ответила бы согласием.
Девочка сидела между диваном и окном и смотрела в пол. Где-то на кухне горела лампа, но ее свет почти не попадал в спальню. Спускалась ночь.
Ночь, когда мама вернулась, Ксюша описала в своем дневнике следующими словами:
«Мама зашла в мою комнату и сказала, что скоро мы будем очень-очень богаты. Она стала меня целовать так, словно встретила после долгой разлуки. Она сказала, что у нее уже есть много денег, и на них можно взять спутниковую антенну и телевизор, а также сходить в дорогой ресторан или на концерт. Все это прозвучало, как сказка. Но я впервые видела в маминых глазах счастье. Впервые с той ночи, когда папа еще был с нами и крышу нашего дома накрыл снег толщиной в полметра».
Ксюша думала, что написать дальше, потому что следующие мамины слова заставили ее сесть на край дивана. Она помнила, как губы мамы вдруг остановились, лицо стало серьезным, а руки коснулись Ксюшиных коленок. Мама села рядом и сказала:
— Я хотела попросить тебя об одной вещи.
— Конечно, мамочка, — сказала Ксюша. Ее глаза еще не проснулись, и она смотрела на маму сквозь пелену.
«Она сказала, что я уже взрослая девочка и мне пора самой зарабатывать на жизнь. Мне исполнилось двенадцать, и мама сказала, что мне уже можно. Можно попробовать сделать ЭТО самой!»
— … за это много платят, и если ты хочешь переехать в другую, хорошую квартиру или дом, где будет дорогой ремонт, мы должны этим заниматься.
— В школе узнают, — сдавленным голосом пролепетала Ксюша. — Я не хочу.
— Я тоже когда-то училась в школе. Не надо мне об этом напоминать. — Мама сжала Ксюшину коленку так сильно, что на коже появились следы от ее ногтей. — Никто из твоих школьных друзей об этом не узнает. Пора становиться самостоятельной.
— Конечно, мамочка.
— Вот и умничка. — Она улыбнулась и потрепала Ксюшу по волосам. — Я так тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю.
«Мама ушла, оставив мне на карманные расходы восемьсот рублей. Мне никто и никогда не давал таких огромных денег. Никто и никогда!»
Ксюша сидела на кровати и пыталась ни о чем не думать, но мысли все равно лезли ей в голову. Она не могла спрятать их в свой дневник. Он был слишком мал для того, чтобы девочка делилась с ним всем. К тому же Ксюша понимала: сколько бы она ни описала в дневнике неприятных вещей, она никогда не получит от него ответа. Дневник будет молчать, даже когда она прольет горькие слезы на его страницы…
И все же она решилась написать еще один абзац. Короткий, но нужный, чтобы плохие мысли не копились в ее голове, а лежали здесь — в черной каморке, недоступной для маминого взгляда. Она написала: «Моя мама приглашает в дом друзей».
После этой фразы Ксюша почувствовала облегчение. Внезапное восхищение от придуманного предложения заставило ее встать и отнести дневник на место. Теперь Ксюша знала, что имела в виду мама, говоря, что ей можно все. Она хотела показать ей мужчину с той стороны, к которой Ксюша еще не была готова его увидеть. И еще мама хотела сказать, что эта сторона выведет их к дому на большой улице, где однажды они закончат заниматься этим и будут просто жить. И, чтобы девочка не боялась подходить к этому в столь юном возрасте, мама приведет в дом близкого друга. А потом другого, третьего — и так, пока дочка не выбьется из сил.
Поздно ночью Ксюша поняла, что не может уснуть только из-за скитаний в собственной голове. Ей привиделся Антон, огромными мускулами прикасающийся к ее телу, а потом бегущий в душ и разрывающий ее мочалку в клочья. За Антоном в ее комнату заходила мама и трясла пачкой зеленых денег. «Вот и умничка», — говорила она и зачарованно улыбалась. Умничка, потому что тело матери старело на глазах, и Антон на нее больше не смотрел. Он смотрел только на Ксюшу, и бог знает, что у него было на уме, когда дверь в детскую закрывалась и Ксюша снимала с себя нижнее белье…
В три часа ночи она подскочила на кровати и включила светильник. После того, как свет молнией прорезал глаза, Ксюша поняла, что находится в бреду. Это был не сон. Это был бред, лихорадка.
Мама не зашла в комнату проверить, все ли в порядке. Ксюша знала, почему. В доме опять кто-то был. Опять скрипели пружины маминой кровати. Опять сдавленные крики напоминали ей о том, что она уже видела раньше. И завтра утром она опять пойдет в школу с завтраком в бумажном пакете, потому что не вынесет запаха своего дома. Он будет пропитан алкоголем и мужским потом. Он напомнит ей о том, как мама пыталась сказать о мужчине, но так и не сказала, ограничившись лишь намеком.
Ксюша встанет рано утром, сделает себе бутерброд и пойдет в школу. Школа еще будет закрыта, но она попросит сторожа открыть ей входную дверь, чтобы пройти к буфету и подождать там около двух часов до начала занятий. А после уроков она напишет очередную короткую фразу в своем дневнике: «Моя жизнь похожа на колесо. И мама специально делает его круглым».
Ксюше нравилось писать в дневник короткие фразы. Они не отнимали много времени и позволяли побольше подумать. После короткой и, казалось бы, непонятной фразы, она легко вспоминала, о чем думала в тот день. Дневник — это вещь, управляющая мыслями вручную. Как гусеничный трактор, он имел два рулевых рычага. Один относился к прошлому, другой — к будущему. Когда один рычаг нагонял другой, происходила невероятная вещь. Девочка вдруг начинала осознавать, как дороги ей ее мысли и как волшебно они могут рождать другие. Дневник словно начинал говорить с ней, советовать и оправдывать. Или, наоборот, ругать, преследовать и обвинять. Чем больше Ксюша писала коротких фраз, тем чаще дневник нашептывал ей свои мысли.
Вскоре, после отчаянных попыток отвязаться от материнских предвкушений, дневник начал заполняться по несколько страниц в день. Короткие фразы изобиловали грязными словами. Некоторые из них обвиняли, другие кипели ненавистью, третьи жили с любовью. Внутри толстой книжки завелись странные наречия и появились первые рисунки. Ксюша рисовала их в позднее время, когда не могла уснуть из-за скрипа пружин в маминой комнате. В то время мать уже не скрывала своих кавалеров — и это тоже откладывалось в дневнике на полочку, помеченную временем и числом. Дневник думал, как электронный калькулятор, и Ксюше казалось, что он вот-вот должен с ней заговорить — как мама или как ее единственный друг, мягкая игрушка Винни-Пух, всегда присутствующая при записи очередного события. Иногда Ксюша советовалась с Винни-Пухом, следует ли ей это писать или нет. Чаще всего Винни отвечал положительно, но когда Ксюша пыталась расписать что-то на две или три фразы вместо одной, медвежонок начинал хныкать, и девочке приходилось его успокаивать.
Мама привела в дом очередного мужчину около трех часов ночи. Он был
