не знал, что ему ответить.
– Какую бабу? В смысле, любовницу? – тупо спросил я, поставив недопитое вино на одеяло. Стакан упал, и красное медленно разлилось.
– Ну, вот так. Когда-нибудь ты это поймешь. У меня жена. Две дочери. И так день за днем. Каждый день я хожу на работу. По вечерам мы ходим гулять с собакой. В выходные ездим на дачу или шашлыки с друзьями делаем. А потом тебе вдруг пятьдесят. Я люблю детей, очень. Поэтому я и не могу решиться уйти из семьи, понимаешь? Таня – хорошая жена, но у меня к ней больше ничего не осталось. Есть благодарность за детей, за молодость.
– И давно у тебя… ну, это… любовница?
– Полгода.
– Ого, и ты всё это время скрывал?!
– Да, но в том-то и дело, что я больше не могу. Я… хотел спросить у тебя, ну, узнать. Я совсем уже запутался. – Рома быстро запьянел, слова его стали как залежавшееся на подоконнике яблоко – мягкие и дурно пахнущие. – В общем, я не знаю, как сказать дочерям. Я хотел спросить у тебя, как это лучше сделать. Сказать, что у меня другая женщина или что папа просто надолго уезжает, но будет приезжать их навещать? Как они воспримут? А вдруг они меня вообще возненавидят и не захотят видеть?!
Его лицо всё больше краснело, а у меня в голове была полная неразбериха. Значит, это маман доверяет учить меня мужественности чуваку, который двух слов связать не может. Изменяет жене. Трусит и не может признаться Тане во всём. И он еще меня чему-то учит. Все эти его рыбалки, опарыши, понятия о настоящих мужиках. Но в то же время мне было его ужасно жаль. Он выглядел очень скверно и совсем растерялся. По ходу, он тоже из ряда размазней, что и мой отец, и я сам. Был бы мужиком, сказал бы всё жене. Любовь – штука непредсказуемая. А у него смелости даже на это не хватает.
– Ну, что скажешь? Ты только матери своей не говори, а.
– Дядя Ром, по-моему, хватит пить-то, – но он не слушал и наливал новый стакан. – Я думаю, надо тете Тане всё рассказать.
– Я пытался несколько раз, но всё не выходило. Понимаешь, она даже подумать не может, что я на такое способен! Она думает, у нее идеальный муж. А подруги ее – это что-то! Они всё время меня в пример ставят. И вот такой образцовый старый хрыч вдруг заводит любовницу.
– Ты ее любишь?
– Кого, Таню?
– Да не Таню, а любовницу эту?
– Да вот именно что люблю. Ты бы ее видел.
– Молодая, наверное.
– Тридцать лет.
– О-о-о, седина в бороду, бес в ребро…
– Нет, ты мне скажи. Что мне делать с детьми? Я почему тебя спрашиваю. Ты же почти через это прошел. Когда вас отец бросил. Ты как бы хотел, чтобы он тебе сказал: что он просто уезжает или чтобы он сказал правду про другую женщину, например?
– Я бы хотел, чтобы у меня был нормальный отец, который бы сейчас был со мной.
Рома замолчал, и было видно, что ему не то что стыдно. Он чувствовал неловкость за то, что рассказывает мне про свою жизнь. Про свои переживания. Наверное, он чувствовал укор с моей стороны.
– Понимаешь, Саш. Тут штука такая. Если я останусь, то это тоже будет обман, и еще неизвестно, что хуже. Получается, я буду жить и обманывать Таню, что я ее люблю, но это ведь не так. Начнутся постоянные скандалы, потому что я буду придираться к Тане. А дети? Надо им всё это? Даже представить не могу, что с ними будет.
– Ну вот. Ты же сам сказал, что не можешь обманывать. В чем вопрос? – я почему-то очень разозлился на него. Как будто с меня розовые очки сняли. Это всё звенья одной цепи. Майкл умер. Теперь вот идеал мужчины, внушаемый мне, умер. Что дальше? Я и раньше особо не верил в мужскую всю эту фигню, а теперь совсем непонятно, что делать.
– Что ты думаешь? – Рому уже совсем понесло, и на какое-то время мне даже стало казаться, что его монолог – это всё выдумки, что это не так на самом деле.
– Я думаю, всё надо рассказать Тане. А дети? Что теперь? Отец-то у них всё равно останется, ты же никуда не денешься.
Мне сразу представилось, как он навещает их в выходные, а тетя Таня не разрешает своим дочерям ходить в гости к новой семье отца. Если маман мне не разрешает трубку брать, когда отец звонит, то тут точно дело труба.
– Ты меня теперь ненавидишь, да?
– Нет, какое я имею право. Просто отец вспомнился и все эти дела.
Я ушел в палатку, потому что разговаривать с Ромой мне больше не хотелось. Как будто со всех сторон на меня что-то наваливалось. Слетелись птицы, и становилось всё теснее. Как будто мне не оставалось больше выхода, как тоже стать таким же, как мой отец и дядя.
Снова Женька возникла перед глазами. Я бы никогда не хотел сделать ей больно. Она такая хорошая. А тут в ее жизни появился я. Мне кажется, она мне верит. И не дай бог мне всё испортить. Я себе этого никогда не прощу.
Мне снова стало казаться, что не стоит продолжать отношения с Женей, пока они не зашли совсем далеко. Может, мне лучше всю жизнь одному? Чтобы никому жизнь не портить. В палатку заполз пьяный и разгоряченный от эмоций Рома и улегся рядом.
– Спокойной ночи, Сашка. Ты это, матери не говори пока, ладно? Я сам потом скажу. Подумать мне еще надо.
Винни-пух захрапел, а я полночи не спал, думая, рассказывать ли маме. Думая, как мне дальше жить. Может, это как в кастах: если уж ты родился среди таких, которые бросают и уходят, то и не рыпайся.
Маме я решил пока ничего не говорить. В конце концов, это не мое дело. Хотя несколько раз еле сдержался, когда она после моего возвращения с рыбалки в очередной раз ставила дядю Рому в пример.
Я решил сходить к психологу еще раз. Мне нужно было с кем-то поговорить. Макс уехал, а вываливать всё это на Женю было бы лишним. У нее и так полно тараканов в голове. Когда я уже собирался уходить, к нам как само собой разумеющееся ворвалась Нателл. Удивительно, что маман ей еще ключи не дает. Она притащила какой-то новый диск по йоге, и я подумал: хорошо, что я этого не увижу. Однако это не помешало ей достать из сумки печенье. Пока маман
