— Гранька, еб ттвою мать! Прекрати ограбление! Кража государственной фанеры — бич высших идеалов!
Во мне пульсируют пролетарские эритроциты, и я разрываюсь от напора физического выздоровления. Начальник строительного управления призывает к порядку! Расшатанная абрамовская бригада выходит из повиновения! Я окрылен…
— Юленька! Осторожней с бочками! Белило — не креп-жоржет! У вас дивный зад! Но это же не значит, что вы должны портить государственное имущество!
Я окрылен и нескончаемо насвистываю. Мой свист вливает бодрость, мое «Не искушай» удесятеряет бригадные силы! Начальник отдела кадров…
— Таничка! Фу, какие вы неисправимые! Пожалейте своих детей! Людовику XVI-ому тоже отрубили голову! Но ведь то был король! А вы — заурядный подданный ремонтно-строительного треста!
Начальник отдела кадров объявляет крестовый поход против «ерофеевской заразы». Помощник начальника отдела снабжения убивает меня недовольством пред лицом начинающейся стачки. Валинька предлагает сделать обыск в моей квартире. Аничка…
— Аничка! Юнону изнасиловал бог Вулкан, Минерву — властитель Аида! «Я мать владыки Гора, и никто не поднимал моего платья!» Неужели же мне нельзя расцеловать ваши перси!?
3 апреля
Красный уголок. Дама в белом, дама в черном и дама в голубом перелистывают у окна журнал «Чехословакия». Доносятся негодующие возгласы: «Всегда это у них одни турбины! Ничего, кроме турбин!» Девушка-библиотекарша пытается доказать толпе обступивших ее парней, что Жюль Верн и Дюма — порождение одной нации. Из коридора доносятся звуки джазовой музыки; поминутно входят и выходят раскрасневшиеся пары танцующих. Ерофеев, сидя в углу, незаметный и чрезвычайно небрежно одетый, читает Генриха Манна.
БИБЛИОТЕКАРЬ. Ну как вам, ребята, не стыдно? Ведь вы же загрязняете самое чистое, самое прекрасное из всех человеческих чувств! Вспомните, как наши лучшие писатели отзывались об этом чувстве! Как… (Слова библиотекаря на минуту тонут в гуле мужских возражений: «Да разве мы что-нибудь такое сказали!», «Да мы против любви ничего не имеем!», «Любовь-то это хорошая штука, да условия-то нам не созданы, чтобы любить!» — и еще что-то неразборчивое).
БИБЛИОТЕКАРЬ. Вот видите! — все вы любовь уважаете, а почему-то городите какую-то чушь — как будто вам… как будто бы вы никогда не любили! Ведь это у вас просто хвастовство какое-то — мол, нам ничего не интересно! Любви никакой нет!..
ПАРЕНЬ. Ну почему это вы так думаете? Ведь мы все-таки еще не старики! Дело молодое, конечно! — вечером так это… немножко погуляешь, если с девушкой хорошей познакомился… ну, сходишь в кино, посидишь… только вот плохо, что девушек-то у нас хороших нет! Все какие-то… (Вслед за этим раздается негодующее библиотекарское: «Как это так нет!» и возмущенные дисканта трех присутствующих дам).
ДАМА В ГОЛУБОМ. Девушки-то все как девушки! А мужики вот что-то некультурными стали, хамье какое-то, а не молодые люди! (Возгласы: «Что это еще за „мужики“!?»)
ДАМА В ЧЕРНОМ. А кто же вы, если не мужичье? Даже на танцах пригласить как следует не можете! А уж если с вами гулять, так греха не оберешься!
ПАРНИ. Ха-ха-ха! Ты думаешь, если мы некультурные, так и любить мы не можем по честному, что ли? Знаем мы этих культурных! Ходят себе в бостоновых костюмах, им и дела-то никакого нет до вашей любви… им бы только денег побольше нагрести!
ДАМА В ГОЛУБОМ. Ну уж и неправда! Если человек культурнее вас, так он и любит честнее… Как раз в этом его культура и заключается… (Возгласы неодобрения).
ДАМА В ГОЛУБОМ. А что?! Вы думаете, культурный человек — как вы, что ли, будет делать? Сегодня с одной в кино идете, завтра уже с другой гуляете! Что же это за любовь — на один день! (Мужские возгласы: «Не выдумывай!», «У нас таких нет!», «Главное — верность!»).
ДАМА В ГОЛУБОМ. Да и мало того, что бросите гулять с девушкой… Хороший человек сказал бы прямо, что гулять, мол, с тобой не хочу, полюбил другую… А у вас какая-то глупая привычка: гуляет с другой, а говорит, что, мол, любит по-прежнему, жизнь отдаст и так далее… (Гордые улыбки парней, возглас: «А что же здесь особенного!? Такой уж человек создан!»)
ДАМА В ГОЛУБОМ (запальчиво продолжая). А я вот, например, терпеть не могу таких ребят! Если разлюбил — так прямо и скажи: больше не люблю… А для чего же это душой кривить? Я недавно читала где-то — кажется, у Ирки в дневнике: «Скверная прямота лучше, чем красивый обман»…
БИБЛИОТЕКАРЬ. А это ведь замечательно сказано, и ребятам надо над этим задуматься! Самое главное для че…
ДАМА В ЧЕРНОМ. Да! Заставишь ты наших ребят задуматься! Пожалуй! (Мужские смешки, входит пара разгоряченных танцующих).
