дому священника. Обогнув его, они остановились у крошечного, покрытого полевыми цветами участка земли.
– Быть может, именно здесь совершается самая прекрасная молитва в Нотр-Дам де Пари, – прошептал Габриэль.
Смущенная столь сильным восторгом, который вызвала в ней красота, Перла прижалась к матери. А Камилла любовалась солнечным светом, падавшим на цветы, на золотистые локоны дочери и зеленые глаза Габриэля. Это было мгновение такого совершенства, что ей хотелось, чтобы оно скорее закончилось, ничем не омраченное. Перла отошла от матери и погрузила лицо в высокий куст мискантуса, росший посреди цветов. И тогда Камилла решилась – приблизилась к Габриэлю и взяла его за руку. Они стояли молча, ладонь к ладони.
Перед тем как попрощаться, он достал из сумки помятый листок бумаги и быстро написал на нем дату, время, место. Свернул бумажку и сунул в руку Камиллы. Она с улыбкой взяла ее, довольная тем, что он действует так решительно, словно ничто в мире не может помешать ей прийти на свидание.
Габриэль не указал своего номера телефона. Они хотели поиграть с поэзией времени, которое невозможно ни наверстать, ни сдвинуть. Иметь возможность не прийти и не оставить других воспоминаний, кроме цветов, растрепанных волос, обмена взглядами и невероятно нежной руки.
* * *
Он пришел заранее, чтобы подождать ее под апрельским солнцем в маленьком ресторанчике, расположенном на мощеной улице за церковью Сен-Жерве. Там не было машин, только магазин религиозных товаров и сорняки, которые проросли на дорожке, шедшей вдоль церкви. Расставленные на улице напротив ресторана столы для студентов воспевали легкость бытия, в котором есть время для мечты, чтения и любви.
Он пришел заранее, чтобы увидеть, как она идет к нему.
Он пришел заранее, чтобы ощутить сладостный трепет первого любовного свидания. В тот момент ему не было пятидесяти. Ему было шестнадцать, тридцать, сорок или сто лет. Все возрасты, в которые обычно случается помутнение разума.
Он пришел заранее, потому что слишком отставал от любви. Конечно, ему доводилось любить. Но в основном он шел на компромиссы со своим сердцем. Сейчас все было иначе. В нем появилась неведомая доселе убежденность в своих чувствах.
Он пришел заранее, потому что Вселенная сделала возможными эти минуты ожидания любви.
* * *
Она опоздала, потому что десять раз меняла наряды. Что надеть, когда отправляешься на встречу с мужчиной, о котором мечтала в течение нескольких месяцев? Как одеваются, когда наконец осмеливаются принять свои чувства и свое женское тело? Она этого не знала, поэтому просто надела то, что носила каждый день, – белую блузку с закатанными рукавами, джинсы и туфли.
Она опоздала, потому что, одновременно причесанная и растрепанная, впопыхах сбегая с лестницы, столкнулась лицом к лицу с Папуасом, который ее ждал. Ей хотелось кричать без остановки, что у нее нет времени на поездку в Папуасию, но она предчувствовала, что он оказался здесь не случайно.
– Вы должны посетить Нотр-Дам де Пари, – сказал он без предисловий.
– Почему?
– Потому что…
Он улыбнулся, словно продолжение фразы напрашивалось само собой. Затем добавил:
– Хорошего вам дня, Камилла.
Никогда прежде он не называл ее по имени. Оно было произнесено с такой любовью, что ей показалось, будто она слышит его впервые.
Старик закрыл дверь, а она побежала дальше – не для того, чтобы поспеть вовремя, но чтобы дать выход переполнявшим ее эмоциям. Почему он заговорил про Нотр-Дам де Пари именно в тот момент, когда она спешила к Габриэлю?
* * *
Ожидание – это плавильный котел воображения. Габриэль представлял, как Камилла медленно идет ему навстречу. Он уже ощущал, как колышется воздух при соприкосновении с ней. Они ничего не скажут друг другу. Только посмотрят в глаза. Возможно, он возьмет ее за руку, и они неловко улыбнутся друг другу, но не суть – любовь оглупляет.
Минуты падали в опустевший бокал с розовым вином, и Камилла становилась в его грезах все более воздушной, нежной, светящейся.
Она прилетела, словно вихрь, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, растрепанная, уселась напротив него и извинилась за опоздание.
– Я хочу, чтобы ты отвел меня в Нотр-Дам де Пари, – сказала она вместо приветствия.
– Прямо сейчас?
– Как можно скорее.
– Откуда это внезапное желание?
– Папуас посоветовал мне. А у него советы похожи на приказы.
– Папуас из Папуасии?
– Нет. Но все-таки он – Папуас.
Габриэль помолчал, пытаясь понять, но был слишком умен для того, чтобы пытаться во всем разобраться. Поэтому продолжил:
– Что еще он сказал?
– Ничего. Но ты, возможно, сможешь помочь мне разгадать эту тайну, поскольку влюблен в Нотр-Дам де Пари и разбираешься в истории Средневековья.
– Верно, в Средние века магия занимала центральное место во всех произведениях искусства. Всю жизнь я старался раскрыть секреты этого увлекательного мира. Однако не сильно преуспел в этом, но если ты действительно этого хочешь, я отведу тебя туда.
Он смотрел на нее, она молчала. И тогда он дотронулся до лица молодой женщины, поскольку в это мгновение ему хотелось перенестись в другую эпоху – на сей раз в свою.
Ну что же, пришло время любви. Время разговоров о малозначащих вещах, в которых вы раскроетесь больше, чем в самых серьезных достижениях вашей жизни. Время поиска слов, которые ищут путь к сердцу. Время удивляться тому, что другой человек понимает вас, не будучи знакомым с вами. Время встать из-за стола и немного пройтись, прежде чем вас настигнут часы, которые ждут у двери.
Прямо за церковью Сен-Жерве, наверху лестницы улицы де Бар, на асфальте была металлическая звезда. Габриэль не удосужился прочитать надписи, которые объясняли ее присутствие. Звезда лежала на земле, и ей был нужен свет. Поэтому он взял Камиллу за руку и подвел к ней. Они встали на лучах звезды так близко друг к другу, что их дыхания слились воедино. Он провел рукой по ее шее, коснулся губами ее губ.
Потом они смотрели друг на друга, удивленные этим поцелуем, настолько страстным, что их охватила дрожь. Она спрашивала себя, почему они потратили столько времени на разговоры вместо того, чтобы немедленно поцеловаться. Она никогда бы не подумала, что у губ может быть вкус главного. Теперь она верила только тишине.
– Поиски окончены, вот в чем секрет, – сказала она.
По пути домой Камилла удивлялась тому, что произнесла столь глупую фразу. «Вот в чем секрет: поцелуй любви». А если это правда? Разве Спящая красавица не проспала сотню лет, пока ее не разбудил поцелуй? Что такого особенного было в этом поцелуе, что жизнь вернулась к спящим – и к девушке, и к замку? Частица
