квартирке — пили лимонад со странным вкусом, играли в карты с мамой, а абба в это время болтал со старыми приятелями на иврите.
Во время этих поездок мы видели совсем другого аббу. Он крепко обнимал мужчин вдвое крупнее его. Крошечные комнатки нашей квартиры наполнялись его смехом. Порой он вдруг замолкал — когда сказать хотел много, но не время было говорить.
Я так думаю, что Боаза все же тянуло на приключения, которые сулило лето в отцовском кибуце, иначе бы он обязательно придумал, как от этого отвертеться. Боаз уже тогда был такой. Уж если что ему в голову втемяшится — ни за что не отговоришь.
И брат поехал. И был в полном восторге. И абба был доволен. Боаз съездил в Израиль и увидел другую жизнь. Он вернулся загорелым и стройным, более серьезным. А словечек на иврите он поднабрался больше, чем кто-нибудь из нас выучил в общине «Дом Торы».
Но брат вернулся с кое-чем еще.
В нем появилось что-то такое, что было ему нужно, чтобы стать тем, кем он хотел стать. Что-то вроде ответственности перед миром. Но если даже таков был план аббы, Боаз с этим планом пошел гораздо дальше, чем абба мог вообразить.
* * *
— Кристина Кроули? — переспрашивает Перл.
Она доедает мою жареную картошку.
— Ага.
— Ты же от нее был без ума в раннем подростковом возрасте.
Господи! Неужели это всем в глаза бросалось?
Я никогда ничего не говорил Перл о Кристине. Но Перл — она такая. Она знает почти все, даже если не всегда говорит об этом.
Мы сидим в кофейне в квартале ровно посередине между моей школой и той, где учится Перл. Мы иногда там встречаемся, когда ни мне, ни ей не особо охота домой. Я сюда хожу только с Перл, а она просто в восторге от того, что я ни разу тут не был с Цимом.
Мы нравимся официантке. Славная парочка — китаянка в школьной форме и ее патлатый дружок, только-только начавший из мальчишки превращаться в юношу. Официантка даже не сердится на нас за то, что мы заказываем не так уж много.
— Да ты не переживай так, Леви, — говорит мне Перл. — Это же совершенно нормально — хотеть девушку своего брата. Это просто по учебнику на самом деле. А уж когда у брата такая красотка, как Кристина Кроули, кто же станет тебя винить?
Я жую кусок жареной картошки. Она холодная и мокрая. — Знаешь, — продолжает Перл, сунув в рот очередной кусок картошки, — тебе такой гадостью питаться не стоит.
Нужно больше заботиться о своем теле.
Смешно. За неделю я пробегаю почти что марафонскую дистанцию. А Перл все еще курит. И большую часть моей картошки слопала она.
— Ну? И Боаз вылез из своего логова, чтобы с ней встретиться?
Я смотрю на Перл, и мой взгляд говорит: «А ты как думаешь?»
— Ясно. Конечно же не вышел.
Перл размешивает ложечкой заменитель сахара в чашке кофе и вздыхает. Мы молча сидим. Но это молчание не такое тягостное, как у нас дома за ужином. Рядом с Перл ничего тягостного просто быть не может.
Она наклоняется к столику:
— Ну и каково это — снова увидеть Кристину?
Я смотрю на Перл точно так же, как чуть раньше.
— Ну понятно, — говорит она и кивает.
А потом берет меня под руку и провожает до дома.
Когда я сдаю последнее домашнее задание по химии, мистер Хоппер многозначительно пожимает мне руку. Он пытается встретиться со мной взглядом, а я стреляю глазами из стороны в сторону. Отбрасываю волосы со лба. Пытаюсь посмотреть на учителя.
«Может быть, — думаю я, — если я посмотрю ему в глаза, он решит, что больше ничего говорить не надо. Может быть, если я посмотрю ему в глаза, он решит поставить мне отметку получше».
— Он герой, Леви, — в итоге произносит мистер Хоппер. — Надеюсь, ты им гордишься.
«Он не выходит из своей гребаной комнаты, мистер Хоппер».
— Конечно же горжусь, — отвечаю я. — Мы все гордимся.
То и дело со мной такое происходит. И не только с учителями.
Перед первым звонком в наш с Цимом пончиковый завтрак вторгается Софи Ольсен. Цим — отчасти коммерсант. Он начал приторговывать пакетами с пончиками со стопроцентной наценкой. В общем, когда появляется Софи, я думаю, что ей хочется с утра подзаправиться сладеньким.
— Привет, парни, — говорит Софи.
Цим столбенеет. Его рот набит пончиками. Он похож на обезумевшего хомячка. Он протягивает Софи пакет с пончиками. Девушка смотрит на него так, будто он протянул ей чью-то отрубленную руку.
— Привет, Софи, — говорю я.
— Как дела? — спрашивает она.
— Да нормально, типа.
Софи сжимает мне руку выше локтя:
— Правда?
Вот ведь потеха — как это может быть, чтобы у такой красотки взгляд был точно такой же, как у старика мистера Хоппера, у которого вся физиономия в оспинах?
— Правда.
— Ну, хорошо. — Софи чуть заметно гладит мою руку. — Увидимся.
Цим наконец проглатывает пончик:
— Что с тобой не так?
— Ты о чем?
— Да она же практически умоляла тебя куда-нибудь ее пригласить!
— Я так не думаю.
Помимо всего прочего есть еще стройная рыжеволосая Ребекка Уолш, известная также как подружка Дилана Фредерика. А еще есть Кристина Кроули.
Этого я вслух не говорю. Цим просто в обморок упадет, если узнает, что я готов отвергнуть Софи Ольсен из-за влюбленности в двух девушек, свидания с которыми мне светят примерно с такой же вероятностью, как победа в конкурсе выпечки «Pillsbury» [7].
В общем, на свидания с Софи Ольсен я не очень-то надеюсь, а на что я хоть немножко надеюсь, так это на то, что это странное внимание к моей скромной персоне поможет мне получить работу в «Видеораме». Все хотят получить работу в «Видеораме». Я не очень-то привык получать то, чего хотят все остальные, но, пожалуй, уж если у меня и мог бы появиться такой шанс, то сейчас самое время.
Беда в том, что Цим эту работу тоже хотел бы получить. А я вовсе не против того, чтобы, пользуясь своим статусом Брата Солдата, Вернувшегося Домой, подвинуть хорошего человека в очереди на работу. Совсем не против, если этот хороший человек — не один из моих лучших друзей.
Боб, менеджер магазина, в свое время давал напрокат видеодиски Боазу и Кристине. Они приносили домой порой по три, а то и по четыре DVD и проводили субботние вечера на диване под одеялом.
— Когда твой братец заглянет ко мне? — спросил меня
