на меня пальцем.
— Ты перешла все возможные границы, — выплюнула она, сверкая зубами, которые казались белыми, словно кость, на фоне алых губ. — Какими коварными уловками ты вынудила нашего сына заступаться за тебя? Но ты предательница и должна быть наказана за это. Ты вернулась потому, что тебя отвергли? Твой любовник не выполнил своих обещаний? И сейчас ты хочешь вновь втереться в доверие к моему сыну?
Эти мерзкие слова разорвали последние клочки моей сдержанности. Они причиняли вдвое больше боли, потому что меня действительно обманули, просто не так, как думала императрица.
Я выпрямилась и поднялась на ноги. Но это грубое нарушение этикета померкло на фоне слов, которые из меня вырвались:
— Я не предательница. Я выполнила свое задание и забрала жемчужины у драконов. А затем рискнула жизнью, чтобы выкрасть их у врага. Я сделала так, как вы приказали, и прошу лишь освободить мою мать, как вы обещали. И как того велит честь.
— Ты говоришь о чести? Неужели в тебе нет ни капли уважения к Его Небесному Величеству? На колени и моли о пощаде! — раздался резкий голос, а затем добавил: — Другие умирали и за меньшее.
Я повернулась и увидела министра У, который с выпученными от возмущения глазами выступил из толпы. Внутри все скрутило. Он уже не раз показал свое плохое отношение ко мне и маме, так что его заявление меня не удивило. Министр склонился перед тронами.
— Ваше Небесное Величество, вы проявили столько великодушия к этой лгунье, а она из раза в раз обманывает вас. Кто знает, действительно ли лучница вернула сущность драконам, а не отдала любовнику в Царстве демонов?
На мгновение я лишилась дара речи от его злобных обвинений.
— Это неправда.
— Как ты можешь это доказать? — возразил министр У.
Ливей буквально впился в него взглядом:
— А моего слова будет достаточно? Потому что я сражался бок о бок с Синъинь против армии демонов. И стоял рядом с ней, когда она возвращала сущность драконам. Мою честь вы тоже ставите под сомнение, министр У? — Каждое его слово звучало как вызов.
Министр поклонился Ливею, но на его лице читался скептицизм.
— Ваше Высочество, вы добры и милосердны. И мы все знаем о вашей… особой привязанности к первому лучнику. Существует ли что-то, чего вы не скажете в ее защиту?
Кто-то захихикал от этих намеков. А некоторые откровенно рассмеялись. Министр специально так сказал, чтобы распалить гнев императора. Ведь тот всегда презирал «слабости» Ливея, хотя я считала их самыми сильными его сторонами. Раньше я не раз задавалась вопросом: не связана ли неприязнь министра У с моей родословной и его высокомерным отношением к смертным? Но судя по источаемой им враждебности и тому, как старательно он настраивал императора против нас, за этим крылось нечто большее. Неужели я как-то обидела его, сама того не сознавая? Или он затаил обиду на моих родителей?
Атмосфера в зале изменилась, по воздуху поплыли кусочки льда, и я невольно обхватила себя руками, чтобы немного согреться. Приглушенный шепот стих, и на мгновение воцарилась такая тишина, что мне даже показалось, будто я перенеслась в страну мертвых. На лице Небесного императора застыло такое холодное выражение, что ему бы позавидовал даже самый суровый ледник. Подняв руку, он вытянул ее в мою сторону, и с самых кончиков пальцев сорвались белые искры — намного ярче, чем стрелы лука Нефритового дракона, — а затем по дуге устремились ко мне с невероятной скоростью. Страх охватил меня, закутав в одеяло мороза и снега. Я не могла пошевелиться или оторвать взгляд от ужасающей красоты Небесного огня, который уже через мгновение врезался в меня с безжалостной точностью.
Боль разорвала тело. Обжигающая, иссушающая. Тысячи раскаленных добела игл впивались в мою грудь снова и снова, в бесконечной агонии. Я даже не почувствовала, как рухнула на пол и как закапали на нефритовые плитки слезы из глаз. Но при этом их не окропила ни единая капля крови. Пытка заключалась не в том, чтобы разрезать мое тело и проткнуть его копьем, а в том, чтобы опалить мои нервы морем искр, которые потрескивали на моей коже. Никогда я не испытывала подобной боли: ни от кислоты Сянлю, ни от яда морского скорпиона, ни от удара Ливея, когда он пронзил меня своим мечом. И ничто из моих самых худших кошмаров и самых темных страхов не могло подготовить меня к этой мучительной пытке.
Сдавленный вздох сорвался с губ, а тело содрогнулось в конвульсиях, пока меня рвало. Я вошла в этот зал с высоко поднятой головой, и даже сейчас меня совершенно не волновало, что толпа незнакомцев следит за моим полнейшим унижением.
Пронзительный крик разорвал тишину. Но я смогла прикусить язык, чтобы заглушить его, и кровь хлынула мне в рот. И это напоминание, что я все еще жива, порадовало меня. Сквозь сковывавшее меня оцепенение прорвался голос Ливея. От звучавшей в нем боли у меня сжалось сердце, хотя я сама тонула в агонии.
Обрывки образов непрожитой жизни и непройденных путей пронеслись в сознании, пробуждая тысячи сожалений и желаний. Если бы я могла вернуться домой к маме. Если бы мы с Ливеем никогда не расставались. Если бы Вэньчжи не предал меня. Если бы… мне удалось выжить.
Я изо всех сил старалась побороть желание закрыть глаза и погрузиться в манящее забвение. А вдруг не переживу этого? Я ждала вспышки гнева, которая бы подстегнула волю и хоть немного восстановила силы, но… ощущала лишь усталость, проникающую в каждую косточку. Я умру. Нет смысла это отрицать. На лице императора не отражалось ни жалости, ни милосердия, а только убежденность, что он прав. Но я не собиралась погружаться в блаженное неведение. А умру с открытыми глазами. Чтобы в последний раз взглянуть на возлюбленного и в лицо моего убийцы.
Стараясь сдержать дрожь, я уперлась ладонями в пол и приподняла голову на пару сантиметров, хотя каждый вдох приносил новые муки. Из складок мантии выскользнул нефритовый кулон и звякнул о плитку.
Неужели прошло всего несколько секунд? Для меня они растянулись на вечность страданий.
— Отец! — Крик Ливея вновь пронзил мои уши, а затем его сменило зловещее потрескивание.
Я ошеломленно уставилась на принца, когда меня окружил сияющий золотистый щит, как это произошло во время сражения с воинами демонов. И в следующее мгновение Небесный огонь императора стих. Мое тело обмякло от облегчения, несмотря на то что мгновение спустя щит погас.
Бросившись вперед, Ливей встал между мной и тронами. Его лицо побледнело, а по
