И эта боль смешивалась с раскаянием, ведь я оказалась настолько беспечна и неосмотрительна, что поверила в его ложь. А еще к ним примешивалась горечь оттого, что он заставил меня усомниться в себе. И что мне пришлось опуститься до уровня самого Вэньчжи и притвориться, будто выбрала его, чтобы накачать снотворным и сбежать. Я не стыдилась своего поступка, но и не гордилась им.
К счастью, у Пин’эр еще осталось много вопросов.
— Что случилось с жемчужинами? И с драконами?
Я старательно подбирала слова, чтобы отдать должное красоте, силе и изяществу зверей. А когда дошла до возвращения им сущности, мама накрыла мою руку своей. Не прозвучало ни единого упрека, что я подвергла опасности себя или чуть не лишила ее свободы. На мамином лице светилась лишь гордость.
— Драконы свободны, — прошептала Пин’эр. — Я считала, они больше не вернутся в наше царство.
Я продолжила свой рассказ и старалась отвечать на их вопросы максимально подробно. Но если воспоминание причиняло слишком много боли, — а я просто не могла это скрыть, — быстро меняла тему. Когда мы закончили, солнце высоко поднялось на лазурно-голубом небосклоне.
И только сейчас я развязала свой мешочек и полезла в него. Пальцы нашли холодную, как пригоршня снега, печать, которую мне отдал Небесный император. А сердце забилось так быстро, что едва удавалось вдохнуть. Я сползла со стула и опустилась на колени перед мамой.
— Синъинь, почему ты встала на пол? — Ее голос звучал смущенно, и она попыталась меня поднять.
Но вместо этого я протянула к ней свои ладони. В них лежала искрящаяся, как лед в солнечный день, печать. Меня сотрясала дрожь, но я и сама не могла объяснить, что ее вызвало: страх, волнение, надежда или все вместе. Сработает ли печать? Я буквально взмолилась, чтобы все получилось.
Мама взяла печать с моей руки и поднесла к лицу.
— Что это?
Но едва я собралась ответить, как металл сверкнул, из его глубины вырвались серебристо-белые лучи и окутали маму ослепительным сиянием. Мы с Пин’эр прикрыли глаза, практически ничего не видя из-за яркого света, но он внезапно погас, а печать потемнела, превратившись в тусклый уголек.
Мама застыла словно мраморная статуя. А когда наконец посмотрела на меня, ее глаза сияли от удивления ярче, чем тысячи зажженных фонарей.
— Чары разрушены. Я свободна.
Пин’эр вскочила на ноги, радостно ахая, а я почувствовала непередаваемое облегчение. До этого момента я опасалась, что император просто жестоко пошутил надо мной. Но он сдержал слово. Волна неконтролируемых эмоций захлестнула меня, распутав все глубоко спрятанные узлы, рассеяв притаившиеся тени и избавив от печалей. И моя душа наполнилась быстро растущей и искрящейся легкостью.
Наконец мы могли начать новую жизнь.
Глава 40
В детстве наша изоляция не давила на меня. У меня не было друзей или компаньонов, да я в них и не нуждалась. Мне хватало общения с мамой и Пин’эр. Но проведя несколько недель в такой тишине, я вдруг осознала, что соскучилась по друзьям из Небесной империи и других земель.
Хотя мое желание увидеть их исполнилось раньше, чем я предполагала. Уже на следующий день, еще до восхода солнца, Пин’эр сообщила, что прибыл Ливей. Я только разлепила глаза, и от осознания, что мы сейчас увидимся, сердце заколотилось в груди. Я подскочила с кровати и быстро умылась, затем поспешно натянула синий халат. «А ведь это его любимый цвет», — напомнил мой предательский разум, но мне удалось быстро его заглушить. Осталось только расчесать волосы, часть которых я собрала в пучок. Мои торопливые шаги нарушали тишину коридоров. Я твердила себе, что так спешу потому, что рада увидеть друга — любого друга — после стольких проведенных в одиночестве дней. Когда я вошла в зал Серебряной гармонии, обнаружила, что мама непринужденно беседует с Ливеем. Пин’эр стояла между их креслами и разливала чай. Поскольку обычно мы делали это сами, она пришла сюда лишь потому, что хотела поближе взглянуть на наследного принца Небесной империи.
А когда я действительно посмотрела на Ливея, мое сердце пропустило удар. Его темно-синий парчовый халат перехватывал черный пояс, с которого свисали кусочки нефрита и шелковые кисти. Свои длинные волосы Ливей скрепил золотым кольцом и убрал назад. Он сидел положив ладони на колени, его поза казалась непринужденной, чего я давно не видела, но, заметив меня, принц поднялся, и на его лице засияла лучезарная улыбка, которая затмила даже солнце.
— Ты… ты здесь, — пробормотала я, чувствуя, как связные мысли покидают мой разум.
— И без приглашения. Но надеюсь, ты не сочтешь меня нежеланным гостем? — Ливей потянулся и взял меня за руку.
Подобная близость застала меня врасплох, как и нескрываемая теплота в его взгляде.
— Нет, никогда, — наконец выдавила я.
Прекрасно все поняв, мама с Пин’эр заявили, что у них много дел, и оставили нас с Ливеем наедине. Судя по всему, мама искренне одобрила его, несмотря на ее прежние сомнения. Ливей умел находить общий язык со всеми, а его искренность располагала к нему людей еще до того, как они узнавали, кто он такой. Как это случилось со мной в нашу первую встречу.
— У тебя все хорошо? — спросил он.
— Лучше, чем я ожидала, — честно ответила я.
Спокойный сон без единого кошмара. Беззаботное существование без груза ответственности. Никто не пытается зажечь мое сердце или утопить его в отчаянии. Подобная роскошь творит чудеса. И с момента моего возвращения домой жизненная энергия тоже восполнялась. Луна обладала мощными восстанавливающими силы чарами, о чем я раньше и не подозревала. Возможно, потому, что еще не раскрыла тогда свои магические способности. Потребуется время, чтобы до конца восполнить потери, но намного меньше, чем я ожидала.
Но, в отличие от тела, моя душа продолжала терзаться. И мне не помогали ни прогулки между деревьев османтуса, ни чтение, ни музицирование.
— У тебя все хорошо? — повторила я его вопрос.
Страх охватил меня, когда я вспомнила, как принц бросил вызов своему отцу. А вместе с тем и стыд за то, что оставила Ливея одного противостоять родительскому гневу. После той стычки с правителем у меня возникло отчаянное желание поскорее покинуть Небесную империю и вернуться домой. Отчасти из-за опасений, что он передумает и потребует вернуть печать.
Ливей чуть сильнее сжал мою руку, а его темные глаза впились в меня.
— Можно сказать, что все как обычно.
Я прикусила губу от желания расспросить его поподробнее. Но что-то в жарком взгляде и поведении принца заставило меня задуматься. Мне показалось или он держался немного иначе? Словно вновь стал прежним Ливеем, каким был до того
