании мелькнула мысль:
«Если я его не задержу, кто же это сделает? Надо не допустить, чтобы враг удрал за границу. Но как?»
И тогда Кудрявцеву пришла смелая мысль: вместе с Репиным врезаться в землю. Только так. Правым коленом и обеими руками он уперся в управление и стал жать ручку к приборной доске. В этом положении он замер, и уже никакая сила не могла бы его оторвать. Самолет почти отвесно стал приближаться к земле. Задрожал весь корпус фюзеляжа, словно готовый разлететься на мелкие части. Репин понял замысел Кудрявцева, он немедленно открыл фонарь и выдернул кольцо парашюта. Подхваченный потоком воздуха, купол парашюта вырвал механика из кабины. К летчику ворвалась бешеная струя воздуха. Поняв, что задняя кабина пуста, он, как во сне, медленными рывками стал брать управление на себя, стараясь уменьшить скорость падения. Внизу горы, покрытые лесом. Кудрявцев увидел между складками гор ущелье и там поляну, убрал газ, выключил зажигание, стал планировать к земле. Внизу замелькали редкие кипарисовые деревья. Чем дальше летел самолет, тем шире становилось ущелье. В голове — одна мысль: не потерять скорость, не сорваться в штопор. Раздался треск. Самолет, срывая верхушки деревьев, прополз несколько метров и внезапно, словно наткнувшись на что-то твердое, подался назад, пошел на нос и, упираясь в землю, приподнял хвост.
Как иголками кольнуло в позвоночник, дрожь пробежала по всему телу, и Кудрявцев застонал от боли.
Приподняв голову, Кудрявцев отчетливо видел купол парашюта: враг спускался в ущелье.
— Убежит, — прошептал инструктор и стал осторожно освобождаться от парашютных ремней. Сжав зубы от боли, он перевалился на вырванный борт кабины, упал на плоскость и медленно скатился в траву. Несколько минут он лежал с закрытыми глазами.
Место было пустынное. Небольшую долину окружали молчаливые горы. Вряд ли сюда заглянет кто-нибудь. Значит, он, Кудрявцев, погибнет здесь, и никто не узнает, что под фамилией Репина скрывался враг? Нет, надо выбраться отсюда, надо выжить!
Летчик кое-как поднялся на четвереньки и пополз. Его мучила жажда, внутри все горело, во рту ощущался солоноватый вкус крови. Где-то пронзительно закричала птица, потом рядом хрустнули сучья. В глазах совсем потемнело, будто наступила ночь. Но Кудрявцев все полз и полз.
«Что же ты, Леша? Крепись!» — подбадривал он себя, посматривая на небо. Невысоко над ним парил большой горный орел. Его могучие крылья, разрезая воздух, плавно скользили вперед. Сделав несколько взмахов, орел опустился на зубчатую скалу, слегка наклонил голову и стал смотреть в ущелье.
«Надо попробовать еще проползти, здесь в зарослях оставаться нельзя, тут меня не найдут», — решил Кудрявцев. Но с места сдвинуться уже не мог. До слуха донесся топот множества ног. Совсем рядом, в кустах, что-то затрещало и хрюкнуло. Это были дикие кабаны. Почуяв человека, они метнулись в сторону.
Кудрявцев стал рвать сочную траву, чтобы утолить жажду. Пережевывая горькие листья, он высасывал из них холодный сок.
«Сейчас в училище тревога, нас разыскивают», — успокаивал он себя и… потерял сознание.
Очнулся от холода. Солнце зашло за горы, в ущелье запахло сыростью. Очевидно, сегодня его уже не найдут. Придется ждать до завтра. А выдержит ли он до завтра? «Что ж, я сделал все, что мог, не дал врагу перелететь границу. Здесь его обязательно схватят наши люди».
Опираясь обеими руками о землю, летчик поднял отяжелевшую голову и прислушался. Откуда-то издалека до его слуха донесся рокот работающих моторов. Вдруг невысоко над ущельем пролетел бомбардировщик. Он круто развернулся и прошел над разбитым самолетом.
— Я здесь! — громко, как думалось ему, закричал Кудрявцев. На самом деле голос был таким тихим, что его нельзя было услышать и за десять шагов. Бомбардировщик свечой набрал высоту и выскочил из ущелья.
