были воительницами – гордыми, сильными и яростными, как мужчины. Конечно, с появлением христианства нравы смягчились, и все же многое от их характера осталось в нас и сегодня. Алессандра – воительница верхом на ситроене, Тициана обладает врожденной способностью снимать напряжение, Донателла побеждает всех своей улыбкой, равных которой нет в мире, две Барбары-амазонки, одна с открытым, а другая с закрытым характером, и Ваня – третья. В общем, целое войско под предводительством женщины сто одного года и десяти месяцев – моей матери.
* * *
Сегодняшние заказы: «Эдвард Хоппер» Марка Стрэнда, «Оливия Киттеридж» Элизабет Страут, «Токио весь год» Лауры Имай Мессины, «Книга вечной радости» Эмануэле Треви, «Книжная лавка» Пенелопы Фицджеральд.
17 февраля
Арктический холод миновал. Сегодня можно выйти на улицу в свитере. У меня одиннадцать коробок нераспроданного товара, который мне нужно вернуть поставщику из Генуи. Я должна ему слишком много денег, и заодно таким образом я избавлюсь от излишков на складе. Ковид снова решил наказать нас на Рождество, заставив закрыться.
Склад – это, конечно, громко сказано. Мы постарались обустроить под него один из этажей нежилого дома, который купили. Проблема в том, что внутри полярный холод, у окон петли все разболтаны, а под потолочными балками полно ласточкиных гнезд. И ласточки рано или поздно прилетят. И работы тоже, если Бог даст, начнутся. Я уже все устроила. Напротив книжного есть еще один нежилой дом. Владельцы согласились на мою просьбу использовать большую комнату на первом этаже под склад нашего магазина.
Это очень красивый, аристократический дом с фантастической террасой из камня. Я уже не первый год спрашиваю у трех его владельцев, что они собираются с ним делать. Они пока не знают. И он пока так и остается призраком того дома, где летом, когда я была маленькой, жили две необыкновенно элегантные сестры. Приезжая из Лукки, Норма и Дарма, в жемчужных ожерельях, туфлях на каблучках, сидели на каменном парапете у дома или на террасе и наслаждались прохладой, поднимавшейся от Сурриккьяны. Как только начнутся работы в нашем доме, мы все перенесем в этот.
Во всех наших приготовлениях к переезду и ремонту меня гложет одно сомнение. Что мы сделаем с чудесными ласточкиными гнездами, устроенными под потолком между деревянными балками? Существует ли ласточка, которая летит к нам из Африки и знает, что здесь ее ждет ее дом? А мы уничтожим ее гнездо? Существует ли ласточка, которая, преодолев около одиннадцати тысяч километров со средним темпом триста двадцать два километра в день, пролетев через Нигерию и Марокко, миновав пустыню и Гибралтарский пролив, совершив вираж над Пиренеями, окажется наконец в Лучиньяне, в переулке Сопра ла Пенна, и не найдет больше здесь своего жилища? Я навела справки: это так. Я должна поговорить об этом с Марко, нашим мэром, который раньше был советником по сельскому хозяйству. Нам нужно подготовиться к встрече ласточек, найти способ их принять. У нас еще есть полтора месяца.
* * *
Сегодняшние заказы: «Как любить осознанно» Тит Нат Хана, «Английские загородные дома» Виты Сэквилл-Уэст, «Прощайте, призраки» Нади Террановы, «Мир должен знать» Микелы Мурджи, «Увиденное и услышанное» Элизабет Брандейдж, «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта.
18 февраля
У нас в деревне случилась любовь. Как-то вечером, пока Джулия собирала чемодан, готовясь к возвращению во Флоренцию, я встретила на улице моего племянника Давида и пригласила его зайти повидаться с бабушкой. Фабио и Давид – два брата, первые красавцы на деревне; соперничать с ними может только белокурый Микеле, тушитель пожаров. Но если красота Фабио спокойная и внушающая доверие, то у Давида она опасная. Обаяние Давида таинственное, размытое. Его глаза – разломы, излучающие океанические вибрации. И если тебе случится упасть в это море, ты должен как минимум уметь плавать.
Тем вечером что-то двигало мной в определенном направлении: предначертание, ожидавшее своего времени, чтобы сбыться. Так и произошло. Они мельком взглянули друг на друга, не проявив особого интереса. Потом Джулия попросила его помочь ей донести чемодан до машины. Джулия тоже красивая, и плавать она умеет хорошо. Черные волосы, ниспадающие ниже спины, и горячая голова. Два дня спустя он переехал к ней.
