Говорил я хоть и сгоряча, но зато от всей души… Видать, наболело…
— А вот за петухов придётся ответить! — с важным апломбом заявил Засада.
— Ты тут к словам не цепляйся! — строго осадил его я. — Не в балагане находишься…
Сейчас мы… «Почти все»… Будто бы в прежнем составе находились в палатке разведроты 166-ой бригады и дружно пили горькую… Поминали начальника разведки и его верного связиста… Их тела перед ужином наконец-то загрузили в вертушку… И погибшие наши товарищи отправились в свой последний путь…
Мы долго смотрели вслед улетающим… Боевым соратникам… Но бортовые огни исчезли, шум винтов стих вдали… И мы решили собраться на прощальную тризну… Скоро должны были подойти Скрёхин и Волженко, но они слегка задерживались…
Уже сама по себе заканчивалась третья бутылка на шестерых, но в боекомплекте имелось ещё четыре… На мой взгляд почти трезвенника… Мы и так уже выпили достаточно, но это пока не ощущалось. Водка никак не брала наши взбудораженные потерями командирские натуры… Военные, так сказать, особенности. Зато языки наши работали с неимоверной легкостью и поразительной скорострельностью. Мы уже успели перемыть косточки всем чеченским боевикам во главе с генералом Дудаевым, досталось затем на орехи и нашим начальничкам… Но аппетиты всё росли, а головы оставались у всех, естественно, очень ясные… И теперь мы добрались до глобальнейших российских проблем… Если их так бурно и навязчиво обсуждают умники и умницы сидящие в телевизионном ящике, то почему бы и нам не почесать языки на эти же темы?!.. Только вот мы были гораздо откровеннее и смелее… Ну, и честнее!
— Не цепляйся к словам, Стас!.. — повторил я после коротенького молчания, пока все принимали вовнутрь и теперь закусывали…
— А что такое? — то ли глумился, то ли издевался Гарин. — Говори-говори… Мы тебя слушаем…
— Спас-сибо!.. За разрешение… Только вот его мне и не хватало!.. — съязвил я в ответ. — Хохляндию мы уважаем, конечно, но… Ведь не мы съели всё ваше сало… И вас не учим как нужно жить… Так и ты здесь не выгрёбывайся!
— И тут Остапа понесло! — засмеялся Пуданов. — У Алика после третьей стопки…
— Правильно! Болтун нападает… — закивал я светлой пока ещё головой. — Иваныч! Дай пять! Отлично! Ну, вот скажи, разве я не прав?
— В чём? — продолжал веселиться ротный. — В том, что Стас к словам придирается?.. Или в том, что Советский Союз просрали?..
— И там, и там! — утвердительно произнёс я. — Ну, Засада, как и все иностранцы в России, делает исподтишка свою работу! И сбивает с толку умных людей, которые переживают за нашу страну… А Советский Союз…
— Алик, ты дуба дал что ли? — всерьёз обиделся Гарин. — Да я после училища в России остался, на Украину не поехал… У меня жена русская… А ты меня в иностранцы записал…
— Мин-нуточку! Просто здесь платили больше!.. А я тебя сейчас вот о чём спрошу… — с жаром говорил я. — Ты где родился? На границе каких областей? Харьковской и какой?..
— Да какая разница где я появился на свет? — Стасюга уже контратаковал. — Ты на себя-то посмотри! Ты сам-то где родился?
— В Узбекистане… — невозмутимо констатировал я. — А что тут такого?
— Да вот то-то и оно! — проворчал Засада.
— Но-но! Все мои корни в России! — твёрдо заявил я. — Когда моего прадеда в тридцатые годы раскулачили… Он успел почти всех своих детей по родственникам ближайшим попрятать!.. Большая семья у него была! Все работали… Посторонних нанимали только в сенокос и на уборку хлеба… а в остальном сами справлялись… Мой прадед своими руками мельницу построил и зажил ещё лучше… Поэтому его и записали в кулаки… Всё и отобрали… Конфисковали, так сказать, в пользу государства… Секретарь сельсоветский — его дальняя родня, успел предупредить, что утром к нему придут… Вот он и успел за ночь всех девятерых детей отправить в соседние деревни… Два старших его сына со своими жёнами уперлись и ни в какую не захотели оставлять прадеда и прабабку… Так утром всех оставшихся и забрали… Грудные дети старших его сыновей в дороге померли… Первыми!.. А остальные уже… Там… Из всех арестованных выжил только самый первый его сын…
— Ну, а ты как в Узбекистане оказался? — всё также нахально спросил Засада.
Я вытер кулаком набежавшие слезинки и продолжал уже голосом поспокойнее.
— а мою шестнадцатилетнюю тогда бабку посадили на поезд и отправили к дяде, который работал железнодорожником на станции между Самаркандом и Бухарой… У него она и оставалась первое время. Затем вышла замуж и родила там же двух дочек. Потом война… Мой дед, то есть её муж, призвался в армию, командовал взводом в учебном полку в Сибири, потом их всех отправили в Сталинград… После ранения он приезжал в отпуск к бабке… Погиб в 44-ом… В Белоруссии… Тогда в бою вся его рота полегла… Похоронки некому даже было отправлять… Вот их всех и записали в пропавшие без вести. А тогда таких не жаловали, И приравнивали к дезертирам… Никаких пайков, никаких пособий на семьи пропавших без вести не выдавали… Вот и пришлось моей бабке одной поднимать на ноги двух малых дочек… И только в пятидесятых годах ей назначили пенсию… За погибшего на фронте мужа…
— А что, родственники не помогали? — спросил молчавший до сих пор пехотный капитан.
