она танцевала с Шахаром на вечеринках, и свободно изливал свои непроявленные чувства в стихах. Несмотря на свои страдания, он чувствовал себя спокойно с этим устоявшемся положением вещей. И вот, та, о которой он столько тайно грезил, осталась одна. Без Шахара. Без Лиат. Без чьей либо поддержки…
Понимая, что настало его время, Одед совершенно растерялся. Его неуверенность и смятение достигли своей высшей точки. Он просто не знал, радоваться ли ему внезапному шансу? Как ему теперь общаться с Галь, после стольких лет обычной дружбы? Как относиться к Шахару? Как вести себя так, чтобы его не осмеяли окружающие?
Помимо всего прочего, Одед, с его наивной душой, никак не мог поверить в то, что Лиат, которая во многом ему доверялась, оказалась способной на подлость. Он вспоминал их беседы на скамейке, их поцелуй, ее слезы, и стыдился, что был откровенным с этой стервой. Особенно его оскорбляло то, что его соблазнительница, на самом-то деле, боролась за Шахара. Мысль о том, что зарвавшаяся мартышка предлагала ему себя чтобы впечатлить его друга-соперника, вызывала в нем протест и отвращение. В такие минуты парень, как никогда, сожалел, что не был похож ни на Шахара, ни на Хена, способных запросто завоевать любую девушку, и при этом не остаться в дураках.
И потом, что означало «завоевать» любовь какой-то девушки? Она, – любовь, – насколько Одед понимал, бывает только данной свыше. Любовь нельзя перехватить, как эстафету, пробудить к себе искусственно, или, чего доброго, купить. С другой стороны, то, с чем Одед ежедневно сталкивался в реальной жизни, лишний раз говорило ему о том, что это он – ненормальный, хотя и было глубоко чуждо его натуре. Увы, его не хватит на все эти низкие и пошлые банальности, и поэтому Галь и сейчас останется для него тем, кем была всю жизнь – миражом.
Эти пессимистичные настроения не покидали Одеда с тех пор, как новые отношения Шахара и Лиат перестали быть секретом для окружающих. В глубине души, проклиная себя, он желал, чтобы Шахар как можно скорее осознал свою ошибку и вернулся к своей брошенной подруге. Таким образом, Галь не причинит ему лишней боли своим отказом, вновь будет счастлива с любимым, а он пожелает ей от всего сердца удачи и тоже будет от этого счастлив. От скольких пустых терзаний и вопросов без ответа избавит его эта единственно справедливая и естественная развязка!
Движимый своим жертвенным порывом, Одед Гоэль попытался заронить между ними зерно примирения. В тот день, когда Дана произвела в их классе перетасовку, он обратился к Шахару с вопросом, связывался ли он Галь с тех пор. Шахар, только что получивший в соседки по парте дерзкую и настойчивую Лиат, весь кипел от досады.
– И ты туда же? – агрессивно ответил он. – Да оставят ли меня в покое с этой темой?
– Я всего лишь интересуюсь, – заискивающе произнес Одед.
– Вскоре я сбегу из школы из-за вашего всеобщего интереса, – фыркнул Шахар.
Он сердито опустился на скамейку на школьном дворе и закрыл лицо руками.
– Я просто подумал, что между вами еще сохранились какие-то отношения и ты в курсе того, что сейчас с ней происходит, – очень вкрадчиво снова заговорил Одед.
– Нет, – решительно мотнул головой Шахар.
– Из-за Лиат? – уточнил Одед, давая ему почувствовать свое неодобрительное отношение к однокласснице.
– Нисколько, – прямо и саркастично бросил тот, и с усмешкой прибавил: – Я, ей-Богу, чуть не сдох, когда она ко мне подсела. Вот пиявка! Но, если ей так нравится, пускай себе сидит.
– Тогда я совершенно не понимаю, в чем твоя проблема, – смутился Одед, внутри которого все переворачивалось.
Шахар крепко стиснул зубы, чтоб обуздать свои эмоции. Совладав с собой, он грустно сказал:
– Дружище, между мной и Галь все кончено, и проблема – во мне одном. Как бы я ни страдал из-за нашего расставания, ничего изменить нельзя. И я прошу тебя: больше не возвращайся к этой теме. Меня уже достало все!
Он вздохнул, хлопнул приятеля по плечу, и смешался с толпою школьников. Одед, с бешено колотящимся сердцем, обреченно посмотрел вслед соученику. Хотя он не мог взять в толк, чем на самом деле можно было объяснить упрямство Шахара, одно стало твердо ему понятно: Галь теперь была свободна. Для него… Или кого-нибудь другого.
Когда же Галь переступила порог их класса после недельного отсутствия, он едва не свалился на пол. Та, которую он привык видеть и описывать в стихах не иначе, как гордой, неприступной красавицей, превратилась в незнакомое, несчастное существо, еще более потерянное, чем он сам. Бедняга Одед был готов к какому угодно зрелищу, но только не к такому! Пытаясь справиться с потрясением, он, наряду с Шели и Хеном, не отходил от нее в тот день, упорно ища в ее облике все знакомое и привычное его восприятию. Но напрасно. Замкнутое, серое, больное существо, хмуро шагавшее рядом с ними, было не Галь, не его Галь!
Прибежав домой, юноша тотчас бросился к нижнему ящику своего стола, в котором хранилась фотография девушки. Он схватил ее, приблизил к глазам, и долго всматривался в милое лицо, загадочно улыбавшееся закату. Оно и сейчас оставалось таким же тонким и изысканным, но в нем, как будто, нечто умерло. И казалось, что вместе с этим «нечто», что-то умерло и в нем. Что-то случилось с его чувствами.
Сам не свой от волнения и мрачных мыслей, молодой человек почти не спал в ту дождливую ночь. Грязные, грубые обстоятельства подвергали его возвышенную тайную любовь жестокому испытанию, и самому ему было не справиться с ними. Одеду был необходим дружеский совет. Из всей компании, положиться он мог лишь на Хена, опытного, честного и доброжелательного парня.
Они договорились встретиться вдвоем в «Подвале» вечером в среду – ту среду, когда Наор, применив для этого наркотик, заставил Галь сделать ему минет. Одед намекнул Хену, что эта встреча крайне важна для него, а тот, хотя и был заинтригован, предпочел не лезть другу в душу раньше времени.
Он явился на встречу веселым, довольным победой своей любимой футбольной команды, и, желая отметить это событие, сразу же заказал себе поллитра «Туборга». Одед же, напротив, всем своим видом выражал неловкость. Он тоже заказал себе треть пива – для смелости, – но сделал только глоток и постарался завести разговор на отвлеченные темы. Но Хен заметил его попытки увильнуть и заявил со свойственным ему благодушием:
– Эээ, нет, браток! Мы договаривались поделиться секретами фирмы Одеда Гоэля, и не надо откладывать. Валяй, что с тобой стряслось?
– Ты не станешь надо мной смеяться? – неуверенно спросил тот, готовясь сделать признание.
– Ты меня обижаешь, – успокоил его Хен, ища глазами рыжую официантку. – С
