сама не раз прочила в парни Лиат.
– Одед, – обратилась она к нему с благородством, таким же безграничным, как ее боль, – я не хочу вселять в тебя напрасные надежды. Посмотри на меня! Я сама не своя. Я не живу, а как будто бы мчусь по какому-то тоннелю. Никого рядом с собой не замечаю. Ничто меня не радует, не вызывает интереса, но все раздражает. Я почти не ем и не сплю по ночам. Похудела уже на целых четыре килограмма. Стала собственной тенью. Долго болела, когда узнала об измене Шахара, и до сих пор так и не оправилась. Уроков не учу. В школу хожу только потому, что так надо. Мне безразлично, где сходить с ума: дома, в классе, в кино, в ресторанах. И главное: я, к сожалению, тебя не люблю… как мужчину, – уточнила она, – а всегда видела в тебе только хорошего товарища. Одноклассника. Подумай! Стоит ли тебе прилагать столько усилий, чтоб завоевать меня?
Поникший Одед не спускал внимательных глаз с несчастной и отдавал должное ее желанию предостеречь его от заведомого поражения. Однако его любовь была превыше всего.
– А, может, все-таки, попробуем? – осторожно и с упованием в голосе спросил он.
– Я не свободна, как ты полагаешь, – возразила Галь. – Я все еще люблю Шахара.
– Я знаю, – кивнул Одед. – Но уверяю: это пройдет. Шахар больше мне не друг, и стесняться мне его нечего. Тебе – особенно. Шахар сам был рад поставить в вашем романе точку.
– Откуда ты знаешь? – вздрогнула девушка.
– Шахар сам говорил мне об этом… на днях. Я попытался убедить его вернуться к тебе, но безуспешно. Извини, – с глубоким состраданием прибавил он, – что тебе опять пришлось это выслушать.
У Галь опустились руки. Все так трагически переплелось, что у нее буквально не оставалось выхода. Девушка вновь представила себе свою новую школьную жизнь, не сулящую ей ничего положительного. Пара предателей за одной партой, любопытные взгляды трусливых мальчишек, ханжество бывших подруг, Шели Ядид, ловко лавирующая между всеми, Наор с его «колесами», шпана… Куда ни кинься – везде сплошные замкнутые круги, в которых она запуталась. Все вокруг нее были врунами, и, если ей попался один лопух, готовый быть с ней на любых ее условиях, то имело смысл не прогонять его.
Галь Лахав так долго жила, идя на поводу у своих эмоций и веря в правоту своих принципов, что теперь ей, видимо, пришла пора переключиться на холодный и трезвый рассудок и во всем искать себе лишь выгоду. Раз ее доброта и совестливость сыграли с ней такую жестокую шутку, то теперь и она посмеется над ними.
– Ну что ж, – нарочито бодро произнесла она, оборачиваясь к Одеду и изображая на своем лице улыбку, – пусть будет по-твоему. Давай попробуем! Звони, приходи когда хочешь, а там – увидим!..
Молодой человек подскочил, как подброшенный пружиной, не веря собственным ушам.
– Так ты согласна? – вскрикнул он, и попытался снова ее обнять.
– Я же сказала: там увидим. Ничего тебе пока не обещаю, – сурово заметила Галь, отстранясь от него.
Оконфуженный парень замялся и скомканно пробормотал извинение.
– Дай мне время, – попросила Галь. – Возможно, мне понадобится много времени. Много. Я слишком долго пробыла вместе с Шахаром, и мне нужно сначала его забыть. Когда я забуду его, то попробую стать твоей, – заверила она, положив холодную ладонь на плечо одноклассника.
– Я даю слово, что никогда ничего не сделаю против твоего желания, – еле выговорил тот, сжимая ее ладонь в своей, будто стараясь ее согреть.
– Вот и ловлю тебя на слове.
Галь убрала ладонь и с усилием вздохнула.
Некоторое время они стояли друг напротив друга, смущенные и взволнованные, окутанные тихой, ясной зимней ночью. С их прошлым товариществом было, в сущности, покончено, а их будущее выглядело огромным серым пятном. Как же им отныне вести себя друг с другом, как предстать вдвоем перед друзьями? Девушка, пообещавшая себе перестать жить по совести, уже сомневалась в своем решении. Ее разум разрывался. Стоя на крыльце рядом со своим новым трепетным ухажером, она, еще более неистово, чем прежде, тосковала по их с Шахаром первому поцелую в центре города. Там не были нужны любовные признания – они просто высвечивались в их глазах!
– Я пойду, – первой нарушила она тишину. – Спасибо за приятный вечер!
– Может, пойдем завтра в школу вместе? – трепеща, предложил Одед. – Я загляну за тобой.
– Еще не стоит. Не обижайся.
Она приподнялась на носках и сухо поцеловала Одеда в щеку. Погрустневший парень ответил ей так же сухим поцелуем, хотя сам был готов расцеловать ее всю. Он не знал уже, радоваться ли ему своему признанию и столь бездушному согласию девушки. Пять долгих лет смирения, ревности, молчания, чувственной поэзии и эротических фантазий привели его к этому нелепому результату. Хотел ли он именно этого? Увы, нет. Чего угодно, но не этого!
Однако, он ее любил. Любил безумно. Поэтому, ему оставалось надеяться, что его нежное отношение к Галь и его терпение сослужат ему верную службу.
С болью в душе он размышлял об этом, смотря как фигура Галь исчезает в темноте парадного. Потом перевел долгий взгляд на небо, и ему показалось, что одна звезда медленно покатилась к закату.
Глава 6. Стихи и проза
Итак, отношения Одеда и Галь превратились в подобие романа, хотя в принципе, между ними ничего особо не изменилось. Храня верность данному ей слову, Одед не навязывался ей, когда ей хотелось побыть одной, и не требовал близости. Но только ему было известно, чего ему стоило такое воздержание! Правда, созваниваться они стали почаще. Во время этих телефонных разговоров у юноши загоралась робкая надежда, что завтрашний день принесет ему желанные перемены. Но проходили дни за днями, а Галь вела себя с ним все также.
О происходившем знали только Хен и Шели. Хен, видя, что Одед увяз в своем безнадежном чувстве, больше ничего ему не советовал. "Тяжелый случай", – замечал он, бывало, – "не для моих рядовых мозгов". Одед с ним не спорил.
В классе он стал ощущать себя скверно. Те парни и девчонки, о которых столь критически высказалась Галь, теперь вызывали у него тошноту. Одного он не мог взять в толк: почему вся эта свора, особенно мужская, так шарахнулась от Лиат? Не то, что ее очень любили и раньше, но сейчас – как будто стали открыто опасаться.
Сама же Лиат избегала его, то ли от стыда, то ли из страха перед ним, как соучастником своего бывшего дерзкого плана. Не в пример Галь, она не подавала виду, что ее хоть что-то задевало, а улыбалась, и всегда приходила в школу ухоженная и в полной учебной готовности. Держала хвост трубой. Ценил ли