Высоко в небе зажглись звезды. Горы и ущелье покрылись вечерней дымкой. Где-то поблизости однозвучно журчала вода. Кудрявцев прислушивался и ждал…
* * *
Возвращаясь с задания, Василий Пылаев и Кочубей пробили облачность над морем и взяли курс на приводную радиостанцию.
— ЯК-18 вышел из облаков, разрешите продолжать выполнять задание, — передал летчик руководителю полетов.
Получив по радио положительный ответ, Пылаев увеличил скорость. Под крылом самолета мелькали горы и сплошной лес. Внезапно на волне связи с наземной радиостанцией послышалось слово «ранен». Как ни напрягал слух, он больше так ничего и не уловил.
— Кто-то ранен, — сказал штурману летчик.
— Да. Наверно, отказал мотор и при посадке пилот ранил себя. Давай спустимся ниже, — проговорил Кочубей и приготовился к осмотру местности.
Спустились к горам. Искусно пилотируя, командир эскадрильи повел самолет над ущельем. Замелькали острые выступы скал. Узенькой полоской потянулась горная речонка. Штурман сообщал:
— Платановое ущелье. Растет много платановых деревьев и течет Черная река.
Штурману вспомнилась легенда об этом ущелье.
Когда-то здесь находился монастырь, в котором жило столько монахов, сколько кругом росло платанов. Каждый из монахов имел право посадить только одно дерево. У кого платан принимался, тот считался святым и оставался в монастыре, остальных убивали.
За платановыми деревьями ущелье было шире, здесь местами река разливалась на несколько рукавов, образуя ровные песчаные площадки. Всматриваясь в эти песчаные «пятачки», Кочубей заметил разбитый истребитель. Нос самолета уткнулся в землю, высоко торчал хвост.
— Смотри ЯК-11, вероятно, из училища.
Пылаев уменьшил обороты, установил нужную скорость и прошел над разбитым самолетом. Возле разбитого самолета, да и поблизости, никого не было видно. Значит, летчик или погиб или тяжело ранен и не может подать сигнал о помощи.
— Сообщи руководителю полетов, — отдал приказание Пылаев.
— Слушаюсь, — ответил Кочубей.
Пылаев дал полный газ. Бомбардировщик сердито взревел, как будто не хотел улетать из ущелья, и резко взмыл над горами.
На аэродроме самолет уже поджидал Колосков. Пылаев отрапортовал:
— Задание выполнено. Полет в облаках прошел успешно.
— По пути встречных самолетов не заметили? — спросил Колосков.
— Нет. Но видели разбитый ЯК-11 в районе платанового ущелья.
— Укажите место на карте, — заторопил гвардии майор и взял у Пылаева планшет.
— Вот здесь, — показал пальцем Кочубей. — Двадцать километров южнее монастырских развалин.
— Надо срочно сообщить в училище. Кудрявцев с Репиным не вернулись на аэродром. Звонил оперативный дежурный из округа.
— Что с ними случилось, неужели отказал мотор? Леша — грамотный летчик. И зачем так далеко залетели, — проговорил Кочубей.
— Трудно гадать, скоро все выяснится. Будем надеяться, что Кудрявцев и Репин живы.
— Товарищ майор, разрешите съездить в училище, — спросил Кочубей. — У Гали горе, с ее братом несчастье.
— Поезжай, помоги девушке, — ответил Колосков. — Пойдемте в штаб позвоним.
Миновав поляну, друзья вышли к кирпичным стенам военного городка.
— Мы были в училище, — заговорил Колосков. — Репина так и не дождались. Летал с инструктором. А теперь вот… Даже не верится.
* * *
Репин-Пашкевич посмотрел на часы — было пять часов утра. Вчера до наступления темноты он только и успел дойти до монастырских развалин. Ночью боялся идти через перевал и просидел здесь в полуразрушенной башне, не смыкая глаз, до самого утра. С рассветом решил двинуться через перевал на юг. О погоне Пашкевич не думал. Он был уверен, что самолет разбился, Кудрявцев погиб и похоронил с собой его тайну. Если и найдут самолет, то, вероятнее всего, предположат, что Репин тоже погиб.