ПАРНИ. Вот вам и любовь. Наглядное пособие! Хе-хе-хе. Ха-ха-ха-ха.
БИБЛИОТЕКАРЬ. Ребята! Если уж речь зашла о любви, то я хочу вам задать один вопрос. Вот я, например, считаю, что у каждого человека любовь состоит из трех стадий. Первая стадия — когда парень еще не познакомился с девушкой, но он часто видит ее и она ему нравится… Вторая — когда они уже познакомились, гуляют, вместе танцуют, ходят в кино, одним словом, дружат, любят друг друга… (Представители обоего пола обмениваются многозначительными взглядами и расплываются в улыбке).
БИБЛИОТЕКАРЬ (продолжает). Ну, а третья — когда молодые люди уже вообще друг без друга не могут жить, — они женятся, живут вместе… ну, и, конечно, продолжают друг друга любить… Вот я у вас и хотела спросить как вы думаете, почему все-таки большинство людей перестают друг друга любить как раз вот на этом самом третьем этапе, когда им обоим особенно нужна любовь? Ну вот, как вы, ребята, думаете? (Устные высказывания мнений сливаются в один общий хор, поминутно различаются ухом наиболее громкие и обрывочные: «Любовь имеет свой предел», «Что же это, и старуху любить?» «Конечно — дети пищат по всем углам…», «…а особенно, если с пузом…»).
БИБЛИОТЕКАРЬ. Я лично считаю…
ПАРЕНЬ (доселе стоявший поодаль и тупо рассматривавший всех присутствующих, неожиданно обрывает). Все это, товарищи, ерунда! Самое главное как раз и не в этом… Самое главное в том, что у нас нет никаких условий для того, чтобы люди могли спокойно друг друга… любить! Ну вот хотя бы меня возьмите для примера… Я свою жену, может быть, и люблю… Ну, а как я ее могу вообще-то любить, если она живет черт знает где, на Калужской… Что же это такое — живи в общежитии и смотри, как тебе жена будет изменять… Так что ли? А для меня, например, любовь дороже всего… Пусть дерут хоть пятьсот рублей, а дают для семьи квартиру… Что же, это я смотреть должен, как другие…? (Общий гул и недовольство тем, что половой вопрос заменился жилищным. Ерофеев приходит на помощь).
ЕРОФЕЕВ. Послушайте, гражданин! Интересно, за каким чертом вы живете в Москве? Переселяйтесь на Сахалин. Получайте отдельную квартиру. Если вы даже потеряете московскую прописку, то ведь для вас «любовь дороже всего»! (Смех, возгласы «Браво»).
ОСКОРБЛЕННЫЙ (пытаясь возразить). Эх, какой ты умный! На Сахалин! Ты сначала доживи до моих лет…
БИБЛИОТЕКАРЬ (прерывая оскорбленного). Ребята! Ребята!.. (Общий гул, почти все присутствующие физиономии обращены ко мне, на мужских лицах — еще не испарившаяся улыбка, на женских — вопрос: «А! Это тот самый!» «Исключили из комсомола!» «Выгнали из университета!» «Грузчик у Абрамова!»).
ДАМА В БЕЛОМ (неожиданно обращаясь ко мне). Скажите, молодой человек, здесь девочки говорят, что вы учились в университете… Правда это? (постепенно стихает).
ЕРОФЕЕВ. Да, учился, — полтора года!..
ДАМА В БЕЛОМ. За что же вас выгнали?
ЕРОФЕЕВ. Тттаак. Это мое личное дело. Даже слишком личное.
ДАМА В БЕЛОМ. Как это — личное? Гы-гы-гы… (Всеобщие смешки). Влюбился что ли?
ЕРОФЕЕВ (стараясь подавить в себе раздражение). Господа! Неужели вы все настолько пошлые люди, что у вас даже выражение «личное дело» ассоциируется с женскими трусами? (Взрыв раскатистого хохота, мужская половина глядит на меня почти с любовию, женская — почти гневно).
ДАМА В ГОЛУБОМ. Интересно, все в университете такие «умные»? Или только вы…
ЕРОФЕЕВ. Нет, основная масса даже глупее вас! (Всеобщий хохот).
ДАМА В БЕЛОМ. Ссскотина!
ДАМА В ГОЛУБОМ (убийственно спокойно). Все-таки меня интересует, зачем вы, такой умный, пришли к глупым рабочим?
ЕРОФЕЕВ. А разве я считаю рабочих глупыми? я сказал «вы» — просто из уважения лично к вам! (Снова хохот; библиотекарь пытается принять на себя роль соглашателя, Ерофеев ее прерывает).
ЕРОФЕЕВ. А теперь, гражданка, позвольте мне задать вам контрвопрос: зачем вы пришли в мужское общежитие? (Смех, взоры всех присутствующих обращены к даме в голубом. Последняя продолжает сохранять гневное спокойствие).
