каких пор я не уважал твои заскоки?
– Но это – не заскок, а правда, – запинаясь, сказал Одед. – Я не напрасно намекал тебе… Мне нужно столько всего объяснить тебе… – Он поймал остановившийся на нем напряженный взгляд товарища, и бросился с головой в омут: – Я влюблен.
Хен Шломи выпрямился, тряхнул своими рыжими кудрями, и через мгновение его румяный рот расплылся в широкой улыбке.
– И это все? – расхохотался он, и, наклонившись через стол, потрепал друга по плечу. – Так отлично! Ну ты и хитрюга! Заставил же меня поволноваться! Я тебя поздравляю! Монах ты хренов!.. Вот прохвост!! А кто она?…
– Все гораздо сложней, чем ты думаешь, Хен, – пресек его восторги парень.
– Что тут может быть сложного? – недоуменно хмыкнул Хен, все еще улыбаясь и веселясь. – Любишь – любите друг друга. В чем дело?
Одед уныло оглядел полупустое помещение «Подвала», всмотрелся в дождливую темень, вливающуюся сюда через узкие высокие окна, пригубил свой бокал и взвешенно ответил:
– В том то и дело, что мы не можем любить друг друга. Сейчас. Сам я влюбился в нее с первого взгляда, но никогда не мог надеяться на взаимность. Она всегда была для меня запретным плодом. Она не знает ничего… ей вообще не стоит знать… Ни к кому я не бывал настолько близок, и, одновременно, далек! Я прождал ее так долго… и, по-видимому, зря, потому, что именно теперь, когда дорога к ней, вроде бы, открыта, я чувствую, что закрываюсь от нее. Все так запутанно, так скользко! Я возносил на пьедестал не ту, какой она стала сейчас, и боюсь, что, на самом деле, никогда не знал ее по-настоящему.
По мере того, как Одед, то бледнея, то заливаясь краской, выражал свои чувства, лицо Хена становилось все более задумчивым и серьезным, пока на нем не изобразилась самая настоящая тревога. В голове его блеснула ясная догадка, которую он приглушенно высказал:
– Это Галь?
Одед едва не поперхнулся глотком пива и коротко подтвердил.
– Вот это да! – протянул Хен, «подбирая» свою челюсть. – Мы, дураки, всегда грешили на Лиат, и так ошибались…
– Не говори мне об этой девушке, – перебил его товарищ. – Знать ее больше не хочу.
– А что, между вами все-таки что-то было? – поинтересовался Хен. – Тобой и Лиат?
– Ничего не было, – поспешил извернуться молодой человек. – Просто после того, как она обошлась с Галь, я испытываю к ней одно презрение.
– В этом ты отнюдь не одинок, – согласился с ним Хен, и озабоченно закивал головой: – Да, дружище, ты, действительно, сильно вляпался!
Наступило молчание. Оба приятеля рассеянно посматривали друг на друга: Одед – с надеждой, Хен – ошеломленно. Рыжая официантка как раз приблизилась к их столику, учтиво интересуясь, не желают ли они чего-то еще, но Хен, к своему собственному удивлению, почти не обратил на нее внимания. Когда та грациозно удалилась, он, наконец, попробовал прозондировать почву.
– А почему именно Галь? – спросил он.
– Не знаю, Хен, так получилось, – пожал плечами ошарашенный вопросом юноша. – Ведь и я могу тебя спросить: почему Шели?
Взгляд Хена затянуло дымкой. Спокойным движением он взял сигарету и затянулся ею.
– Это разные вещи, – пояснил он, пуская кольца дыма вверх. – Мы с Шели близко общались в классе, и вложили много времени и сил на то, чтобы понять, насколько мы подходим друг другу. У нас общие интересы, вкусы, образ мыслей и поведения, представления о жизни. Мы обычно понимаем друг друга сразу, даже если, бывает, поссоримся. К тому же, не забывай: мы пришли друг к другу длинной дорогой проб и ошибок. Сам знаешь, со сколькими я переспал, до Шели, только в одном нашем выпуске! Но ты… что ты, в самом деле, знаешь о Галь, кроме, так сказать, внешних вещей? То, что вы вместе учитесь и встречались с нами за компанию, еще ни о чем не говорит. Из-за чего ты запал на нее?
Тень от колышущегося «факела» легла на задумчивое лицо Одеда. Объективно, Хен был прав – ведь все его общение с Галь сводилось к общим мероприятиям, на которых она постоянно была вместе с Шахаром. В то же время, прагматик Хен не мог понимать его потребности в лишенном бытовых черт любовном образе, в романтике, поклонении предмету обожания. Сейчас он и сам задавал себе этот вопрос – почему?
– Я не знаю, почему, – отозвался он после паузы, – но так получилось. Разве любовь можно объяснить?
– Обычно – невозможно, но бывает…
– Лично я предпочитаю не искать никаких объяснений, – перебил его Одед. – Их просто нет.
– И тебя не задевало то, что она, на твоих глазах, строила отношения с Шахаром? Целовалась с ним, спала с ним?..
– Задевало. Но что же я мог поделать?
– Ты мог попытаться обратить на себя ее внимание.
– Как? – воскликнул Одед в полном недоразумении. – Как? Хен, о чем ты говоришь? Шахар – тоже мой друг. А она была с ним.
– Он такой же твой друг, как Янив или Эрез, – цинично заметил тот. – Извини, дружище, за горькую истину. Мне кажется, тебе просто нужно было достойное оправдание не бороться за Галь. Ведь это очень легко – любить кого-то на расстоянии, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы быть вместе.
Одед нагнул голову и промолчал, так как у него не нашлось возражений. Ему стало стыдно, и он, отчасти, пожалел, что попросил товарища об этой встрече. Он ощущал себя дураком. Зачем Хену нужно было видеть, насколько он застенчив, стеснителен, неопытен? Насколько он боится упасть в глазах своей любимой, не оправдать ее ожиданий…
– А кроме Галь, нравилась ли тебе еще какая-то девушка за все это время? – вновь спросил Хен.
– Нет, – стыдливо проронил Одед. – Я все это время хранил верность чувствам к Галь.
– Что, у тебя ни разу не возникало потребности пообщаться с другими девчонками, заняться с ними сексом? – поразился его собеседник.
– Хен, прости, я не из тех, кто лишь бы морочит девчонкам голову, и ты об этом знаешь! – с мягким упреком заявил задетый за живое юноша. – Может быть, я выгляжу динозавром, но я верю, что еще существует понятие чистоты. Я не такой, как ты и твоя компашка. Для вас, любовь – это способ удовлетворения чувств. Для меня она – стремление к идеалу.
– Не зарекайся, – строго сказал Хен, откидываясь на спинку стула и свесив одну руку, – и не впадай в крайности. Так ты далеко не уйдешь. Идеала не существует, а удовлетворять свои физические потребности необходимо для здоровья. По моим скромным представлениям, ты частенько дрочишь на Галь.
– Ты меня смущаешь! – вскрикнул Одед, чувствуя, что кровь вот-вот хлынет наружу через кожу его щек.
– Дрочишь, или нет? – не унимался тот. – Я не спросил тебя ни о чем таком запредельном, – поспешил он прибавить. – Ты ведь обратился
