class="p1">— О, они тут жрут! — в палатку вваливается Ольга. — Я там пашу как конь, а они жрут!
— Присоединяйся, — Туманов показывает на свободный стул.
— А сто граммов для согрева где?
— Какие сто граммов, мне ещё работать. Сашенька, иди сюда, ко мне поближе. А ты двигай стул и бери мясо.
— Ой, работать тебе… Одну песню под фанеру спеть. Погоди, сейчас принесу, у меня коньяк есть.
— Ты всегда с собой на концерты коньяк таскаешь? Живут же рок-исполнители!
Ольга убегает за коньяком. Сашка придвигается поближе и прижимается к тёплому боку, Туманов обнимает её свободной рукой. На улице гремит музыка, какой-то молодой певец со странным прозвищем «Волхв» поёт что-то глубоко патриотическое под восторженный вой малолеток. Жизнь продолжается.
— Всеволод Алексеевич… Всеволод Алексеевич, надо вставать, мы опоздаем на самолёт. Всеволод…
Сашка умолкает на полуслове, потому что Туманов переворачивается на другой бок, к ней лицом. И у Сашки пропадает всякая охота его будить. Он проспал уже десять часов, а вид у него такой, будто на нём пахали. Под глазами глубокие тени, морщины стали ещё резче, даже губы поджаты. Собственно, на нём и пахали. За прошедший месяц он потратил много больше сил и здоровья, чем мог себе позволить. И за вчерашний день ещё столько же.
— Да и чёрт с ним, с самолётом, — бормочет себе под нос Сашка, осторожно выползая из постели. — Завтра полетим. Или послезавтра.
Она, между прочим, ещё когда Туманов брал билеты, предлагала остаться на лишний день в Москве, чтобы выспаться и просто прийти в себя. Но он её переубедил, мол, и так целый месяц в столице, соскучился по Прибрежному. Вот там-то уже и отдохнёт, в тепле, под южным солнышком. И Сашка согласилась, рассудив, что отдыхать и правда лучше дома. После четырёх недель холода, слякоти, вечной какой-то мороси и серости она уже мечтала о пальмах и море, пусть даже в нём нельзя купаться. И о том, как они со Всеволодом Алексеевичем будут неспешно гулять по набережной и беседовать о чём угодно, кроме концерта. Потому что целый месяц он говорил только о концерте, думал только о концерте, жил этим грёбанным концертом.
— Да, я запомнил… Маленький человек, да…
Сашка уже даже не вздрагивает. Тоже успела привыкнуть, что он начал разговаривать во сне. «Маленький человек» — это стихи, одни из тех, которые надо было выучить для концерта. И ещё кучу подводок между песнями, начиная со вступительной речи и заканчивая финальной. Он и раньше-то не особо легко стихи и тексты учил, а сейчас… У Сашки от фразы «Жил-был человек маленький» уже глаз дёргается.
Она смотрит на часы, пытаясь вспомнить, во сколько они вчера последний раз ели. Пропустить рейс на самолёт не так страшно, как пропустить момент, когда сахар начнёт стремительно падать. Вчера они катастрофически сбили режим, он нормально поел только после концерта. Чудо, что последствия ещё не проявились. Сашка осторожно сдвигает одеяло, чтобы взглянуть на экранчик его нового дозатора со встроенным глюкометром. Чудо техники само замеряет сахар и регулирует подачу инсулина. Не всегда корректно, поэтому приходится контролировать, но по крайней мере разбудит ночью тревожным писком быстрее, чем Всеволод Алексеевич сам почувствует неладное. И сейчас можно посмотреть уровень сахара, не тревожа сокровище. Сокровище, правда, всё равно недовольно бормочет и тянет одеяло назад.
— Спите, спите. Ещё часик хотя бы.
Потом нужно будет его покормить, включить ему телевизор и просто не трогать. Телефон Сашка вырубила ещё накануне. Чтобы ни одна сволочь его не побеспокоила, даже из самых благих намерений. Потому что весь месяц его дергали постоянно. Бесконечные встречи с авторами, совместные записи с приглашёнными артистами, репетиции, миллион организационных вопросов, начиная с аренды зала и заканчивая декорациями. Сашка даже представить не могла, из скольких мелочей складывается юбилейный концерт. Нет, в целом понимала, что артист не просто выходит на уже оформленную сцену, два часа поёт и уходит. Но что всё настолько сложно, даже не догадывалась, пока не увидела процесс подготовки изнутри. Если бы не Ренат, она бы застрелилась…
Но как ни старались они оба беречь Всеволода Алексеевича, и решать всё, что можно решить без него, самостоятельно, всё равно на юбиляра легла невероятная нагрузка. Ещё месяц назад Сашка бы сказала, что нагрузка непосильная. Но где-то он нашёл резервы. Оставалось молиться, чтобы восполняемые.
Сашка тихонько выходит из спальни. Пока сокровище досыпает, можно выпить кофе и выкурить сигаретку в кухонное окно. Весь коридор заставлен корзинами с цветами. Причём Сашка забрала только самые красивые и только розы. Потому что астму тоже никто не отменял, а розы почти не пахнут. Справедливости ради, за целый месяц в Москве случилось всего два несильных приступа. Всё те же волшебные резервы, да. Сашка бы даже радовалась, если бы не несколько фраз, брошенных им вчера. И несколько эпизодов… Впрочем, обо всём по порядку.
* * *
Конечно же Сашка знала, что грядёт юбилей Всеволода Алексеевича, считать-то она не разучилась, хоть и не особо любила. Конечно, она понимала, что для человека его масштаба отметить такую дату тортиком и шампанским — слишком мало, даже если в порядке исключения взять обычный тортик, а не для диабетиков. Но что она могла ему предложить? У него и в обычный год в преддверии первого декабря настроение стремилось к нулю, а уж в юбилейный можно было ожидать настоящей депрессии. Или полного нежелания отмечать что-либо даже в семейном кругу. Но всё получилось иначе.
В начале октября ему кто-то позвонил, Сашка и внимания не обратила. Ну ушло сокровище в сад с телефоном, ну вернулось озадаченное, с ним бывает. То газета какая-нибудь, а то и жена. Зарина с той легендарной встречи в Прибрежном ещё чаще звонить стала, и Сашку это давно не напрягает. Жена. Уважать.
Потом позвонили ещё раз. И ещё раз. Сашка подозревала, что зовут на какие-то очередные гастроли, а потом вдруг увидела, как он сам кого-то набирает, спокойным голосом говорит «Здравствуй, Ренат» и снова уходит в сад.
— Ситуация такая, Сашенька, — по-прежнему спокойно начал он, вернувшись. — Мне предлагают провести юбилейный концерт. В «Крокусе». Владелец «Крокуса» предлагает, он же мой старинный приятель по совместительству. Аренда зала, декорации, освещение, ну и так далее — всё за его счёт, в качестве подарка мне на юбилей и знака уважения.
— А гонорар от продажи билетов кому? — уточняет Сашка, расставляя вымытые тарелки в сушилке.
У Всеволода Алексеевича брови лезут на лоб.
— Это единственное, что тебя сейчас
