из охранной структуры и надо пошерстить по ЧОПам. После разговора с Бобом Аркадий испытывал прилив энергии и эмоций, словно чётки, перебирая в уме дела, составившие кейс под названием «Поворотиха». Ему и в голову не могло прийти, какие удивительные открытия преподнесут дни, оставшиеся до встречи с Винтропом.
Сначала обескуражил Иван. Вернувшись из Поворотихи, он добросовестно, не понимая смысла увиденного, – тем и хорош! – изложил свои наблюдения:
– По Агапычу ничего особо нового нет. Слухи про газопровод уже стали страхами. Народ толпами валит в местную администрацию, а там ни да ни нет, не мычат, не телятся. Теперь по Короленко, двадцать четыре. Несколько раз прошёл мимо. В саду видел Веру Богодухову с младенцем. Через проулок обошёл дом сзади – там овраг, а в заборе калиточка.
Аркадий оторопел, переспросил:
– Веру Богодухову?
– Точно она, Аркадий Михалыч! Что ж, я её не знаю? Стояла с грудничком на руках.
– С грудничком на руках?.. – Глаза Подлевского недобро сверкнули. – Ладно, проехали. Будешь мотаться в Поворотиху каждые три дня. Задача та же, включая Короленко, двадцать четыре.
Ситуация в Поворотихе становилась для Аркадия всё более захватывающей, даже затягивающей, словно омут. И в этой связи о рождении у Донцова ребёнка, о приезде Веры Богодуховой он решил не докладывать ни Бобу, ни Суховею. Их это не касается, не их проблемы.
Второй сюрприз Подлевский подготовил себе сам, своими руками. К величайшему его удивлению и неудовольствию, выяснилось, что куратором охраны Синягина стал не кто иной, как бывший охранник Донцова. Такой оплошности за Аркадием ещё не числилось. Теперь ясно, почему эти господа работают в связке, понятно, кто свёл их. Но сперва покручинившись, а затем, крепко подумав, он нашёл способ выжать сок и из этой нелепой ситуации.
Наконец, настал день встречи с Винтропом, и Аркадий, на зубок вызубривший свою роль, предстал перед американцем в новом качестве. Учитывая, что Боб всё прекрасно знает, Подлевский очень кратко изложил свою оценку событий вокруг проекта Синягина – не Поворотихи, а именно проекта! – мягко дав понять, что сам докопался до сути дела и считает проблему гораздо более серьёзной, нежели возня в этой дурацкой деревне.
А потому нужны дополнительные «антигазопроводные» меры.
– Понимаете, в чём дело, Боб, о подробностях проекта я прочитал только на сайте самого Синягина. В прессе о нём молчок, и меня не покидает ощущение, что неслучайно. Надо знать нашу систему, Боб. Если каким-то образом реклама проекта не рекомендована, эта установка автоматически распространяется на всё, что с ним связано. И деревенский бунт, назревающий в Поворотихе, в том числе – извините за самохвальство, – благодаря моим усилиям, останется втуне. Громкого скандала не получится, а он очень нужен. Кроме того, этот Синягин явно нашпиговал Поворотиху своими людьми, там пасётся начальник его охраны. Волею судеб я знаю его в лицо и лично видел в Поворотихе. Ясно, что агенты Синягина тоже готовятся ко дню икс, чтобы пригасить протест. Нужен, очень нужен публичный скандал.
Винтроп слушал молча, не задавая вопросов, чего ждал Аркадий, а потом надолго задумался. Он отметил глубокий подход к делу, что ранее было несвойственно Подлевскому, и мгновенно принял решение по его выводам. Но теперь мысли Боба парили в иной сфере. Он тайно упивался плодами своей системной работы. Под каждую проблему, которую предстояло решать в России, Винтроп мог сформировать дееспособную ячейку из людей, нужных именно для достижения данной цели. Эти люди могли знать, а могли и не знать друг друга – речь не шла о шпионской сети, о нелегалах. Каждый из них выполнял свою задачу, и в итоге это приносило успех. Такая ячейка создана и для разрушения синягинского проекта. Её куратор – Немченков, административный рычаг – Суховей, а конкретный исполнитель – Подлевский. Но сейчас этот Подлевский высказал здравую мысль о том, что публичный скандал тормозится стеной молчания о проекте Синягина, – её, кстати, возвели не без стараний самого Винтропа. Что же делать? Есть ли выход из ситуации? Конечно! У Боба на этот случай имеется в запасе человек, способный быстро раскрутить громкую сенсацию вокруг деревенского бунта, не только не рекламируя Синягина, а наоборот, бросив тень на его проект.
– Тяжёлая проблема? – сочувственно прервал затянувшееся молчание Подлевский.
– Нет, Аркадий, я думаю о другом. Скажите, у вас есть американская виза?
– Сейчас с вашими визами большие сложности, долгое, хлопотное дело. Я не подаю документы, чтобы не тратить время попусту.
– А вы подайте. Остальное пусть вас не беспокоит, остальным займусь я.
Разговор завершился на таком позитиве, какого Подлевский не ожидал. Они очень тепло распрощались, но в последний момент Боб сказал:
– Да, чуть не забыл. Когда встретитесь с Суховеем, передайте ему, чтобы он срочно вызвал в Поворотиху Соснина.
Срочно!
Винтроп знал, что именно последняя фраза лучше всего акцентирует беседу.
На встрече с Суховеем, которая по смыслу дублировала разговор с Винтропом, – кроме упоминания о Донцове, что для Боба не имело значения, – Подлевский осторожно спросил:
– Валентин Николаевич, а кто этот Соснин, которому предстоит объявиться в Поворотихе?
Вопрос был неожиданный, прямой. В голове Суховея сработал профессиональный предохранитель: нужно ли с ходу, необдуманно выкладывать инфу о личном знакомстве с Сосниным?
Не разумнее ли навести тень на плетень, оставив поле для манёвра. В таких случаях никогда не знаешь, что лучше.
– Я обязан передать указание Боба куратору. Вызывать Соснина будет он. Фамилию слышал, не исключаю, что это один из журов. Вы верно поставили вопрос о публичном статейном скандале, вот Боб и отреагировал. Сразу! У него есть люди на все случаи жизни.
Подлевский улыбнулся. Подумал: «Значит, Винтроп оценил моё предложение на все сто».
Они сидели в «Кофемании» на Никитской, и Аркадий предложил подбросить Суховея домой.
– Только до метро! – твёрдо ответил Валентин. И когда они расстались, позвонил Глаше:
– Через полчаса встреть меня, прогуляемся.
С Дмитрием связь прервалась ещё до переезда в Москву, и причиной разрыва стала «новая» Глаша, которую нельзя было показывать Соснину. Валентин сменил телефонную симку и растворился в людском океане, став недосягаемым. Теперь предстояло восстановить дружеские отношения.
Глаша сняла проблему сразу:
– Нашего адреса он не знает. Скажи, что я на месяц уехала в деревню, гостинцы повезла. И дело с концом. Общаться с ним будешь в ресторанах, соломенные холостяки в гости не приглашают.
Валентин рассмеялся:
– Представляешь, если бы он услышал от деревенской девки, какой тебя знал, о соломенных холостяках! Рехнулся бы. Ну, ладно, давай о делах.
И пересказал новости, привезенные Подлевским из Поворотихи. Одна из них зацепила Глашу:
– Значит, там объявился мерзкий Донцов?
