на свое место. Борясь с предательской дрожью в коленях, молодой человек отошел, предвкушая, как сегодня он впервые позвонит Галь не просто как одноклассник.
Около шести часов вечера Одед, еле вытерпев до сих пор, набрал номер своей любимой. После нескольких гудков, показавшихся парню целой вечностью, в трубке раздался тихий женский голос. В первое мгновение Одед не узнал этот голос и растерялся. Он несмело поздоровался и попросил позвать Галь.
– Это я, Одед, – ответили ему.
– Это ты? Извини, я тебя не узнал, – всполошился юноша. – Я, случайно, не разбудил тебя?
– Нет.
– Но мне послышалось…
– Одед, со мной все в порядке, – отрезала девушка жестко, но не своим голосом: слишком слабым, сухим, и отдаленно не напоминавшим ее обычную звонкую интонацию.
Некоторое время они неловко обменивались приветствиями, как будто бы никогда прежде не общались. Потом Одед осторожно напомнил ей о причине своего звонка.
– Непременно сегодня? – недоуменно спросила Галь, словно только сейчас впервые узнала о походе в кино.
– Утром ты сказала, что свободна, вот я и подумал, – замявшись, произнес Одед.
В трубке воцарилось продолжительное молчание, а затем безучастно прозвучало:
– Ну давай.
Обрадованный и смущенный одновременно, Одед договорился зайти за ней через два часа, и, не помня себя, бросился собираться. Как кокетливая девчонка, он долго простоял перед шкафом выбирая одежду, быстро пересчитал деньги в своем кошельке, наспех помылся, поел и выбежал из дома. Помня о совете Хена не торопиться с подарками, он ничего не взял с собой для Галь, но уповал, что ему еще предоставится шанс продемонстрировать ей, насколько он щедр и достоин ее внимания.
К его приходу Галь была уже готова, но яркость ее наряда и макияжа резко контрастировала с равнодушным выражением лица. Эта вылазка в кино совершенно не развеселила ее, однако бедняжке, как заводной кукле со сломанным механизмом, было все равно где коротать свой постылый вечер – дома или в любом другом месте.
Дверь давнишнему другу дочери открыла Шимрит. Радостно встретив и расспросив его о делах, и почему его так долго не было видно, она пожелала им вернуться как можно позднее.
Одед слушал хозяйку вполуха, ища взглядом ту, к которой примчался сюда, как на крыльях. Заметив его нетерпенье, Шимрит, ничего больше не говоря, а лишь с надеждой улыбнувшись, села смотреть телевизор.
Робко переступив порог комнаты Галь, Одед застал ее перед зеркалом, в котором девушка пристально осматривала себя. С появлением гостя, Галь нехотя оторвалась от своего занятия и обернулась к нему. Тот, обомлев от непривычной близости любимой, окинул ее восхищенным взглядом и еле слышно прошептал:
– Какая ты красавица!
А Галь, сохраняя все тот же холодный вид, коротко бросила:
– Ну, пошли.
Одед едва сообразил подхватить и подать ей ее куртку.
Они отправились пешком в центральный городской кинотеатр, по пути иногда обмениваясь недлинными фразами обо всем и ни о чем. Там Одед выбрал пустяшную комедию, и очень воодушевился, когда Галь, совершенно спокойно, ободрила его выбор. Ему было действительно все равно, на какой фильм идти, но он прилагал все усилия, чтобы поднять настроение своей спутнице.
Минут пятнадцать юноша толкался в очереди за билетами, затем – у прилавка за попкорном. Галь, скучно ожидавшая его у входа в зал, заложив руки в карманы, в то же время была занята только одним вопросом: какого черта она согласилась на эту встречу?
Во время сеанса, в темноте полупустого зрительного зала, Одед, вместо того, чтобы следить за сюжетом комедии и деланно хохотать над дурацкими выходками героев, напряженно пытался себе представить, как же он выглядел в глазах Галь? Конечно, он мог продолжать вести себя с ней как обычно, исполняя, так сказать, свой товарищеский долг. Но, в этом случае, все его сегодняшние порывы окажутся нелепыми и глупыми. Когда Хен его спросит о проведенном ими вечере, ему будет нечего ответить. Надо было что-то делать, вот только что?
Несколько раз рука Одеда протягивалась к спинке сидения девушки и тотчас отдергивалась. Увы, ему не хватало дерзости! А ведь он столько насмотрелся, как Шахар властно и крепко обнимал ее, свою бывшую подругу, и как Хен нежно пощипывал Шели за щеку. Неужели ему не суждено всему этому научиться? Неужели его сегодняшняя, первая попытка завершится полным крахом?
Одед хорошо запомнил все, что говорил ему Хен. Только что стоили все его слова теперь, когда он находился лицом к лицу с предметом своей тайной страсти?.. О, в этом словосочетании скрывался ответ! Все наставления Хена тотчас потеряли всякий смысл. Он любит Галь, он готов душу за нее отдать, и ей придется, рано или поздно, узнать об этом. А раз так, то надо оставить все банально-избитые джентельменские игры, которые принесут ему лишь тяготы ожидания новых свиданий! Выход был только один: откровенное признание.
Одед с грустью повторял себе, что собирался совершить грубую ошибку, но его неизощренный разум утверждал, что это был единственный путь. Он ободрял себя мыслью, что терять ему, в общем, было нечего, и что, в любом случае, им с Галь ничто не помешает остаться, как всегда, друзьями. Пусть он будет наивен, нелеп, неуклюж, зато честен.
Он собирался рассказать Галь о своих чувствах в каком-нибудь кафе, куда они отправятся после сеанса, но, как только в зале зажегся свет, девушка тотчас попросила проводить ее домой. Смущенный парень не стал спорить. Опять он проделал с ней неблизкий путь назад до ее дома. На пороге парадного на него напала жгучая тоска. Затевать откровенные разговоры такого плана за минуту до того, как Галь скроется за входной дверью, было глупым, а искать другой повод увидеться – жалким.
Огорченный до смерти, Одед Гоэль умышленно медлил с прощанием, вместе с тем понимая, что их встреча окончилась, и окончилась ничем.
А Галь, почему-то, лишь сейчас вспомнила, что он ни разу не засмеялся во время фильма и сказала ему об этом.
– Это был неудачный выбор, – согласился тот, не желая касаться настоящей причины.
– Тогда почему ты решил пойти именно на эту идиотскую комедию?
– Тебя хотел развеселить, – выпалил Одед, не размышляя.
Горькая улыбка искривила накрашенные губы Галь Лахав. Она опустилась на сырые ступеньки парадного, и, хмуро глядя в пространство, заметила:
– Не стоило. Меня теперь ничто не развлекает. Я словно мертвая. В какой-то степени я рада этому, – ведь в противном случае, было бы безмерно больно.
– Не говори так! – встрепенулся Одед, рывком подсаживаясь к ней. – Что за чушь?
– Решил утешать меня, как все вокруг? – усмехнулась она. – Бесполезно. Оставьте меня все в покое! Поймите, что больше той Галь, какую вы знали, не существует.
Юношу затрясло от ее мрачных фраз, которыми она как бы заранее зачеркивала все попытки друзей помочь себе. Чего же стоило его будущее признание, если Галь, в сущности,
