- Вот нам свезло! – командир зло сплюнул на высохшую, словно пергамент землю. – Главный удар по нам пришёлся.
- А кроме нас просто никого больше не было. – Грустно сказал адъютант Худобкин.
Измотанная в предыдущих боях дивизия несла страшные потери. Раненых бойцов переправляли в тыл на телегах и верблюдах, машин не хватало. Делать это приходилось только в ночное время во избежание налётов с воздуха.
- Где же наши хвалёные истребители? – с тоской в голосе спросил небо лейтенант Худобкин.
- В кино остались…
Немцам успех тоже достался дорогой ценой. Только на позиции одного батальона в балку оттащили 313 трупов германских военнослужащих.
- У русских катастрофически не хватает боеприпасов. – Рассуждали немецкие офицеры. – Что было бы, если они обеспечивались по полной?
- Откуда им взяться?.. Вся военная промышленность у них была на территориях, которые мы уже захватили!
- Но сами заводы они умудрились вывести…
Зачастую подразделения Красной Армии шли в атаку лишь для того, чтобы добыть трофейное оружие и патроны. Запасы продовольствия настолько истощились, что солдатам приходилось варить колосья с ближайших полей.
- Хотя бы у колхозников разжиться продуктами. – Предложил практичный адъютант.
- Не шибко они рады нашему отступлению!
11 августа остатки 33-й дивизии, разбившись на маленькие группки, стали с боями прорываться к Дону. Одну из таких групп, которую до этого вёл Шелехов, встретил растерянный комдив.
- Лично я сам пять раз перезаряжал свой пистолет, - рассказывал Утвенко на вечернем привале. - Многие наши командиры предпочли застрелиться, чтобы не попасть в плен и уберечь своих родных от клейма "семья предателя".
- Я в плен в любом случае не сдамся! – негромко сказал Григорий, тщательно грызя варёную кукурузу.
- Боишься?
- Чего боятся? – ухмыльнулся Григорий и признался: – Недавно чудом вырвался оттудова.
- Вот как! – насторожился адъютант комдива, бывший гинеколог. – Как там?
- Ничего хорошего…
- А как вырвался?
- Знакомый казак отпустил.
- Так бывает!
- Как видите...
Сидящие вокруг костра напряжённо затихли, примеряя на себя подобную ситуацию. Страх смерти и опасность пленения сглаживали различия в служебном положении и званиях.
- Все мы одинаково беззащитны перед врагом. – Злорадно подумал Григорий. – Немцам без разницы кто попался в их лапы…
Косой на правый глаз боец, в рваной гимнастёрке протянул к огню заскорузлые руки и сказал:
- Ишо неизвестно примут ли немцы пленных.
- Это ты к чему?
- Прошлой осенью пехота, всё больше смоленские, в плен пошла сдаваться. Умирать не хотят - думали, немцы их домой отпустят. А немцы их, сердешных, человек триста, прикончили из пулемётов - чтоб не возиться, что ли… Сам видел огромную яму, полную мертвецов.
- А у нас другой случай был, - поддержал тему худющий сержант. - Вышли из леса наши, тоже человек триста. Вооружённые, одетые, обутые, сытые. Только что из тыла - пополнение. Немцы в штаны наклали - гарнизон в деревне всего десятка три солдат. Тогда обер-лейтенант, комендант гарнизона, приказал пленникам сложить оружие в кучу, снять полушубки и валенки… Затем храброе воинство отвели на опушку леса и перестреляли: «Кому нужны такие, своих предали и нас предадите…»
Молодой боец, с густыми тёмными бровями заикаясь, спросил командиров:
- Что теперь делать-то?
- Будем пробиваться к Дону.
- Лишь бы немцы не помешали…
Час и два и три молчаливая группа под покровом ночи двигались на восток. Шли, разумеется, не по прямой. Направление давали балки, а в большей степени сами же немцы, выпускавшие ракеты в равные промежутки времени всю ночь.
- Я вот кумекаю, товарищ Шелехов, - нарушил молчание Илья, - когда у «фрицев» ракеты кончаться?
- Хрен их знает! – мрачно ответил Григорий.
Ракеты взлетали слева, и редкая колонна резко поворачивала вправо, переходя на другую балку. Когда виднелись вспархивающие вражеские ракеты прямо по курсу, все замирали по команде.
- Стой!
Часто немцы выпускали ракеты так близко, что Григорий слышал их характерный сухой треск, похожий на шипение змеи.
- Вот зараз резанёт пулемётная очередь и меня переломит пополам! – с омерзением подумал он.
