там же и умирают. По его доносу были казнены мать и брат. В лагере бытовал негласный закон: родственников сбежавших убивают. Узнав, что мать готовит побег его брату, он возмутился, ведь в случае побега погибнет он сам. Когда же сбежал он и оказался в Штатах, то впервые увидел, что такое семейные отношения. В лагере мать была для него только конкурентом в еде (он воровал её еду, а она его избивала). Его стало жечь чувство вины. Его познакомили с некоей протестантской деноминацией. Ему говорили: Христос тебя любит, а он не был способен понять этой идеи. Он мог бы принести покаяние, но в протестантизме уже ничего от Исповеди не осталось. Мог бы понести епитимью, но сейчас епитимью не назначают и зря делают. Ведь смысл её не в наказании. Она даётся человеку в помощь, чтобы преодолеть внутреннюю неправду. А сделать это можно только через деятельность. Например, нейропсихологическая полнота человека двинулась в некоем направлении — налево. И невозможно только лишь интеллектуальной процедурой её сместить вправо. Нужна деятельность, противоположная прошлому греху. Если человека жжёт раскаяние, и он не может примириться с мамой, потому что её нет, он мог бы поработать волонтёром в центре для престарелых. Нужно не просто даль человеку непонятный идеал, но помочь дойти по ступенькам до него. Да, может быть, посоветовать Покаянный канон читать. Но не просто читать, если не понятны слова, а посоветовать перевод. Поклоны совершать.
Была такая история. Молодой человек продавал наркотики. Он молодец, бросил, но совесть обличает — скольких людей втянул. Пообщавшись с духовником, он получил совет: поработать год волонтёром в реабилитационном центре. Раньше его жизнь была направлена на разрушение, а теперь ему необходимо переключиться на созидание. И его душа успокоилась.
Митрополит Антоний Сурожский рассказывал такую историю (могу быть неточен в деталях). Был один замкнутый человек, прошедший войну. Так владыка просто сидел с ним. Сидел день. Сидел два. Пока тот не стал говорить. А человек просто проверял, насколько он небезразличен тому, кто сидит рядом и молчит. Так поступают и трудные подростки. Ты ему сделаешь что-то хорошее, а он тебя проверяет — правда ты добрый или притворяешься. Какую-нибудь гадость сделает и смотрит, как среагируешь.
Но наша задача не только научить человека чему-то определённому, например, не реагировать плачем на воспоминания о тяжёлых периодах его жизни. То есть не действовать только симптоматически, точечно на «боль в определённом месте», а помочь ему в противовес этой боли выстроить новую доминанту, научить всматриваться в окружающую реальность, помочь увидеть других, почувствовать и понять их боль, вызвать сочувствие и даже желание помочь.
Можно вспомнить отечественного сурдопедагога Корсунскую, которая занималась детьми с нарушением слуха. Она акцентировала внимание не столько на навыке говорения (как одной из человеческих компетенций), сколько на том, чтобы помочь им стать людьми, социализироваться и подготовиться к жизни в обществе. Действительно, помимо владения навыком разговорной речи, ребёнку важно ориентироваться в окружающей среде, учиться понимать других, вступать с ними во взаимодействие.
Одна профессор-дефектолог отмечала, что не поддерживает заимствование в чистом виде поведенческих подходов работе с детьми с расстройствами аутистического спектра, поскольку обучение какому-то навыку в узкой сфере жизнедеятельности схоже с дрессировкой и слабо связано с развитием. Такому ребенку, прежде всего, важно помочь преодолеть барьер, который отгораживает его от других и препятствует познанию мира и социальной адаптации.
Да, навык полезен, но только в заданных определённых условиях. Например, откликнуться на просьбу «дай», вымыть руки перед обедом, поздороваться при встрече и пр. Но без проникновения в смысл совершаемого действия человек выполняет его механически, как привык это делать. А если условия меняются, то и навык может оказаться невостребованным. Например, если нет воды, руки можно вымыть снегом, но жёстко закреплённый навык не «позволит» человеку найти новое решение. Человек или упорно будет искать воду, или впадёт в панику, будет испытывать острый дискомфорт. Поэтому, как говорила профессор, важно, в первую очередь, открывать ребёнку смыслы, не учить ребёнка только воспроизводить действие или слово как звуковой комплекс. А вместе с ребёнком осваивать значение этого действия, слова. И на основе включения этого действия или слова в значимую для ребёнка деятельность раскрывать для него их личностный смысл.
Эти мысли можно применить и к взрослым, пережившим боевую психическую травму.
Приложение 3
Девушке-медику о работе в военном госпитале (к вопросу о страхе изнасилования)
Внешний облик, яркий макияж и вызывающие наряды не всегда являются первопричиной возникновения мыслей об изнасиловании. Зачастую как раз внутренняя отстранённость, безразличие и отношение к мужчине как к чему-то несущественному пробуждают с нём страсти и дьявольское желание заполучить внимание любой ценой.
В преддверии твоего возможного назначения в военный госпиталь ты спрашиваешь о возможном насилии в свой адрес. Подобные истории тебе рассказывали, тебя предупреждали врачи.
Когда ты будешь знакомиться с ответом, прошу тебя несколько абстрагироваться от темы насилия «вообще». Сейчас модно называть мужчин токсичными и агрессивными. «Мужчина» — это в некоторых современных дискурсах словно приговор: заявляется, что он насильник по определению. При этом забывается, что насилие может оказывать и женщина, просто с её стороны оно не всегда идёт в явной форме, не всегда оно с кулаками. Но при отсутствии явных атрибутов, оно может быть не менее разрушительным. Прошу прощения за это вступление, просто не хочется, чтобы ответ был истолкован в русле отмеченной выше повестки. Мы разбираем определённую ситуацию, а не жизнь вообще. Читающие этот ответ и желающие всех мужчин видеть в чёрных тонах, могут ознакомиться с деятельностью Дженис Карпински — женщиной, поставленной управлять печально известной тюрьмой Абу-Грейб в Багдаде, в которой к заключённым применяли пытки. Среди тех, кто пытал заключённых, была и женщина Сабрина Харман.
Также в этом ответе я далёк от мысли, что во всех случаях насилия виновата женщина. Мы разбираем не мировую проблематику, а твою ситуацию, обсуждаем, как тебе себя вести [215].
Изнасилование может произойти и в мирной жизни, за территорией военного госпиталя. Эта тема — не есть тема места действия. Конечно, нет единственного основания утверждать, что всё происходит по вине женщин, но можно допустить, что гордая, высокомерная позиция женщины