Вчера Джулия сообщила мне по телефону, что больше не будет работать со мной, так как хочет открыть свое дело вместе с Давидом. Джулия не в себе, она плачет без повода, и в голове у нее полный сумбур. Это не та Джулия, с которой я познакомилась в сентябре. Ее решение мне кажется опрометчивым. Я услышала слова про какой-то книжный магазин в Пальма-де-Мальорке, но никак это не комментирую. Они молоды и правильно делают, бросаясь очертя голову навстречу неизвестности.
А вот ситуация с ковидом сильно меня беспокоит. Его британский штамм очень заразен, число случаев заражения и смерти не уменьшается, и есть риск, что нас ждет экономический кризис.
Оказаться в оранжевой зоне в начале весны – это трагедия. Займусь цветами, заново выкрашу плетеную тростниковую решетку, которая служит крышей книжному магазину, выложу камушками тропинку в саду, потому что трава не выдерживает бесконечного хождения туда-сюда и на ее месте появляется невыносимая грязь.
Донателла будет просто золотой помощницей в этих занятиях. Благодаря книжному магазину затянулась одна ее рана. По крайней мере, мне так кажется. В сорок лет она неожиданно забеременела. Должна была появиться ее вторая дочь. Как-то я встретила ее в Шимоне, и она сказала мне об этом с сияющими глазами. Но, к сожалению, этой девочке не суждено было жить, и для Донателлы начался очень трудный период. И я имею самонадеянность думать, что умение наводить порядок в книжном магазине – в этом она просто королева – помогло ей навести порядок и с этим воспоминанием. Может быть, она пристроила его на какую-нибудь полку в хорошей компании, хотя бы между книгами Кинкейд и Эрно, и оно превратилось в историю, которую можно рассказывать.
Донателла двигает ящики с книгами как заправский мужик и строго отчитывает меня за вечные опоздания. Ее дом – сплошное очарование; одно время в нем жила тетя Андже, старшая сестра моей матери. Из сада можно разглядеть Сант-Ансано, а за ним открывается вид на Апуаны, которые дарят нам один за другим восхитительные закаты во время летних аперитивов.
Грациано купил ей небесно-голубой адирондак. Она не хотела. По ее теории, в нашем книжном магазине все должно быть особенным, уникальным, и иметь еще один адирондак в деревне было бы неправильно.
В ее доме жила еще Дора, дочка тети Андже. Как и Эмили Бронте, Дора в тридцать лет умерла от туберкулеза. У мамы сохранилась одна ее фотография, естественно черно-белая: темные волосы, собранные в шиньон, мягкие черты лица. От нашего прошлого осталось так мало следов, что эта фотография значит для меня столько же, сколько целое генеалогическое древо, где нежные изгибы губ и носа представляют собой родственные ответвления, браки, детей. На генеалогическом древе всегда найдется кто-нибудь, кто растворяется в небытие, так и не вступив в брак и не родив наследников. И Дора так бы и канула в небытие, если бы не осталось этой фотографии, вписывающей ее имя в легион тех легендарных персонажей, кто умер молодым и удостоился вечной памяти. Грациано, я уверена, ничего не знает о Доре, но я должна сообщить ему, что его небесно-голубое кресло, оставленное среди роз и гортензий, оказалось очень кстати.
* * *
Сегодняшние заказы: «Страна гроз и примул» Пьера Паоло Пазолини, «Луг на склоне» Пьерлуиджи Каппелло, «Женщина» Анни Эрно, «Всякая страсть угасает» Виты Сэквилл-Уэст, «Писательница живет здесь» Сандры Петриньяни, «Его последнее желание» Джоан Дидион, «Дневник книготорговца» Шона Байтелла.
19 февраля
Уже несколько лет, как у нас не было такой по-настоящему зимней зимы – серой и дождливой. Я глянула на метеопрогноз погоды у себя в телефоне, и кажется, что, начиная со следующего воскресенья, хорошая погода установится наконец надолго.
Сад пребывает в плачевном состоянии, я просто больше не могу видеть его таким. Придется звонить садовнику, раз мне нельзя теперь позвонить Пии Пере. Но я
