class="p1">– Ну прости, пап!
Он знает, что подобные шутки всегда заставляют меня смеяться. Вот и сейчас я хмыкаю, и Листер улыбается, как в старые добрые времена. Теперь я нечасто вижу на его лице такую улыбку. А он между тем продолжает:
– Ладно, а теперь серьезно. Что мы играем?
•
Мы привыкли к этому. Может быть, даже слишком быстро. Конечно, мы выиграли премию, за которой приехали. В интернете никто в этом даже не сомневался. И когда мы выходим на сцену, толпа ревет, пускай мы новички в Америке и здесь нас не все знают. Но сейчас меня это не волнует. Наверное, я так сильно нервничал, что перегорел.
Зато на сцене, когда нас со всех сторон обступает тьма, я ощущаю прилив адреналина и не могу сдержать улыбку – наконец-то мы будем играть нашу музыку.
Как я уже сказал, «Ковчег» любит театральность. Мы не можем просто стоять и играть – кто угодно, только не мы. Листер за ударными в центре, а мы с Роуэном возвышаемся на платформе за его спиной и играем на разных инструментах в зависимости от песни: на клавишных, гитарах, ланчпаде [7] (я) или виолончели (Роуэн). И мы неизменно одеты в черное.
Я всегда выхожу на сцену с ангельскими крыльями. Это традиция.
Когда мы только начинали, то играли на дешевых инструментах в пабах и выкладывали на ютьюбе видео из гаража. А сегодня мы стоим на сцене размером с три дома, и, когда Роуэн кивает нам и выводит первые резкие аккорды «Жанны д’Арк», экраны позади вспыхивают ослепительно-оранжевым светом, и мы тонем в клубах белого тумана.
Затем звучит низкий механический голос, который включается в начале каждого нашего выступления. Я придумал это, когда мы отправились в последний тур.
– Я не боюсь, – сказал Ной. —
Я рожден для этого.
Я беззвучно повторяю слова за роботом и улыбаюсь, вспоминая библейские истории, которые дедушка читал мне в детстве. Еще это отсылка к Жанне д’Арк. Мне нравится, как эти строки охватывают все, что делает нас – нами.
А потом я неожиданно для себя кричу «Вест коуст!» просто потому, что меня переполняет восторг, и зрители подхватывают мой крик. Но я ничего не слышу, пока не приходит музыка. До тех пор я словно плыву в потоке. И жду, когда начнется песня, – чтобы тоже начать дышать.
Рожден, чтобы пережить бурю.
Рожден, чтобы пережить потоп.
Наша платформа приходит в движение и поднимается вверх. Свет меняется – я бросаю взгляд на экраны и вижу огромное полотно эпохи Возрождения, на котором женщина в доспехах заносит меч. Жанна.
А потом огни софитов сходятся на мне, и голос произносит последние слова:
– Доверьтесь мне, —
Сказал Ной животным.
И пара за парой
Они взошли на ковчег.
Голос обещал, что, когда я приду к королю, он примет меня.
Жанна д’Арк
В одиннадцать утра я подскакиваю на кровати, разбуженная громким криком Джульетты – так мог бы вопить гусь, собравшийся отойти в мир иной. Мы с Джульеттой спим в одной из свободных комнат ее бабушки. Мак обосновался по соседству. Не знаю как, но Джульетта, кажется, умудрилась привезти почти все свои вещи: дверцы шкафа едва сдерживают напор потенциальных нарядов для похода на концерт, а пол усеян ковчеговским мерчем.
– Мне приснилось, или ты правда кричала? – спрашиваю я.
– Кажется, я до сих пор сплю, – отвечает Джульетта, глядя на свой телефон так, будто он сделан из чистого золота.
– Что стряслось?
– Джоуэн, – говорит она, поворачивается ко мне и повторяет: – Джоуэн.
Мне требуется время, чтобы переварить полученную информацию.
Потому что произносить слово «Джоуэн» с такой интонацией, будто это магическое заклинание или название целого государства, можно только в одном случае.
– Ты шутишь, – говорю я.
В ответ она молча протягивает телефон.
На экране статья с кричащим заголовком:
ДЖИММИ КАГА-РИЧЧИ И РОУЭНА ОМОНДИ
ИЗ «КОВЧЕГА» ЗАСТАЛИ СПЯЩИМИ ВМЕСТЕ В ЛОНДОНСКОЙ КВАРТИРЕ
Сердце колотится как сумасшедшее. Ладони мгновенно покрываются потом.
Я прокручиваю страницу вниз.
Слухи о том, что Джимми Кага-Риччи и Роуэн Омонди из группы «Ковчег» – больше чем просто друзья, до сих принято было считать эротическими фантазиями четырнадцатилетних фанаток. Но в глубинах интернета мы выловили то, что, возможно, прольет свет на их отношения.
Мы заполучили фотографию, на которой ясно видно, как Джимми и Роуэн спят в одной постели. Знакомый лондонский пейзаж за большим окном дает понять, что дело происходит в трехэтажной квартире, где живут все участники группы.
Неужели теории фандома верны? Решать вам. Похоже, Джимми и Роуэну очень уютно вместе.
На фото Джимми и Роуэн действительно в одной постели. Роуэн спит на животе, закинув руку на грудь Джимми. А тот лежит, слегка повернув к нему голову.
Это непередаваемо прекрасно.
Как будто кто-то специально поколдовал в фотошопе.
Но это лучше, чем любой фан-арт.
– Я умерла и попала в рай, – говорю я, откладывая телефон на кровать. – Что происходит?
Джульетта прячет лицо в ладонях.
– С ума сойти можно, – мычит она.
– А ты не думаешь, что заголовок статьи несколько… двусмысленный?
– Да ты посмотри на них. Посмотри! Они же обнимаются.
Я снова смотрю на фото. Ну, если подумать… Да, обнимаются. Почти.
– Да, они обнимаются, – соглашаюсь я.
Джульетта падает на кровать.
– Это же только начало, да? – спрашивает она.
Конечно, только начало. Начало всего, о чем мы мечтали.
Теперь Джимми и Роуэн выйдут на свет и докажут всем, что настоящая любовь существует. Что, несмотря на все дерьмо, в этом мире есть добро и подлинная красота.
Внезапно Джульетта соскакивает с кровати.
– Я должна рассказать Маку!
А я-то и думать о нем забыла. Но суровая реальность напоминает, что расслабляться нельзя.
– Точно. Только сюда его не приводи.
Джульетта озадаченно смотрит на меня, а я молча показываю на свою непокрытую голову. Лицо Джульетты проясняется, она кивает и скрывается за дверью.
Теперь, когда она ушла, я подгружаю фотографию и на своем телефоне. Когда это случилось? Я проверяла твиттер перед утренней молитвой, и там ничего не было. Подумать только, как все могло измениться за пару часов.
Я снова смотрю на фото. Боже, оно чудесно. Джимми такой красивый… И Роуэн. Они так любят друг друга.
К глазам подступают слезы. Меня никто никогда так не полюбит. Но это неважно. Главное, что Джоуэн существует. Значит, в этом мире не
