и сейчас, а не в пространстве и в фантазиях. А все мои выходки на дискотеках, когда я замечаю, что она танцует с кем-то другим, являются только проявлением моего рыжего характера. Я такой, и она это знает. И все тут.
Обалдевший Одед напряженно проникал в его слова и ему казалось, что он видит перед собой совершенно другого, незнакомого человека. Тот, который, в его представлении, несмотря на все различия между ними, был исключительно положительным парнем, рисовался в данный момент эгоистичным, банальным собственником.
– Ты шокирован? – заметил его выражение лица Хен. – Что ж, я тебя понимаю.
– Сколько месяцев вы уже вместе? – сообразил уточнить его Одед, чтоб увести их разговор от чреватого разочарованием в своем друге направления.
– Уже немало, – не слукавил Хен, причем уголки его румяного рта тронула нежная улыбка.
– Так как же так? – недоумевал Одед. – Как же вы сохраняете отношения?
– Просто на тот момент меня вот так достали те девчонки, с которыми я прежде трахался, – прочертил рукой у горла Хен. – Захотелось чего-то более… зрелого, более осмысленного, что ли… Удовольствие… Наверно, нельзя искать только его с той, с кем встречаешься. Я пресытился им тогда. Надоел постоянный сценарий: прошвырнулись, переспали, остались приятелями. Все было очень четко, быстро и безболезненно. Между нами, – понизил он голос, – другого те расфуфыренные сучки и не стоили. Я был рад избавляться от них поскорей. А вот с Шели все как-то идет по-другому.
– Зачем же тебе это было нужно? – пытался понять его неискушенный приятель. – К чему же были все эти твои сексуальные похождения?
– Отчасти гормоны, отчасти – влияние общества. Ведь Ран, Янив, Эрез, Авигдор и другие тогда грешили тем же самым. Мы хвастались друг перед другом своими победами. В такой компании мечтать о какой-то там возвышенной романтической любви было нереальным. Я, по крайней мере, не был к этому готов.
– А как же Шахар и его пример? Ладно я, но ты-то с ним всегда общался на равных!
– Шахар – это Шахар, – ограничился этим ответом Хен, и снова потянулся за пачкой сигарет.
Через минуту он продолжил:
– Сказать тебе по секрету? За глаза, ребята всегда недолюбливали его не столько из-за его «заумности» и высокомерия, сколько из-за Галь. Они не понимали, как он может так долго любить одну Галь и не глазеть на других девчонок. Зато каждый мечтал, чтобы и у него была своя такая Галь. Единственная, и надолго.
Для Одеда это было также ново, как и предыдущие откровения соученика.
– И ты – тоже? – еле выговорил он.
– Я?.. И да, и нет. Вначале – да, но по прошествии лет я научился относиться к нашему «супермену» по-дружески и рационально. Помнишь, я разозлился на него тогда, когда он учинил скандал из-за своего эссе? Но я быстро остыл. Решил, что мне ни к чему ссориться с Шахаром. И вообще, я ему не завидую.
– И совершенно в этом прав, – вздохнул скромный член их бывшей шестерки. – Пожалеть его надо. Чем же закончилась такая единственная в своем роде любовь Шахара к Галь и все то, к чему он стремился? Грязью. Несусветной грязью, разведенной Лиат. Я не берусь его судить, потому, что он слаб, как все люди. А вот Лиат я знаю достаточно хорошо, чтобы заверить тебя, Хен, что для нее нет ничего святого. И как же мы могли так долго общаться с этой сукой? Как?
Что мог сказать на это Хен? Возникшая ситуация с Шахаром, Лиат и Галь, хоть и коснувшаяся его только косвено, испортила нервы и ему. Шели, которая больше всех находилась сейчас рядом с Галь, приходила к нему потом совершенно опустошенной и выжатой как лимон, и он, будучи ее парнем, не мог не проявлять участие к ее беспокойству за больную подругу. С Шахаром он и не думал рвать, однако некая неприятная прохлада появилась в их отношениях. Прохлада и недосказанность, – а этого Хен на дух не переносил. Чтоб расслабляться, он ходил со своими знакомыми выпивать. В то же время, его Шели жаловалась на изощренное любопытство со стороны своих приятельниц, и прилагала максимум усилий, чтоб увиливать от их расспросов о Галь. Расспросов, мотивом которых было низкопробное девчоночье злорадство.
Эта угнетающая обстановка за короткий срок привела к тому, что Хен и Шели – последняя оставшаяся вместе пара злополучной шестерки – несколько отдалились от остальных. Более того, они стали крепко держаться друг за друга. Все то, в чем Хен только что признался Одеду, выплеснулось из него отнюдь не на ровном месте.
– Давай не будем о Шахаре и Лиат, – попросил он, проникновенно посмотрев тому в глаза. – Предоставим им самим разбираться. А ты дерзай! – обнял он поникшего Одеда за плечи. – Кто знает, – может, ты и есть тот, кто нужен нашей красотуле?
– Надеюсь, – с горьким упованьем протянул Одед Гоэль.
* * *
Рекомендации опытного друга, преподнесенные под столь пикантным соусом, растормошили незадачливого влюбленного. Обрадованный внезапно проснувшейся в нем решимости, он дал себе слово, не оттягивая, начать ухаживать за Галь. Назавтра же, в школе, он выбрал момент, когда та одиноко скучала за своей партой, подсел к ней и спросил, чем она будет занята сегодня вечером. Девушка изумленно посмотрела на приятеля, от которого не ожидала таких вопросов, и ответила, что ничем особенным.
– Что сейчас идет в кинотеатрах? – как будто бы невзначай проронил Одед.
– Не имею ни малейшего понятия, – вяло протянула Галь. – А что?
– Просто хотел предложить тебе сходить… на какой-нибудь фильм.
У Одеда кололо в боку от волнения, сердце билось о ребра, однако он всеми силами старался сохранить спокойствие. В предложении сходить вместе в кино не было ничего такого, что могло бы вызвать у Галь отторжение. Все-таки, они давно знали друг друга. В более счастливые времена они, бывало, отправлялись в кино всей компанией, занимали там друг другу очередь в кассу и за попкорном. Им было не впервой.
Одед настойчиво ободрял себя этими мыслями в ожидании ответа девушки. Галь выглядела очень подавленной. Ее огромные глаза заволокла дымка равнодушия, а лоб тяжело клонился под гнетом нерадостных мыслей. Девушка смутно помнила, что произошло между ней и Наором в туалете, но четко осознавала: она, теперь уж точно, ввязалась в наркоту. Негодование и стыд боролись в ней с непреодолимой потребностью убегать в иллюзию веселости и благополучия, вызываемую у нее таблетками, скрываться в ней от ужаса ее нового положения. Сам же Наор ее больше не трогал, даже внимания на нее не обращал, и это было еще более угнетающим.
– Позвони мне вечерком, – отмахнулась она от предложения соученика, – тогда и решим.
– Отлично! – воскликнул Одед, окрыленный надеждой.
Он хотел посидеть с ней рядом еще немного, но звонок заставил его вернуться
