в виски, то сегодня, поскольку оставила его дома, напрасно искала себе пятый угол.
Вечером она снова выпила, но алкоголь, почему-то, уже не произвел на нее того же эффекта, что раньше. Было, скорее, противно, чем легко, забвение не наступало. Галь невольно вспомнила слова Наора, его резко отрицательное мнение об этом способе облегчения душевных мук. Увы, несчастной пришлось таки признать про себя его правоту! Ей сделалось стыдно вдвойне, но на этот раз не потому, что ей не стоило даже разговаривать с этим подонком, а потому, что она уже где-то внутри себя осознавала: без той легкости, какую ей доставила та таблетка, ей долго не выдержать.
"Надо брать себя в руки!" – неустанно повторяла себе бедняжка. – "Надо немедленно завязать с этим, не допускать даже таких желаний и просто жить. Все-таки, Наор прав: я не первая и не последняя, кто потеряла свою любовь. Все как-то держатся и проходят через это. Чем я хуже? Да, конечно, придется туго, но лучше перестрадать и забыть, чем привязываться к колесам".
С этими бравыми мыслями Галь явилась назавтра в школу. Еще на входе глазам ее предстала картина: Лиат и Шахар стояли рядом у доски возле администрации, и смотрели, как оттуда снимали изображения, в числе которых был ее коллаж – цветочный луг, – чтобы вместо них повесить какие-то объявления. Лиат приподнялась на цыпочки и поцеловала Шахара в губы.
Галь показалось, что весь мир настроен против нее, что все бессмысленно, и лучше бы ей провалиться сквозь землю. Она стала противна самой себе. Рядом не было никого, кто сумел бы облегчить ее страдания. Никого, кроме… мерзавца Наора с его чудо-таблетками.
Весь тот день девушка следила за ним глазами, стараясь улучить подходящий момент подойти к "королю шпаны" со своей униженной просьбой. Она неистово боролась с собой, чтоб подавить в себе трепет, презрение, ужас создавшегося положения. Но сукин сын Охана как будто и не замечал ее вовсе. Он каждый раз куда-то сматывался с Мейталь, и Галь приходилось бороться с собой вновь и вновь, сходить с ума и ждать момента.
Так прошел еще один день, а вслед за ним – вечер. К виски Галь больше не прикоснулась. Она боролась, но теперь уже не с отвращением к валету Мейталь, а с собственным желанием принять наркотик. Голова у нее раскалывалась. Один лишь шаг отделял ее от пропасти. Только вот кто бы удержал ее от падения?
На следующий день она была уже сломлена. Покрасневшие глаза ее обреченно поглядывали на Наора. В конце концов он заметил ее взгляд и своим взглядом дал понять, что, так и быть, она может подойти. Это произошло на перемене, когда девушка пыталась немного прийти в себя, избавившись от причиняющих ей боль своей болтовней Хена и Шели.
– Недолго же ты важничала, – понукающе отметил он. – Ведь тебе впору удавиться. Если бы ты так не выпендривалась позавчера, то я не заставил бы тебя столько терпеть и мучиться.
Галь тяжело вздохнула и промолчала.
– Но знай мою доброту, – участливо продолжил парень. – Держи.
В ладони девушки оказалась половинка таблетки. Она вопросительно посмотрела на Наора.
– Это то, что есть пока, – пояснил тот.
Еще секунда – и таблетка была проглочена.
Наор Охана пристально посмотрел на нее свысока, и вдруг губы его задела хитрая улыбка.
– Кажется, я заслужил твою благодарность, – хмыкнул он.
– Чего ты хочешь? – встрепенулась Галь. – Деньги? Нет у меня денег!
– Какие там деньги? – фыркнул он. – Я потом тебе скажу.
И он смешался с наводнявшей коридор галдящей толпой школьников.
Этот учебный день, в отличие от двух предыдущих, прошел для девушки в приподнятом настроении, разве что она не запоминала ничего из материала. Ее ручка машинально выводила в тетради обрывки услышанных фраз, которые ничего для нее не значили. Она все время ёрзала на стуле, не прекращая тупо улыбаться. Офира, ее соседка по парте, с изумлением наблюдала за ней. Шели тоже не брала в толк, с чего это ее подруга, которая еще утром выглядела хуже некуда, стала такой заводной и веселой. Один раз она все-таки спросила ее об этом в упор. Вместо ответа, Галь громко рассмеялась ей в лицо, чем несказанно обидела Шели. Мозг ее застилал туман, за спиной выросли крылья, и, казалось, этот полет был бесконечен.
В тот день у них было всего шесть уроков, и к двум часам дня ученики загремели переворачиваемыми стульями. Воспользовавшись суматохой, Наор, непрестанно наблюдавший исподтишка за Галь, пробрался к ней, незаметно вывел из класса, и повлек за собой. Галь безропотно покорилась. Возле туалетов он остановился, бегло огляделся, убедился, что никого рядом нет, потом первый заглянул во внутрь, завел за собой девушку в одну из кабинок и запер за ними дверцу.
– Это же мужской туалет, – растерянно пролепетала она, смутно понимая, что ей нельзя здесь находиться.
Наор больше не тянул. Он без лишних объяснений усадил ее на крышку унитаза, встал спереди и шустро расстегнул джинсы.
– Как ты делала своему Шахару, детка? – язвительно спросил он шепотом. – Я тоже так хочу.
О, Шахар! При упоминании его имени Галь словно перенеслась в ту субботу, когда они в последний раз были вместе. Какой потрясающий минет она подарила тогда этому предателю! Образ бывшего возлюбленного, воспоминания о подаренной ему горячей ласке перевернули на мгновение все ее естество. Повинуясь пробужденному инстинкту, Галь так же охотно взяла в рот чужой член, нагло выскочивший перед ее носом…
…Четверть часа спустя, довольный Наор умывал свое разгоряченное лицо холодной водой из-под крана, в который раз твердя себе, что этот набитый дурак Шахар Села даже не понимал, чего, по глупости, лишился. Рядом с ним умывала остатки спермы у рта его потаскуха. Кто бы мог предвидеть, что такая неприступная красавица, как Галь, когда-нибудь возьмет у него в рот? Правда, все это время девочка пребывала в отключке, но главное, что он свое получил.
– Бери, – сказал он, давая ей еще одну таблетку в знак поощрения. – Ты – классная девчонка. Я уверен, что мы поладим.
Глава 5. Признание
Когда Одед узнал о разрыве Шахара и Галь, он был потрясен до глубины души. Ему, как другу обоих бывших любящих, было тяжко наблюдать за происходящим и сознавать, что вместе с их разрывом всей их шестерке пришел конец. Однако парень мучился не только и не столько из-за друзей, сколько из-за охватившего его оцепенения и противоречивых чувств.
Дело в том, что за минувшие долгие годы молодой человек настолько свыкся со своим жалким положением безнадежно влюбленного, что уже не представлял для себя иной участи. Зная, что Галь никогда не обратит на него внимание, он получал удовольствие от их чисто приятельского общения, безропотно любовался ею, когда