Но ракеты, повиснув в тёмном небе, угасали, и в балке вновь воцарялась жуткая темень. Движение тотчас возобновлялось, появлялась надежда на скорый выход из окружения. Поближе к рассвету они были готовы поверить, что самое страшное позади.
- Оторвались? – гадал каждый из них.
С востока наплывал нежеланный рассвет. Полковник Утвенко передал бинокль адъютанту и сказал:
- Посмотри вон туда, у тебя зрение острее...
- Вижу колонну!
Худобкин посмотрел, и его сердце испуганно заколотилось от увиденного: бесконечно длинная колонна крытых брезентом грузовиков, выползая из-за горизонта, в открытую, ничего не боясь, катилась по степи с запада на восток.
- Может, это наши? - вырвалось у него скорее просто так.
- Какое там наши! - Комдив взял из трясущихся рук бинокль.
Вскоре и без бинокля колонна грузовиков, перебиваемых приземистыми бронетранспортёрами, была хорошо видна. Один боец, с азиатской внешностью вытащив из кармана листовку, бросился навстречу немцам. Галя, штабная переводчица, изумлённо закричала:
- Да вы только посмотрите! - Она выстрелила в него из своего пистолета. - Гад, сдаваться собрался!
- Немцы же услышали! – буквально простонал Худобкин.
- Так он же предатель!
- А теперь и мы погибнем…
Бой вспыхнул, как сухие дрова в костре. Последние очаги сопротивления советских бойцов на прибрежной территории были подавлены. Утвенко и оставшиеся в живых красноармейцы спрыгнули с обрыва в топкое болотце, где полковника ранило в ногу шрапнелью от разорвавшегося рядом снаряда.
- Только не бросайте меня братцы! – прохрипел истекающий кровью комдив. – Если потеряю сознание, лучше добейте…
- Дотащим! – пообещал Григорий и крепче обнял командира.
Кое-как выбравшись из болота, Утвенко с двадцатью случайно прибившимися солдатами весь день прятались на засеянном пшеницей поле.
- Обложили нас как зайцев!
- А мы и есть зайцы… - горько сказал полковник. - Немец пугнул нас, мы и побежали.
- Подготовиться, как следует, не успели…
- Хорошо, что хоть успели окопаться. – Признался Утвенко, поправляя окровавленные повязки на ногах. - Солдаты вермахта покончили бы с нами быстрее, если бы мы заранее не вырыли глубокие окопы.
- На войне лопата иногда поважнее винтовки…
… Ночью они встретили ещё нескольких оставшихся в живых красноармейцев и готовились переплыть на другой берег Дона.
- Ты точно знаешь, куда нам плыть?
- Я родился в энтих местах.
- Как твоя фамилия боец?
- Шелехов, товарищ полковник.
- Веди нас! – приказал обессиленный комдив. – Я запомню твою фамилию… Живы будем, награжу медалью.
- Я не за награды воюю… - подумал Григорий и повёл группу к знакомому броду.
При переправе, однако, пара солдат утонуло, не все умели плавать. Советские солдаты тонули молча, боялись привлечь внимание противника. Только один молоденький украинец не выдержал. Нахлебавшись воды, он в последнем предсмертном движении вынырнул на поверхность и гортанно выкрикнул:
- Мамо!
Раненого Утвенко перетащили на себе Григорий и лейтенант Худобкин, с которым случился эпилептический припадок после того, как они уже выбрались на берег.
- Тебе повезло, что припадок не случился в то время, когда мы были в реке. – Сказал благодарный командир дивизии.
- Утоп бы и нас на дно утащил… - устало подтвердил Григорий.
- Ну, если уж мы здесь не погибнем, значит, всю войну переживём. - Заметил молочно белый Худобкин.
- Почему же?
- У меня особая причина верить в то, что останусь жив. – Признался лейтенант, крупно дрожа от пережитого припадка. - Моя мать осенью получила «похоронку», хотя я был только ранен.
- Бывает…
- Она устроила мне заочное отпевание в церкви.
- По казачьим поверьям отпевание живого человека означает для него долгую жизнь. – Невесело заметил проводник. – Верно говорю.
- Я и говорю, что не погибну…
После форсирования Дона группа разделилась. Командир дивизии отправился искать свой штаб, а рядовым бойцам приказали прибиться к любой части собственной дивизии.
- Прощевайте, славяне! – попрощались случайные попутчики.
- Теперь немец нас не достанет.
Утром солдаты вышли к грунтовой дороге, вившейся в безразличной степи. Илья заметил столб пыли вдалеке: по грунтовке ехали советские ЗИСы.
