ее усилия Шахар? Сложно было сказать. В охватившем их распавшуюся шестерку сумбуре, говорить открыто о том, кто что думает и что чувствует, стало действительно нереальным.
У самого Одеда была другая забота: завоевать сердце Галь. Он ощущал, что настало время, пусть и деликатно, переходить к более активным действиям.
Ясным субботним утром он, подгадав не слишком ранний час, позвонил Галь и пригласил ее к себе. Как ни странно, приглашение было принято, хоть и с той же прохладой в голосе. Парень, уже привыкший к новой бесстрастной интонации любимой девушки, несказанно обрадовался. Окрыленный и возбужденный, он тщательно прибрал свою комнату, принял душ и приготовился к приему гостьи. Его родители, изумленные таким рвением сына, лукаво спрашивали, почему они раньше ничего не знали о его далеко не приятельских чувствах к Галь.
– Повода не было, – коротко отвечал Одед, не отрываясь от своих приготовлений.
– Я испеку для вас пирог, – предложила его мама.
Галь пришла вовремя, и выглядела спокойной. Но под напускным спокойствием кипела буря. Девушка никак не могла забыть свой последний визит к Шахару, тоже в субботу, тот вихрь эмоций, который заставил ее тогда ринуться навстречу своей печальной судьбе. Конечно, лучше бы она в тот день осталась дома. Но она не могла, не могла поступить иначе! Тогда, ее влек сам рок. А какая же нелегкая привела ее теперь сюда, где ее ждали с распростертыми объятиями?..
Одед распахнул перед Галь дверь, радостно ее встретил, поцеловал, по обыкновению, в щеку и провел в свою комнату. Девушка сдержанно поздоровалась с сердечно поприветствовавшими ее родителями парня и последовала за ним.
– Где твои сестрички? – спросила она, чтоб с чего-то начать.
– Резвятся во дворе, – весело ответил Одед. – Мы за ними поглядываем из окна.
– Не боитесь отпускать их одних?
– Эти две чертовки не знают, что такое страх, и присутствие папы или мамы только мешает им, – засмеялся парень, про себя отмечая, что ему самому не помешало бы поучиться у малышек.
– Зайца, которого подарила тебе Лиат, ты, наверное, отдал им на растерзание, – презрительно усмехнулась Галь.
– Точно, – кивнул Одед.
Он усиленно старался придумать тему для разговора, видя, как его гостья рассеянно кружит по комнате, дотрагивается до предметов. Наконец, он сказал, что его мама печет для них пирог. Галь всю передернуло: ее мама тоже ведь настряпала пирожков в тот вечер, когда Шахар сделал ей "сюрприз"!
– Послушаем музыку? – трепетно предложил Одед.
– Какую? – вздохнула девушка, опускаясь на стул за его письменным столом.
– Выбери сама, что тебе нравится, – сказал юноша, выдвигая перед ней ящик своего стола.
Галь со скукой оглядела содержимое ящика, и, пожав плечами, разрешила Одеду поставить все, что он захочет. Тот, предложивший это занятие чтоб выбраться из тупика, не знал, уступить ли Галь, или действовать по своему усмотрению. Он чувствовал себя первоклассником, впервые познакомившимся с ровесницей, и не знающим, во бы что с ней поиграть. Как же он, вероятно, комично выглядел! Чтоб не потерять лицо, он, наконец, включил последний диск Мадонны.
Галь захихикала:
– Помнишь, в выпускной книге девятого класса, об этом чучеле Ювале Леви написали, что он "проводит в постели с Мадонной" каждый вечер?
– Конечно помню, – оживился парень. – Он был просто помешан на ее песнях.
– Любопытно, где он сейчас? Перешел в другую школу и исчез…
– Никто не знает, где он теперь учится. Но еще тогда ходили слухи, что он гей.
– Охотно верю, – фыркнула Галь. – Он и не выглядел по-мужски – скорее как мужеподобная девчонка. С нашими одноклассниками он бы не поладил.
– Я согласен, – кивнул Одед. – Хотя, это, наверно, несправедливо так относиться к людям, чьи некоторые особенности не соответствуют норме. Неплохо было бы еще определить, что такое «норма». Знаешь, я недавно прочитал книгу, где дается интересная трактовка понятия нормы со многих точек зрения. Вот, представь себе…
Боясь потерять нить этой внезапно возникшей темы, и с ней – нити их долгожданной, хоть и нудноватой, беседы, парень почти полностью изложил своей посетительнице содержание этой книги. Ему очень хотелось блеснуть перед ней своей эрудицией, может, во многом уступающей масштабам эрудиции Шахара, зато более глубокой.
Он говорил о норме как о социальном, психологическом, культурном понятии. Если взять, допустим, геев и лесбиянок, объяснял он, пересказывая автора, к которым сейчас так двояко относятся, то стоит вспомнить, что в той же Древней Греции такое бы никого не смутило. Это в плане культуры. Из области психологии юноша упомянул о тех пациентах психиатрических больниц, которые, на самом деле, просто видят мир по-своему, и не стесняются это проявлять, что вызывает у окружающих страх по отношению к ним. Что касается социального аспекта, то он привел в пример традиционные общества, где традиции призваны контролировать поведение его членов и особенно "белых ворон". А в принципе, – подытожил рассказчик, – по смелому утверждению автора книги, люди, по своей природе, и в своей массе, склонны избегать то, что им чуждо и непонятно, и поэтому даже самое либеральное по своему определению современное общество – лицемерно.
Он говорил, как на экзамене, краснея, путаясь в словах, иногда сбиваясь с мысли, но не замолк, пока не выложился до конца. И, хотя слова его были скорей обращены к самому себе, он уповал обратить на себя этим внимание любимой девушки. Когда он, закончил, то поинтересовался ее мнением.
Галь шмыгнула носом и равнодушно изрекла первое, что пришло ей на ум:
– Всем ненормальным нужно держаться вместе. А будучи вместе – не предавать друг друга.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Одед, которому не понравился мрачный намек в ее словах.
– Так, ничего, – раздалось в ответ. – Просто таких, как мы, и так немного, и нам и без того приходится несладко. Жаль, что мы сами часто не ценим и не бережем друг друга.
Одед не знал, что ей сказать на это. Он понимал, о ком это она, и ему стало неприятно.
– Ты права, – согласился он с ней, не вдаваясь в подробности. – Как часто мы пренебрегаем нашими близкими!
– Те тоже пренебрегают нами, – с досадой прибавила девушка.
Одеду не хотелось портить себе и Галь настроение, и он поспешил завязать с этой темой.
– Дать тебе почитать эту книгу? – спросил он, чуть погодя, потянувшись к полке.
– Зачем? – удивилась гостья. – Ты же и так пересказал ее мне от корки до корки.
– Верно, – протянул оконфуженный юноша.
И опять между ними воцарилось напряженное молчание. Диск Мадонны играл уже по второму разу, и Одед его выключил. Покончив с одной темой, он не мог придумать, о чем поговорить с Галь теперь. Но и Галь, на самом деле, нисколько не заинтересовала прочтенная Одедом книга. Она дала ему высказаться из вежливости, то и дело вдумчиво кивая и поддакивая, но при этом ничего не испытала. Одед почувствовал это и был
