или что-то остановит его. Но почему-то всегда не срасталось: то народу вокруг много было, то не вся «святая троица» вместе. Подводил особенно Зарубин. Он в последнее время днями сидел у своего брата в РМО.
Но в этот день Сергею выпал шанс. Потихоньку сбежав с работ на РАВ-складе1, он незаметно прокрался к своей палатке. Савельев знал, что «святая троица» должна быть в ней. Осто-рожно заглянув в открытое окошко, он увидел вышеописанную картину, когда крики спора, подогреваемые действием гашиша, разносились далеко за пределы палатки.
«Твою мать! — подумал он, когда увидел вместо троих пя-терых. — Какого х… я они тут делают? Они же должны были с комроты укатить в Герат… — продолжил мысленно негодовать Сергей. В сердцах махнув рукой, он отошел от палатки и, чтобы не привлекать внимание, не спеша побрел в сторону туалета, размышляя на ходу: — Б…, откуда они взялись, уроды? Что те-перь делать? Когда теперь такой шанс выпадет? Ведь совсем скоро рейд. Если не все, то точно хоть один, да укатит туда».
Но, положа руку на сердце, глубоко внутри Сергей понимал, что он ослабевает, что с каждым днем угасает в нем решимость сделать это. И дело вовсе не в страхе, а во все более разгораю-щемся желании через год вернуться в свой городок, закрыться
у себя на чердаке и, врубив там на полную катушку музыку, забыться… провалиться в нирвану… Почти дойдя до туалета,
1
РАВ-склад
–
склад ракетно-артиллерийского вооружения.
24
Савельев резко развернулся и уверенно, быстрым шагом на-правился к своему расположению. За это время он вынес еще один приговор — двум дембелям, находящимся сейчас вместе
с троицей в палатке, и он был безапелляционен: «Виновны!». Опять осторожно подкравшись к палаточному окошку, он
заглянул в него: все пятеро сидели на кроватях друг против друга, продолжая играть в нарды, хохоча над чем-то. Сергей окинул вокруг себя территорию взглядом. Никого поблизости не было. Он достал из кармана «эфку»1… выдернул кольцо из гранаты… отпустил чеку… Раздался характерный щелчок. Он начал считать:
— Раз… два… три… — и на счет «три» бросил «эфку» в окош-ко, в это же мгновение рухнув на землю. Когда он еще падал, раздался взрыв…
Устойчивый шум в ушах говорил ему, что он жив и всего лишь слегка контужен. Открыв глаза, первое, что он увидел сквозь дым и пыль, это то, что четверть палатки словно корова языком слизала. Потом увидел перевернутые кровати вместе с тумбочками, разбросанное постельное белье, какие-то вещи и пятерых лежащих в разных позах солдат. Гимнастерки на них превратились в лоскуты от взрывной волны. Пороховые газы, неся в себе с огромной скоростью частички сажи, проникли под кожу, окрасив местами их лица и тела в серый цвет. Осколки от гранаты в большинстве своем достигли цели и посекли их всех
в фарш. Двое из пятерых были еще в сознании. Они корчились от боли, и один из них истошно кричал:
— А-а-а-а!.. Помогите!.. Мама!.. А-а-а-а!.. Помогите!.. Сергей все правильно рассчитал, но при этом сильно риско-
вал сам. Брось он гранату сразу, у дедов был бы шанс спастись, т. к. «эфка» взрывается через четыре секунды после отпускания чеки. И если бы они моментально среагировали и отскочили
в стороны, упав на пол, то могли бы остаться в живых. К тому же, взорвись граната на полу, у нее была бы гораздо ниже по-ражающая способность. Она же, влетев в палатку, разорвалась между дедами, сидящими на кроватях друг против друга, на уровне груди — эффект поражения был максимален, насколько
1 «
Эфка»
— оборонительная граната Ф-1.
25
это возможно. Но при этом, ошибись Сергей хоть на сотую долю секунды, он сам бы стал жертвой подрыва.
Савельев, полежав еще пару минут, поднялся, посмотрел по сторонам. Отовсюду на взрыв бежали бойцы и офицеры. Спо-койно отряхнувшись от пыли, он подошел к лежащим дедам. Явно разглядев в окровавленных, бездвижно лежащих телах двух из «святой троицы», пошел к огромному, корчившемуся от боли Зарубину, который к этому времени сел на пол и оперся на перевернутую кровать. Он прикрывал своими огромными лапами раны на животе и груди, совершенно не замечая, что у него над бровью огромная дырка, из которой, пульсируя, вы-текает кровь. Николай не кричал, как другой дедушка, а только, как-то кряхтя, несильно дергался всем телом в разные стороны, смотря одним глазом, потому что другой был залит кровью. Сергей присел напротив него, заглянул ему в единственный глаз и спросил:
— Что, больно, Колек?
Но Зарубин ничего не ответил. Он просто не слышал его. Да и вряд ли бы ответил. Ему было не до него. Страх в расши-ренном зрачке говорил о том, что он чувствовал, как из него начинает выходить жизнь.
Посмотрев еще несколько секунд на то, как дергается и кряхтит Николай, и не дождавшись ответа, Савельев добавил:
— И мне было больно, — и, встав, пошел уверенным, твердым шагом в штаб полка.
***
Войдя в штаб, он застал там какую-то суматоху: все офи-церы бегали туда-сюда, перекрикиваясь между собой; возле него проскочили двое бойцов и, чуть не сбив с ног, вылетели на улицу; дежурный по полку бесперебойно звонил куда-то, крича не своим голосом:
— Алло!.. Алло!.. Седьмой?! Что у вас там, на хрен, произо-шло?.. А, это не у вас? А где это еб. ло? Не знаете? Это не духи жахнули?.. А кто тогда, на х. й, знает, что случилось?.. — потом, покрутив ручку на коммутационном телефоне, продолжил: — Соедините меня с четвертым!.. Алло!.. Четвертый! Где это еб…ло?.. Чем вы там вообще, на х…й, занимаетесь?..
26
В эту минуту Сергей, встав напротив дежурного по полку
и отдавая честь, четко чеканя слова, выпалил:
— Товарищ капитан! Разрешите обратиться?
— Иди на х. й, боец, отсюда! Не видишь? Не до тебя сейчас! Очевидно, Савельев другого и не ожидал, поэтому, невзирая
на ответ капитана и его искаженное от злости лицо, спокойно, чеканя слова, как будто рапортовал об успехах комсомола на ударных стройках страны, продолжил:
— Я, рядовой Савельев Сергей Александрович, будучи в
