что должна, но меня больше нет.
Виа Кристофоро Коломбо тонет в потоке машин и воды. Массимо протирает рукой запотевающие стекла, дворники быстро щелкают туда-сюда.
Мы оставили девочек у Колетт. В машине только я и он. Мы не говорим. Дождь. Массимо кладет руку мне на колено, затем убирает, чтобы переключить передачу.
Мы выезжаем с виа Кристофоро Коломбо и едем по виа ди Малафеде. Дорога, ведущая в наш «Римский сад». Дорога, по которой мы с Фабрицио ехали на машине после того, как выпили пива. Слегка пьяные, счастливые. Но я закрываю глаза рукой, опускаю голову и не смотрю.
— Что с тобой? — спрашивает Массимо.
Просто немного болит голова.
— Это из-за влажности.
Да.
Виа Марчелло Мастроянни, вот и кондоминиум. Льет как из ведра. Кажется, что сейчас ночь, ничего не видно. Дождь усиливается. Клумбу в центре перекрестка затопило. Виа Массимо Троизи. Тут должны быть улицы, тут должен быть «Римский сад». Но за окнами на самом деле ничего нет. Массимо ведет на ощупь, очень сосредоточенно.
Подъезжаем к нашим красным воротам, видно только алое пятно посреди пустоты. Останавливаемся. Мы могли бы воспользоваться пультом и заехать во двор, чтобы не так сильно промокнуть. Массимо об этом не думает. Я думаю. Но ничего не говорю. Я хочу промокнуть. Хочу исчезнуть в этих потоках воды.
Мы выбираемся из машины, зонтов у нас нет, когда мы выезжали, было солнечно. Бежим к багажнику, я хватаю наугад несколько пакетов, он берет коробку побольше — палатка для Анджелы, мы ей обещали, что будем спать вместе, одну ночь она с мамой, другую ночь она с папой. Ее очень волнует, какие впечатления останутся от похода. Мы поставим палатку в маленьком садике у дома, который мы арендовали у моря, в Сабаудии [38]. Пара часов — и больше никаких лишних мыслей.
Между тем сегодня утром по почте пришел сигнальный экземпляр моей книги «Клятва мрака». Я достала его из конверта. Прижать к груди? Уничтожить? Но у меня не было времени думать об этом, потому что Анджела, увидев сигнал, начала прыгать от радости:
— Дай посмотреть, мама!
Я дала ей книгу, и они с сестрой начали ее листать, совершенно зачарованные. Массимо тоже подошел и, улыбаясь, погладил меня по спине. А потом начал пересказывать девочкам содержание, а те прижались к нему и слушали очень внимательно.
Массимо бежит к воротам, укрываясь коробкой с палаткой, я не укрываюсь и просто иду с сумками в руках.
Во дворе перед дверью нашего подъезда стоит неизвестная машина. Единственная машина. Водитель, наверное, заехал, чтобы разгрузить или погрузить что-то тяжелое. Но я знаю машины всех жильцов. Кто это?
Мне все равно. Массимо бросается к двери и торопит меня. И я тоже бегу. Мы промокли.
Я вижу, как из дверей нашего подъезда выходит мужчина с парой сумок и чемоданом. Он тоже бежит под дождем. Он кладет вещи в багажник.
Мы с Массимо пробегаем мимо него, и я вижу его лицо.
Фабрицио.
Я знаю, что Массимо тоже его видел.
Мы смотрим друг на друга, мы с Фабрицио, мимоходом.
И метатель ножей пронзает меня своим лучшим броском.
Я стискиваю зубы — не плакать, не плакать, — я продолжаю бежать следом за мужем, несколько шагов отделяют нас от двери, я не знаю, о чем думает Массимо, я знаю, о чем думаю я, но не могу признаться даже себе.
Не плакать, не плакать, меня тянет к Фабрицио невероятная сила, но я сопротивляюсь, мой муж ищет ключи, а я сопротивляюсь, мы с мужем открываем дверь, а я сопротивляюсь. Это все, что мне остается делать. Я сопротивляюсь.
Мой муж открывает дверь и бросается внутрь. Я сопротивляюсь. Но не могу не обернуться. Я вижу, как он стоит под дождем и смотрит на меня. И улыбается мне своей невероятной улыбкой. Он всегда здоровается со мной своей красивой улыбкой.
Ты простил меня, Фабрицио? Как ты мог меня простить?
Муж держит дверь открытой для меня, на улице очень темно, дождь усиливается, его лицо в тени, я его не вижу. Я вижу перед дверью подъезда другие чемоданы. И силуэт виолончели, прислоненной к стене. Мне нужно подняться по ступенькам к лифту. Мне нужно подняться на лифте. Мне нужно зайти в лифт вместе с мужем. Пойти к дочерям. Принести Эмме купленный нами надувной бассейн и палатку Анджеле. Они будут плакать от радости, в безопасности, в сладком убежище дома, здоровые и счастливые, обнимут маму с папой. Так правильно. Я вхожу.
Массимо вызывает лифт. Может, он украдкой смотрит на меня. Я не знаю, на что смотрю. Эта мама, которая является мной, ждет лифта рядом с мужем. Какая-то сила тянет меня назад, во двор, очень мощная, но я сопротивляюсь.
Пока мы ждем, дверь подъезда открывается. Мы с мужем не оборачиваемся. Мы слышим, как кто-то ходит позади нас, возле двери. И шум дождя. Ни вздоха. Я оборачиваюсь. Дверь закрывается.
Лифт, пожалуйста, приди, лифт, быстрее (тот самый лифт, который я ждала вдень, когда сгорела виолончель, чтобы увидеть, как из него выходит Фабрицио). Не плакать. Не оборачивайся.
Приходит лифт. Массимо открывает дверь, ставит внутрь коробку с палаткой. Он держит дверь открытой для меня.
Я делаю шаг клифту. Я напрягаю слух, чтобы услышать, как заводится двигатель машины Фабрицио, но ничего не слышу. Он все еще здесь, Фабрицио все еще здесь. Я рядом с ним в последний раз.
Я делаю еще один шаг к лифту. Меня ждет Массимо. Конечно, Фабрицио собирается уезжать. Массимо смотрит на меня.
— Франческа, — говорит он.
Я всем телом ощущаю, как колотится сердце, и я думаю обо всем — о своих дочерях, о своей вине. Эта сила, она тянет меня, но я должна сопротивляться, я сопротивляюсь, я слышу рев оживающего двигателя.
У меня подгибаются ноги. Массимо не двигается. Я выпрямляю спину. В последний раз я слышу звук, принадлежащий Фабрицио.
— Заходи, — говорит Массимо.
Я делаю еще один шаг по направлению к нему.
— Франческа, — снова говорит он.
Я смотрю на него и собираюсь подойти к своему мужу, и сила тянет меня назад, и я сопротивляюсь, а потом…
Я поворачиваюсь и бегу вниз по лестнице к двери. «Беги, Франческа!» Я слышу издалека голос дома, последнее нечеловеческое усилие, это нужно было услышать, хоть и вдалеке, я чувствую взгляд Массимо между лопаток, бегу к двери, распахиваю ее, дождь заглушает мой голос.
— Фабрицио! — кричу я, но он не слышит, машина вот-вот выедет за ворота и
