28
Под вечер Курбатов со своими спутниками вышел к тылам какой-то пехотной дивизии красноармейцев, которая стояла во втором эшелоне и, как явствовало из разговоров, завтра должна была выдвигаться на передовую.
Пользуясь обозной суетой, диверсанты довольно нагло бродили между полевыми кухнями и расположившимися в небольшой полусожженной деревушке штабами; кокетничали с двумя медсестричками — плохо владевший русским гауптман фон Бергер хранил при этом целомудренное молчание; пытались разжиться продуктами у заблудившегося с подводой американских консервов старшины.
— Вы что, подполковник, в самом деле, решили влиться в ряды этих храбрецов? — поинтересовался фон Тирбах, когда они вырвались наконец из пехотной гущи и оказались в расположении приданного дивизии танкового батальона.
— Если не представится никакого иного случая. Однако предпочел бы идти на передовую в одной из этих бронемашин, — кивнул в сторону запыленных танков.
— «Тридцатьчетверки», — как можно тише уточнил гауптман, чтобы кто-либо случайно не расслышал его немецкого. — Лучшие машины русских. — Но, вспомнив, что рядом с ним тоже русские, уточнил: советских то есть. — А заодно перешел на русский язык, которым в последнее время, но просьбе поручика фон Тирбаха, почти не пользовался. Ничего не поделаешь, барон решил основательно попрактиковаться в языке, который вот-вот должен был стать языком его родины.
— Смогли бы повести один из них?
— Садился однажды на место водителя. Но это было еще в начале сорок третьего.
— Так вы всего лишь покрасовались на месте водителя или все же имели удовольствие водить эту машину? Поймите, вопрос принципиальный.
— Танк попался трофейный, подбитый, поэтому водить его было невозможно. Но я успел присмотреться, разобраться, что к чему. Принцип вождения у всех танков мира одинаковый, разница лишь в толщине брони, в мощи орудия и мощности двигателя, в весе и конечно же в маневренности. А что вы, собственно, надумали, господин подполковник?
— Решил осмотреть лучшую машину красных изнутри. Не одного вас, гауптман Бергер, одолевает любопытство.
— Это не ответ, — как можно мягче, с извиняющейся улыбкой, произнес немец. — Нельзя ли конкретнее?
— Стою и думаю: почему бы на одном из этих танков не поутюжить окопы вермахтовцев.
— А заодно проверить на меткость германских артиллеристов, — подхватил эту идею барон фон Тирбах.
— Внимание, позади контрразведчик. Очевидно, из Смерша, — охладил их пыл гауптман, демонстративно отводя взгляд куда-то в сторону.
Курбатов медлительно, вальяжно оглянулся и увидел направлявшегося к ним офицера в фуражке с малиновым околышем.
— Из какой части, товарищи офицеры? — еще издали, причем довольно добродушно, поинтересовался смершевец.
— Не из этой, — невозмутимо объяснил Курбатов. — Шпионы мы, немецкие диверсанты.
Старший лейтенант удивленно посмотрел на увальня с погонами капитана, на двух его сотоварищей… и недоуменно повел вскинутым подбородком. Он настолько привык к тому, что при одном появлении его все вокруг — от санитара до командира дивизии — мелко вздрагивают, что наглость этого пехотного офицера попросту поразила его.
— В шутники податься решили? — процедил он, придирчиво осматривая лесных незнакомцев.
— Сами отдадите честь, товарищ старший лейтенант, или заставить пройтись перед старшим по званию строевым? — воспользовался его замешательством Курбатов, чтобы заметно сократить расстояние между собой и смершевцем, увлекая при этом остальных диверсантов.
Старший лейтенант — рослый, смуглолицый красавец, явно кавказских кровей, — почти с ненавистью осмотрел погоны Курбатова, словно намеревался сорвать их, однако честь все же отдал.
— И, пожалуйста, предъявите документы, — решил окончательно добить его князь.
— Вы кто такие? — едва слышно, словно бы пробудившись ото сна, спросил смершевец, придирчиво оглядывая Курбатова от фуражки до носков сапог.
И князь почувствовал: это взгляд профессионала, пытавшегося найти в его обмундировании нечто такое, что позволило бы уличить незнакомца или хотя бы оправдать подозрение.
— Начальник тылового дозора, — молвил Курбатов первое что пришло ему в голову.
— Я не об этом. Кто вы вообще такой? Вы что, не видите, кто перед вами?
