Теперь там говорилось: «ГРЕТЕЛЬ ХАНДЕЛЬМАН, ХИРОПРАКТИК». Как-то утром в субботу мы с папой вышли за бейглами, а в очереди перед нами стояла Пайпер. Папа поздоровался, а она спросила, как у меня дела, и хотя она слабо улыбнулась, все казалось неправильным, будто выгнули провод и его невозможно было расправить. Она сказала папе, что работает на частичной занятости в государственной поликлинике в Бостоне и что сейчас туда направляется. На кассе она перевернула стаканчик с соломинками и так торопилась убежать, что забыла заплатить, пока девушка, приносившая ей кофе, не напомнила, что он не бесплатный.
Я скучала по Пайпер, но мама, наверное, больше всех скучала по ней. У нее не было друзей. Она проводила время только со мной, Амелией и папой.
На самом деле это очень печально.
— Может, что-нибудь испечем? — спросила я.
Мама закатила глаза:
— Ты ведь не серьезно хочешь сказать, что проголодалась. Ты только что поела.
Я была не голодна, а просто заскучала.
Она посмотрела на меня:
— Вот что. Сходи за Амелией, и мы разработаем план действий. Может, сходим в кино.
— Правда?
— Конечно, — сказала мама.
Теперь мы могли побаловать себя кино. И ходили в рестораны. И мне должны были купить спортивное инвалидное кресло, чтобы я играла в кикбол в спортивном зале со своим классом. Амелия сказала, что мы могли тратить деньги из-за этого чека на нашем холодильнике. Некоторые придурки в школе говорили, что мы богаты, но я знала, что это не так. Ведь мои родители так и не обналичили чек. У нас все еще была ржавая старая машина, маленький дом и те же вещи. Множество нулей ни о чем не говорило, если только о безопасности. Родители могли немного пошиковать, ведь если закончатся их запасы, есть план Б. Они теперь так сильно не ругались, а такое в магазине не купишь. Я мало что понимала в банковских счетах, но знала, что чек не принесет ничего путевого, если ты не кладешь его на депозит. Родители, похоже, не сильно торопились. Раз в пару недель мама говорила: «Я думаю, нам нужно отнести это в банк», а папа ворчал, но соглашался, однако они так никуда и не пошли, и чек все еще висел на холодильнике.
Я зашла в кладовую за сапогами и пальто, а за спиной раздался голос мамы:
— Будь…
— Осторожна, — договорила я. — Знаю, знаю.
Был март, но все еще стоял холод, и от моего дыхания в воздух поднимались облачка забавных форм: одно как курица, другое — бегемот. Я осторожно пошла вниз по склону на задний двор. Снега уже не было, но земля все еще хрустела под сапогами. Будто кто-то скрипел зубами.
Амелия, скорее всего, гуляла в роще, ей нравилось рисовать березы, потому что, как она сказала, в них много трагедии, а что-то столь красивое не должно быстро умирать. Я сунула руки в карманы, а нос спрятала в шарф. С каждым шагом я думала о чем-то, что знаю:
Среднестатистическая женщина потребляет шесть фунтов губной помады за свою жизнь.
Три-Майл-Айленд на самом деле две с половиной мили в длину.
Тараканы любят есть клей с оборотной стороны марок.
Я замешкалась, подойдя к краю пруда. Камыши были почти одного со мной роста, и мне пришлось с трудом протолкнуться вперед, чтобы не запутаться руками или ногами. Впервые за много месяцев сейчас у меня не было перелома, и я планировала сохранить это неизменным.
Папа как-то раз рассказал историю о том, как он ехал в полицейском внедорожнике, когда понял, что все машины перед ним остановились. Он замедлил скорость и остановился, потом открыл дверь посмотреть, что произошло. Но как только он ступил на землю, то приземлился на спину. Черный лед: чудо, что он так удачно остановил машину.
На пруду лед был таким же — кристально чистым, — и я видела сквозь него водоросли и песок, как сквозь стекло. Я аккуратно встала на четвереньки и поползла вперед.
Мне никогда не разрешали выходить на лед, и, как с большинством запретов, я хотела лишь этого.
Так я бы не поранилась — двигалась очень медленно и не вставала. Спина изогнулась, как у кошки, взгляд устремился на поверхность. Куда уплывает рыба на зиму? Можно ее увидеть, если присмотреться?
Я переместила правое колено и правую руку. Левое колено и левую руку. Я тяжело дышала — не потому, что было тяжело, а потому — что так легко.
Вдруг поверхность пруда застонала, словно заплакали небеса. И вокруг меня лед превратился в паутину, а я застряла в центре, как насекомое.
У кузнечиков белая кровь. Бабочки ощущают вкус ножками. У гусениц около четырех тысяч мышц…
— Помогите, — сказала я, но не могла закричать и в то же время вздохнуть.
Вода поглотила меня сразу же. Я попыталась ухватиться за лед, но он отломился куском, я попыталась плыть, но знала, что не смогу без спасательного жилета. Моя куртка и ботинки намокли, как губка, и было холодно, морозный холод, от которого все сводило.
Броненосец может ходить под водой.
У гольяна зубы в горле.
Креветка может плыть в обратном направлении.
Вы можете решить, что я испугалась. Но я слышала, как мама рассказывает мне историю перед сном о койоте, который хотел поймать солнце. Он забрался на самое высокое дерево, спрятал его в банку и принес домой. Но банка не могла хранить нечто столь мощное и взорвалась. «Видишь, Уиллс, — сказала мама. — Ты наполнена светом».
Надо мной было стекло, и вездесущий глаз солнца, и я махала ему кулаками. Лед словно зарос надо мной, и я не могла пробиться наверх. Все тело онемело, я перестала дрожать.
Когда вода затекла в нос и рот, а солнце стало крохотным, сузившись до точки, я закрыла глаза и сжала кулаки, цепляясь за то, что знала наверняка:
У морского гребешка тридцать пять глаз, и все они синие.
Тунец задохнется, если перестанет плыть.
Меня любят.
И на этот раз сломалась не я.
Рецепт: (1) набор инструкций для приготовления блюд, (2) нечто ведущее к определенному результату.
Следуйте этим правилам, и вы получите то, чего хотите, это самый простой рецепт в мире. Можно следовать рецепту вплоть до буквы, но это перестанет иметь значение, когда вы увидите конечный продукт и поймете, что хотели совершенно другого.
Долгое время я лишь видела, как ты тонешь. Представляла тебя, с бледно-голубой кожей, с развевающимися, как у русалки, волосами. Я просыпалась от крика, била по матрасу руками, будто могла
