говорю, юная копия, — удовлетворённо хмыкает Ольга и уходит за дальний стол.
Всеволод Алексеевич невозмутимо режет сосиску ножом, придерживая её вилкой.
Дурдом начинается сразу после завтрака. Они действительно едут сажать деревья в какой-то парк. Для старшего поколения подгоняют два «Мерседеса», остальным приходится довольствоваться автобусом. Сашка, понятное дело, едет при сокровище, размышляя, не стоило бы зарулить по дороге в какой-нибудь магазин и поискать галоши. На Туманове, между прочим, замшевые туфли. Сашка, когда собирала вещи в дорогу, не предполагала, что придётся деревья сажать. И специально выбирала самую мягкую и удобную для него обувь.
Но она зря переживала. Их высаживают в парке с ровными, выложенными плиткой дорожками. По дорожке они проходят ровно сто метров к полянке, где уже собрались участники фестиваля. Ямы выкопаны, саженцы приготовлены, лопаты розданы будущим артистам. От Туманова, Ольги и Алексея Анатольевича требуется только постоять, держась за деревце, попозировать для прессы. Губернатор тут же крутится, тоже позирует. Сашка стоит в сторонке, наблюдает весь этот цирк с конями. Всеволод Алексеевич даже лопату взял. Подержал, сфотографировался с ней, бросил три горстки земли в лунку и пошёл, довольный, к машине.
Мастер-класс прошёл примерно в том же формате. Их привезли в зал какого-то ДК, посадили перед теми же участниками и попросили ответить на вопросы юных дарований. Юные дарования спрашивали какую-то банальщину из серии «как столько лет продержаться на сцене». Вы хоть год продержитесь, мысленно парировала Сашка. Как, блин! Родиться в Советском Союзе для начала, с двумя каналами на телевидении и без Тик-Тока. Пахать всю жизнь как конь, петь по всем жопам, куда комсомол пошлёт. И про комсомол петь тоже. Потом дружить с бандитами и властью, как бы она ни менялась, и снова пахать. И снова петь везде, куда пошлют. И в бане, и в Кремле, и на полянках в Верхних Елях. Вы правда хотите повторить его славный путь? Нет, ребята. Вы хотите выстрелить с одной песней, набрать миллион подписчиков и десять миллионов просмотров, заработать сразу на квартиру в Москва-Сити, майбах и Мальдивы. И нет в этом ничего плохого, только советов у него спрашивать бесполезно.
После мастер-класса их повезли на обед с губернатором во вполне приличный ресторан. Ресторан Сашке понравился, а вот то, что обед и задушевная беседа с главой региона заняли почти два с половиной часа, не очень. Всеволоду Алексеевичу бы в номере хоть немножко отдохнуть, полежать перед вечерним концертом, а не изображать интерес к славному краю, улыбаясь и кивая. Но Сашка догадывалась, что её мнением никто не озаботится, и дружба с местными властями тоже входит в рецепт «сценического долголетия».
В номере они оказались в пять вечера. Чтобы уже в половине шестого выехать на концерт.
* * *
Никогда Сашка не понимала, зачем он соглашается на уличные концерты. Переодеваться нужно в палатках, которые, конечно же, не отапливаются. А здесь свежо, мягко говоря, особенно под вечер. На площади собралось, наверное, полгорода. Сашка уже несколько раз подходила к ограждениям, пользуясь тем, что её никто в лицо не знает, оценивала обстановку. Ну, по крайней мере, толпа ведёт себя цивилизованно: стоят себе и стоят, концерт смотрят. Задние ряды не пытаются пробраться поближе, не толкают передние, как было в Мытищах сто лет назад. Но Сашке всё равно неприятно.
Она возвращается в палатку. Всеволод Алексеевич сидит на стульчике, пьёт чай из пластикового стаканчика и грызёт печеньку. Крошки сыплются на брюки, концертные. И брюки неизбежно мнутся от того, что он в них сидит. Печеньки, опять же, неизвестного происхождения и состава.
— Вы голодный, что ли? — удивляется Сашка.
Кивает. Глаза несчастные такие. Он уже спел свои пять песен, но уехать в гостиницу они не могут, потому что ему ещё петь финальную песню. Безобразие, конечно. Ветеран сцены, легенда, самый пожилой участник из всех вынужден сидеть и ждать окончания концерта. Ну тогда сразу бы на конец его выступление поставили, они бы сюда приехали на два часа позже. Почему он должен на стульчике куковать. Ещё и голодный. Почему он голодный-то, кстати? Обедали же с губернатором довольно плотно. А, ну да, сцена. Сжёг все калории, пока выступал.
Бабочку он снял, чтобы не душила, рубашку на две пуговицы расстегнул, в отвороте футболка виднеется, которую по случаю прохладной погоды он решил поддеть под концертный костюм. Главное, так его на сцену не выпустить, напомнить, чтоб застегнулся. И чтоб никакие журналисты не сунулись.
— Шашлыком пахнет, — грустно сообщает Туманов. — Там, наверное, кафе где-нибудь неподалёку.
— Палатки уличные, — кивает Сашка. — Колхоз, блин. По краям площади стоят, где шашлык жарят, где шаурму крутят. Из тузика. Такого уже даже в Прибрежном не найдёшь, у нас только стационарные кафе остались, всю самодеятельность давно разогнали.
— Вот что ты ворчишь? Пахнет, между прочим, очень вкусно.
Господи. Нет, ну лучше кусок мяса, чем миска печенек. Сашка смотрит на часы. До его выхода на сцену ещё минут сорок, успеет. Она выскальзывает из палатки, протискивается через ограждение, старательно обходя толпу. На сцене поёт Ольга. Ну как поёт… Скорее орёт, взобравшись на колонку.
— А теперь все дружно! «Группа крови на рукаве!!!»
— Мой порядковый номер на рукаве!!! — восторженно орёт толпа.
М-да… Ну давай, заведи их как следует, чтобы они ещё на сцену полезли, автографы у тебя брать. И передавили друг дружку.
Сашка выбирает самый приличный ларёк, с собственным мангалом и хотя бы с виду опрятным шашлычником.
— Две порции, и лука побольше.
Потом спохватывается, что лук брать не стоило. Народный артист будет луковыми парами со сцены дышать? С другой стороны, зрители от него далеко, а на коллег можно и наплевать. Нечего было его на финал ставить. Да, почётно, но он же замученный в край.
Сашка возвращается с двумя пластиковыми лоточками, прикрытыми лавашом. Ставит перед Тумановым.
— Приятного аппетита.
У него аж глаза загораются. Господи… Хоть бы не отравился.
— Сашенька, я потрясён. Ты всё переживаешь, что не дотягиваешь до уровня Рената. Я бы сказал, что ты его превзошла по части заботы об артисте.
— Ну конечно, — вздыхает Сашка, усаживаясь рядом и подцепляя один кусочек из лоточка. — Ренат бы тут уже всех раком поставил, но вы бы не ждали своего выхода.
— Саша, это почётно, закрывать концерт. А вилки нет?
— Упс… Я не подумала. Но, видимо, нет, раз не положили.
— Тогда придётся перстами, — хмыкает Туманов и тоже берёт кусок мяса. — Вкусно как.
Сашка смотрит на капающий с мяса сок и думает, как предусмотрительно было с её стороны захватить вторую концертную рубашку.