— Вас попросили предъявить документы, товарищ старший лейтенант, — молниеносно выхватил пистолет Курбатов. — И не заставляйте дырявить ваш подозрительно новенький, явно нефронтовой мундир.
— Прекратите дурить, капитан. Вы прекрасно понимаете, с кем имеете дело. Или сейчас же поймете.
— Не раньше, чем увижу удостоверение личности. У нас, во фронтовой разведке, верят только солдатской книжке и финскому ножу.
— Так вы что, из разведки? — как-то сразу отлегло от души у смершевца. Очевидно, старшему лейтенанту уже знакомы были амбиции разведчиков, поэтому в обращении с ними он старался не нагнетать обстановку.
Впрочем, отлегло у него ненадолго. Пока они с капитаном обменивались любезностями, двое спутников фронтового разведчика уже успели оказаться по обе стороны от него. И тоже с оружием в руках.
— Перед вами командир разведроты, — отрекомендовал Курбатова фон Тирбах. — Всего-навсего. Что это вы расстаетесь со своим удостоверением, старший лейтенант, словно монахиня с девственностью?
Только сейчас смершевец снял руку с кобуры и расстегнул нагрудный карман гимнастерки. Подавая Курбатову удостоверение, он метнул взгляд на поросшее ивняком болотце. Буквально в двадцати метрах от него раздавались беспечные голоса располагавшихся на ужин танкистов. В противоположной стороне, на проселочной дороге, стояла крытая брезентом машина. Но возле нее никого.
А тем временем душу старлея начинало томить какое-то странное, тягостное предчувствие. Но контрразведчик был то ли слишком молодым, то ли слишком неопытным, поскольку старался не доверять этому своему предчувствию. И потом, не звать же ему на помощь?!
— Вы свободны, товарищ старший лейтенант, — презрительно попрощался Курбатов со смершевцем. — И не бродите по кустам, а займитесь делом.
— Прежде я хотел бы взглянуть и на ваши документы, — процедил старший лейтенант.
— Еще чего?! Вы что, военный патруль?
— Я имею на это право в силу особого приказа…
— Но ведь мы уже все предъявили, — повел в его сторону стволом автомата фон Тирбах. И, не давая опомниться, метнулся к смершевцу, схватил за ноги, сбил на землю и в мгновение ока разметав его руки, вцепился в глотку.
— На помощь! — успел прохрипеть контрразведчик. — Дивер…
Договорить старший лейтенант не успел; бросившись к нему с двух сторон, Курбатов и фон Бергер в два ножа вспороли ему низ живота на всю глубину лезвий. Но и после того, как контрразведчик затих, фон Тирбах все душил и душил его, и лишь ударом ногой в бедро Курбатову удалось остановить его и привести в чувство.
— Мерси, господин подполковник, — обессиленно как-то скатился барон с омертвевшего тела.
— Что за манеры, барон? — попытался усовестить его Курбатов. — Что за мертвецкая хватка при удушении мертвецов?!
— Вы, как никто иной, знаете мою странную слабость, — вполголоса проговорил фон Тирбах, очевидно, стесняясь того, что свидетелем его «удушения мертвеца» стал гауптман фон Бергер.
— Вот именно: как никто иной. Встать и привести себя в порядок!
Курбатов хорошо помнил, как когда-то ему пришлось силой отрывать Виктора от растерзанного им китайца. Даже после того, как его пальцы удалось вырвать буквально из гортани противника, Виктор Майнц (бароном фон Тирбахом он тогда еще не именовался), спасаясь от подходившего к месту события японского патруля, целый квартал пробежал с вытянутой вперед окровавленной рукой, словно все еще судорожно сжимал на ходу глотку ненавистного врага.
— Ну что вы возитесь?! — вполголоса взъярился фон Бергер. — Крик могли услышать. Даже наверняка услышали. Поэтому уходим отсюда как можно скорее.
— Не паникуйте, гауптман, — попытался успокоить его Курбатов, неспешно изымая пистолет и удостоверение личности убитого…… Как я уже объяснял вам, Паниковать у нас, в группе маньчжурских стрелков, не принято.
Быстро, но в то же время довольно внимательно осмотрев документы советского контрразведчика, подполковник схватил его за шиворот и оттащил в ближайшие кусты.
— У вас странная манера, подполковник, — проворчал гауптман, — медлить именно тогда, когда медлить нельзя. Поскольку действовать следует решительно и молниеносно.
— Это у меня тактика такая, — ответил Курбатов слишком громко для человека, чувствующего себя в окружении врагов.
— Что еще за тактика?
