страдал от того, что сейчас называют посттравматическим стрессовым расстройством. Впоследствии также было много комментариев, что покончивших с собой ветеранов было больше, чем 255 британских военнослужащих, погибших в ходе конфликта. Недавние исследования оспаривают это, но они подчеркивают тот факт, что ПТСР — чрезвычайно сложная тема, не в последнюю очередь потому, что это невидимая травма разума. Когда травматические переживания остаются запертыми в памяти, необработанными и нераскрытыми, тогда повторяющиеся воспоминания, ночные кошмары, агрессия и дисфункциональное поведение могут быть проявлениями ПТСР.
Я не видел, чтобы кто-то, служивший в эскадроне «D», страдал от какой-либо заметной травмы, и я не видел никаких доказательств этого, когда я встречаюсь с бывшими товарищами и слышу, как изменилась их жизнь с тех пор, как много лет назад мы поднялись на борт того С-130 с загаженного дерьмом аэродрома. Джеймс продолжал служить в полку и стал офицером, как и его отец. Рой покинул полк и вернулся на Сейшельские острова, где основал и руководил успешной охранной компанией, а затем стал активно участвовать в политике на острове. Бильбо также перешел в службу безопасности, и теперь счастливо живет на Балканах, но все же умудряется возвращаться в Великобританию на каждый домашний матч сборной Англии в Твикенхэме. К сожалению, Алекс скончался в результате болезни, как и Бинси. Популяция зеленых черепах на Вознесении, когда-то почти вымершая, процветает, и мне хотелось бы думать, что мы с ним сыграли в этом небольшую роль.
Седрик продолжал командовать полком, и, как и Майк Роуз, стал старшим генералом в армии. Дэнни Уэст продолжал служить в полку, прежде чем уйти в отставку с повышением в звании. Доблестный вертолет «Уэссекс» Mk. III, с именем «Хамфри», пережил воздушную атаку на эсминец «Антрим» в Сан-Карлос-Уотер и сейчас находится в музее военно-воздушных сил в Йовилтоне, где он стоит, все еще изрешеченный осколками, рядом с изрешеченным пулями самолетом «Ментор», который был обнаружен и доставлен с острова Пеббл. Оба покоятся рядом с аргентинским вертолетом «Аугуста 109», который был принят на вооружение полка после войны. С тех пор я часто его видел и задавался вопросом, был ли это тот же самый вертолет, который пролетал над нашими головами на Западном Фолкленде с усатым пилотом, который, к счастью, никогда не смотрел вниз.
Моя собственная служба продолжалась и после войны. Я провел еще четыре года в 19-м отряде, а затем расстался с ним, когда меня направили полковым инструктором сил специального назначения в центр дальней разведки НАТО в Баварских Альпах. С Лиз мы тоже расстались. Требования полка и замужество за военнослужащим SAS в конце концов стали для нее непосильными, и из-за отсутствия стабильности в семье, которой она так жаждала, мы развелись. Я остался в армии и вернулся в Великобританию, чтобы занять связанную с SAS должность сержант-майора в собственном учебном заведении разведки армии на равнине Солсбери, несомненно став проклятием в жизни курсантов, поскольку я лишил начинающих молодых командиров разведки их навигаторов GPS, заставив их полагаться на карту и компас. Какими бы они ни были хорошими солдатами, поначалу большинству приходилось повозиться без мгновенного наслаждения от цифровых технологий, которые подтвердили, что Фолклендский конфликт действительно был последней аналоговой войной армии.
Затем я восстановил свои отношения «любовь-ненависть» с регулярными прыжками из самолета, когда стал полковым сержант-майором школы парашютной подготовки Королевских ВВС в Бриз-Нортоне. Последние годы своей карьеры я провел в качестве старшего сержанта на курсах ротных командиров в Уилтшире, прежде чем уволиться из армии в пятьдесят пять лет. Несмотря на отсутствие военной формы, я еще десять лет продолжал сотрудничать с военными, работая гражданским служащим в отделе испытаний и разработок пехоты, испытывая и разрабатывая снаряжение для передовых подразделений. За это время, я также вернулся на Фолклендские острова.
Во время моего последнего визита на острова, однажды утром, в феврале 2019 года, я наблюдал как легкий ветерок поднимает дым с крыш Порт-Ховарда, когда солнце поднималось над идиллически спокойным пейзажем. Лаяли собаки и кукарекали петухи, почти так же, как они делали, когда Джон и Рой наблюдали за Порт-Ховардом со своего НП на возвышенности хребта позади меня, хотя теперь не было аргентинских солдат, размещенных в зданиях, или окопавшихся на окружающих холмах.
Я снова посмотрел на могилу Джона, и венок, который привез с собой из Англии. Обрамленный синим, а не традиционным красным маком, он контрастировал с серым кварцитом его надгробия, на которым была простая надпись под двойной эмблемой, Йоркширского полка и SAS: «Капитан Дж. Дж. Гамильтон, кавалер Военного креста, 22-й полк Специальной авиационной службы, 29 лет». Я стоял в тишине, чувствуя на лице ветер и комок в горле, думая о Джоне и всех остальных, кто так и не добрался домой. Это то же самое чувство, которое я испытываю каждый раз, когда я посещаю мемориал тем, у кого нет обозначенной могилы, и кого поминают на кладбище у церкви Святого Мартина в Херефорде, расположенном в нескольких сотнях метров от того места, где раньше была Стирлинг-Лайнс. Построенный из местного красного песчаника, высокий готический шпиль викторианской церкви стоит на страже низкой кладбищенской стены позади нее, по бокам которой расположены белые надгробия недавно погибших солдат полка. Имя Джона находится там, вместе с двадцатью другими мемориальными досками, каждая из которых сделана из мрамора и увековечивает имена тех, кто утонул на «Морском короле».
Возможно, их, как военных, стоит спросить, стоило ли это того, хотя они не могут ответить. Я думаю, они тоже скажут «да» . Как солдаты, они добровольно вышли на арену сражения, и хотели пройти испытание. Как и все мы, они бы смирились с тем, что риск и потери — это часть дела, которым мы занимались, и они не хотели бы быть где-то еще. Печаль от их потери никогда меня не покинет, но я чувствую себя счастливым, что меня причислили к их рядам, что я маршировал и сражался вместе с ними. Мы стояли вместе и наслаждались товариществом, выкованным на войне, которое одержало победу над невзгодами, и благодаря этому мы стали лучшими людьми, независимо от того, пережили мы это или нет. Возраст, возможно, утомил меня и тех, кто тоже прошел через это, поскольку мы были воинами в дни работы. Но я ни о чем не жалею. Если бы я был моложе, я бы сделал это снова, и я знаю, что другие, кто не вернулся домой, тоже это бы сделали.