— А кто? — горько усмехаюсь я. — Они же раньше жили в Пензенской области… Деревня Кобылкино, райцентр каменка… Когда прадеда репрессировали, то всех его детей поразбросало по всей стране… Они и переписываться даже боялись поначалу… Да и с кем? Адресов-то не знали, а писать пензенской родне не хотели, чтобы не подставлять их под удар… Тогда же страх какой был! Это уже после войны стали постепенно узнавать… Одна сестра оказалась в городе Красный Луч…
— О-о!.. Да это по соседству со мной! — оживился Стас. — Ворошиловградская… То есть, Луганщина…
Но я не обращаю на него внимания и перечисляю дальше:
— Другая сестра жила в Астрахани. Третья, как выяснилось, поблизости — под Ташкентом… А два брата её погибли на фронте… Вот и всё! Об остальных не знаем до сих пор! Да и про её мужа, моего деда, стало нам известно только в 89-ом году… Раньше писали запросы в архивы, но оттуда ни отказа не приходило, ни подтверждения о том, что он значится в списках погибших… И только потом, когда все архивы открыли, пришёл официальный ответ, что дед погиб в 44-ом году в Белоруссии и покоится в общей братской могиле в деревне такой-то… Надо бы съездить, но никак не получается…
— Надо выпить! — просто и естественно сказал Иваныч. — За всех погибших на фронтах, умерших от ран в госпиталях и скончавшихся дома от болезней…
— И за пропавших без вести! — добавил я, перебив речь ротного. — О смерти которых не знают ничего…
— За всех солдат и командиров Великой Отечественной войны! — закончил Пуданов и встал. — Вечная им память!
За всех наших боевых предков выпили стоя и в полной тишине…
— А-ах! — с чувством выдохнул командир роты и сел на своё место. — Хорошо пошла!..
Никто не сказал ему слова против… Водка была выпита всеми до самого дна. Хоть и с трудом, но я тоже осушил свою стопку до последней капли… Память обязывала…
— И возвращаясь к Советскому Союзу… — продолжил я. — Ведь его можно было сохранить как одно государство!.. Прибавить национальным республикам чуть побольше суверенитета и всё!.. Это только Прибалтика упорно хотела выйти из Союза… А с остальными можно было спокойно договориться!..
— Ни-нини-и… Вкраина самостийна та незалэжна!.. Тильки так! — в шутливой форме запротестовал Гарин. — А кто же зъив усё наше сало? Тильки москали!..
Мы посмеялись над его клоунадой, но недолго…
— Вот надо было вам перекрыть халявный газ с нефтью! — с невольной досадой произнёс я. — И продавать его по мировым расценкам. Хотя бы на один месяц! В качестве наглядного эксперимента!.. Вот тогда-то ваши националисты по-другому запели! После такого примера в других республиках все борцы за независимость хвосты и поприжали бы! Ведь в Советском Союзе все окраины проживали очень неплохо!.. А тут более чем наглядно продемонстрировали то, что может с ними произойти в случае выхода из состава Советского Союза. Но америкосы такого не хотели допустить и поэтому сыграли на опережение — это три братские славянские республики вдруг захотели отделиться от всех остальных! Мы же великодержавные! А эти чурбаны сами по себе пусть живут! Вот и пошла-поехала цепная реакция! Пожили-пожили пару лет по отдельности и выяснилось, как же хорошо всем было при Советском Союзе! Хлеб — по тринадцать копеек чёрный или двадцать белый! Батон — двадцать пять!
— А при чём тут американцы?
Такого наивного вопроса я не ожидал услышать… И тяжело вздохнул…
— Потому что ещё в сорок пятом году шеф американского Управления Специальных Операций Ален Даллес разработал план по разрушению советского государственного строя, но не снаружи, а изнутри! Ведь все наши внешние враги уже обломали себе зубы, в лучшем для них случае!.. А изнутри гораздо легче!.. Столетний дуб может ещё столько же простоять!.. Под бурями да ураганами… Но если в нём завелись древесные жучки-точильщики или какая-то иная гадость да гниль… То через пару лет кропотливой их работы могучее дерево рухнет от самого лёгкого ветерка!.. Так и с Советским Союзом получилось! План Даллеса претворялся в жизнь очень упорно и старательно, день за днём, год за годом… В старом кинофильме «Вечный зов» есть даже эпизод, когда бывший царский жандарм Лаховский, уже будучи преподавателем в фашистской прифронтовой разведшколе… Беседует со своим зятьком Полиповым, которого выкрали, а затем благополучно возвратили на место… И в этом эпизоде предатель Лаховский озвучивает буквально все пункты Плана Алена Даллеса по дискредитации Коммунистической Партии и всего Советского Государства… Мол, идеология их фальшивая… Им только власть нужна да кормушка хорошая… Но главный упор делался прежде всего на промывание мозгов наших людей!.. На обсмеивание их привычных взглядов на свою жизнь, на клевету и ложь… На очернение достижений Советской власти и выпячивание бытовых трудностей… На замануху — лёгкую жизнь при капитализме! Где всё красиво и модно!.. Джинсы, жвачки да гандоны в блестящей упаковке! А мы на всю эту мишуру и мерзость купились!..
