— Кто обязан следить за боекомплектом танка?
— Наводчик в первую очередь и командир.
— Как распределялись обязанности в экипаже?
— Механик-водитель отвечал за состояние техники: регулировка, свободный ход; он же следил за наличием смазки, топлива. Наводчик за пушкой следил, определял, когда ее чистить, смазывать; прицелы, приборы наблюдения тоже в его ведении. Заряжающий занимался боеукладкой, чтобы все снаряды находились в гнездах, очищал снаряды от смазки, если были смазаны. Радист-пулеметчик отвечал за радио.
— Кто был самым важным и ценным членом экипажа?
— Пожалуй, все. И должна быть взаимозаменяемость. На KB когда я воевал, то все могли друг друга заменить, неодинаково, конечно, но для боя готовы были. На самоходках так же. Если заряжающий не успел зарядить — выстрела нет! Наводчик не успел навести — выстрела нет или мимо! Механик не выполнил команду — и все под огонь попадают!
— Какие наиболее уязвимые места для поражения, кроме бортов, у танка?
— Прицельные приспособления и пушка. Вывести их из строя — значит, превратить танк в коробку. Но немцам не часто их удавалось поражать.
— Какое качество для танка в ту войну было наиболее важно: броня и пушка или надежность самой машины?
— Во время боя — мощность огня и броневая защита, а скорость играла незначительную роль, от снаряда не убежишь.
— Использовали у нас немецкий бензин?
— Использовали, но у нас моторы были дизельные. В сорок втором его не использовали, так как мы отступали, бензина трофейного не захватывали.
— Были ли у вас в корпусе иностранные танки?
— Нет, видимо, они стали поступать немного позднее. В боях за город Попельню, это на Украине, в наших войсках были английские танки «Валентайн». Это слабые танки: броня 50 мм, пушка — 40-мм, скорость — 25 км/ч. Ну что это за танки! Они были в 71-й мехбригаде. Мы с танкистами не говорили про них, но видели, как эти «Валентайны» горят хорошо и ничего не могут сделать против немецких танков.
— Можете ли рассказать о хитростях, уловках, которые помогали выжить танкисту?
— Я считал так. Немцы — очень дисциплинированный и шаблонный народ, поэтому решение нужно принимать как бы абсурдное, чтобы не укладывалось в сознании нормального человека. Нестандартность решения — вот самый лучший козырь! Генерал-лейтенант Богданов (он потом маршалом стал) воспользовался этим методом — действовал нешаблонно, лез на рожон, и я тоже, когда попер вдоль кустарников немцам навстречу. Они могли нас заметить — и крышка! А мы тогда 8 «тигров» сожгли! Это единственно правильное было решение! Отступать полку было нельзя — свои расстреляют за трусость. Не идти на немцев — они тебя сожгут. Так что нужны были неожиданные решения.
— Я знаю, что в «наставлениях» рекомендовалось уклоняться от встречного танкового боя. Вы следовали этой рекомендации?
— Нет, не уклонялись, даже понятия такого не было. А немцы уклонялись, они знали, где KB и «тридцатьчетверки», и старались не вступать с ними в бой. А у нас: пока Сталин в Москве решение принимает, пока командующий его передает, пока доходит оно до командира и корпус удар наносит по месту — немцы давно ушли с этого участка на сотню километров! И удар наносим — по пустому месту! 37-я танковая дивизия прошла 1500 километров пустых, 8-й мехкорпус прошел 500 пустых километров. Это на 2-м Белорусском фронте было у Рокоссовского.
— Приходилось ли вам воевать на танках в городах и как это происходило?
— Танки должны были действовать в составе штурмовых групп вместе с пехотой. Артиллерия может подойти, может не подойти — без нее можно. Задача пехоты: не допустить, загодя уничтожить противотанковые средства, которые из подвалов и окон стреляют. Вот пехота и мы и бьем из пулеметов вперед по тем местам, где могут находиться истребители танков.
— Где наиболее вероятные места их нахождения?
— Они могли бить из какого-то окна сверху, с верхних этажей, но больше-то — из подвалов. А иногда они маскировали бочку металлическую: ну, бочка и бочка, а там сидит истребитель с гранатой или фаустпатроном. А мы догадывались и даже снаряда не жалели.
— Насколько эффективен был фаустпатрон в борьбе с нашими танками?
— Здорово! Они пробивали до 240 мм броню.
— У вас в полку какие были потери от фаустпатронщиков?
— Пожалуй, я что-то и не помню такого.
— Во время боев в городах закрывали верхние люки?
— Да, закрывали всегда. Открытыми их не держали. А вот на поле я всегда с открытым ходил.
— Не боялись?
— Нет, не то чтобы не боялись... Но так я лучше обозреваю. Прибор прибором, а тут я голову повернул и сразу все вижу. Прибор был хуже, так как он ограничивал поле зрения каким-то углом, еще и крутить его, а тут...
— Как вы можете сравнить наши приборы наблюдения и на «тиграх» и «пантерах»?
— У них цейсовская оптика была высшего класса! Потом, уже в конце войны, у них появились еще и приборы ночного виденья «филин» и ночной стрельбы. Вот Балатонское сражение, там у немцев была 6-я танковая армия фельдмаршала Зера Дитриха, у него все танки были снабжены этими «филинами» — так они шурнули за одну ночь наши войска на 60 километров. У нас нигде об этом не пишут. Потом, правда, подбросили туда войск. Будапешт брали около 100 частей и соединений! Это же был ужас! А можно было взять с ходу, через пару дней! Где-то 19 октября Сталин позвонил Малиновскому: «Товарищ Малиновский, когда вы думаете брать Будапешт?» Малиновский: «Товарищ Сталин, через два дня подойдут механизированные корпуса...» «Брать завтра!» — был приказ. Не взяли завтра! Освободили 13 марта — только 13 марта! И все подтягивали туда войска, много войск подтягивали.
— Как вы можете прокомментировать высказывание «танки воюют только вдоль дорог»?
— В принципе-то для быстроты переброски танков дороги нужны. А воевать?.. Смотря куда движемся и где выбирают исходные позиции. Тут дороги ни при чем. Дороги и дороги. Дороги, как правило, все пристреляны, когда в обороне стоят. По ним даже опасно наступать. Значит, надо по бездорожью.
— Где вы любили во время марша находиться? Какое место танка выбирали?
— Я, как правило, сидел возле люка механика-водителя, на KB и на самоходках тоже, чтобы ему показывать.
— Он плохо видел?
— Нет, он видел хорошо, но нужно было решения принимать. Покажу вправо, и он плавно идет вправо. Во время марша меняется обстановка, то улизнуть надо, под кроны деревьев спрятаться, то еще что-то, я ему сразу даю команду.
— Вы в заправке танка участвовали?
— Нет, я следил только. Механик-водитель и заряжающий это делали. Заряжающий считался вторым механиком-водителем.
— И в окапывании танка тоже участия не принимали?
— Нет, вы что! Все работали, у меня мозоли не сходили с рук. Хорошо, когда мягкий грунт попадется. Да еще ведь как, только успели выкопать окопы, приказ: «Вперед!» И там, на новом месте, опять надо рыть. Это тридцать кубометров, да еще каменистый грунт попадет или глинистый. Это сверхтяжелая работа! А надо!
— Даже для KB, у которого 75-мм броня? Все равно его окапывали?
— Окапывали. Это лобовая броня была 75, а бортовая порядка 45, кормовая еще меньше, а крыша — 25 мм.
— У KB что чаще ломалось, бортовой фрикцион или коробка передач?
— Ломаться-то почти ничего не ломалось. Добротно было сделано. Выходил из строя не главный фрикцион, а тяги управления. Вытянулась тяга управления — уже скорость не включишь. Механик педаль нажимает, а главный фрикцион не выключается полностью. Поэтому надо было сразу укоротить, отрегулировать тягу.
Что еще с двигателем могло быть. У дизельных моторов В-2 насос высокого давления МК-1 создавал давление 200 атмосфер, под которым топливо подавалось в цилиндры через форсунки: форсунки топливо распыляют, поршень его сжимает и происходит самовоспламенение. И вот могла быть сбита регулировка у этого насоса. Тогда приходилось регулировать регляжем верхнюю мертвую точку поршня, подгонять.
— На марше, на отдыхе какие ваши обязанности были?
— На марше — следить, как машины идут, выдерживать дистанцию, но и на небо смотреть все время. При необходимости давать флагами сигналы, так как работать на радиостанции на марше и в обороне часто запрещалось. А когда бой начинался, то радиостанции работали. Главный маршал бронетанковых войск Ротмистров Павел Алексеевич нам говорил: «Самое наилучшее средство управления войсками в бою — это мат. Так не понимают, а как матом запустишь — все всё понимают!» В эфире-то что творилось — жуть! Волны совпадали: один приказывает, другой, третий матерятся, пятый просит «огурцов» подбросить, то есть снарядов. Ну а на марше мне еще надо и маскировку соблюдать.
