В мифологии полно изнасилованных богами смертных женщин, которые впоследствии оправдывают этот поступок, – но не Кенида. Её насильник, в свою очередь, тоже ведёт себя довольно необычно, как будто считает, что она оказала ему большую честь. Кажется даже, что он чувствует себя виноватым и хочет как-то скомпенсировать содеянное, потому что говорит: «Проси у меня всё, что захочешь, выбирай – и получишь».
А она отвечает: «Оскорбление, которое ты мне нанёс, настолько серьёзно, что заставляет меня просить наибольшего дара: чтобы никто никогда не смог обойтись со мной подобным образом. Сделай так, чтобы я перестала быть женщиной, лучшего я пожелать не могу». Нептун удовлетворил её просьбу, в мгновение ока превратив в доблестного воина и к тому же наделив неуязвимостью.
В принципе, этой метаморфозы уже было бы достаточно: дальше мы могли бы сделать отсылку к феминизму, если считаем, что жизнь тогдашних женщин действительно была хуже, чем у мужчин (или наоборот, что у такой жизни все-таки есть некоторые преимущества, поскольку преобладание мужчин в обществе влечёт за собой уважение к правам женщин).
Однако история на этом не кончается. Кенида, ставшая Кением, обошла всю Фессалию. Её все знали и все восхищались, хотя, разумеется, понимали, что в прошлом она была девушкой. Но когда она встала на сторону лапифов в битве с кентаврами, один из противников, Латрей, несмотря на то (или именно потому), что сражалась она храбро, стал оскорблять юношу/девушку, говоря: «Я не стану с этим мириться, для меня ты навсегда останешься Кенидой. Забыла, кем ты родилась и какую цену заплатила, чтобы стать (или, точнее, казаться) мужчиной? Вспомни: ты ведь была женщиной, причём изнасилованной. Так что бери веретено и корзинку, садись прясть, а войну оставь мужчинам».
Это высказывание тоже кажется мне очень актуальным: например, когда мы садимся за руль и какому-нибудь наглецу не хватает смелости нас обогнать, он кричит в окно: «Иди лучше вязать носки!»
Только вот быть неуязвимым означает всего лишь, что тебя не могут ранить мечом или копьём. Но ты по-прежнему можешь задохнуться. Поэтому кентавры, объединившись против Кения, завалили его таким количеством вырванных с корнем деревьев, что буквально похоронили, и герой умер от удушья. Его метаморфоза уже случилась, но Овидию этого мало: из-под завала вылетает невиданная птица с большими алыми крыльями. Конец истории? Тоже нет. Птица, очевидно, символизирует душу, а тело несчастного Кения под горой древесных стволов снова меняет пол, и когда товарищи приходят его хоронить, они находят девичий труп. Эту версию повторяет Вергилий, который заставляет Энея помимо отвергнутой Дидоны встретить в Аиде и бедняжку Кениду, после смерти снова ставшую женщиной.
По-моему, этот миф совершенно не логичен: совсем другое дело – история Филемона и Бавкиды [91] , превращённых в деревья и ставших впоследствии, насколько я помню, сперва двумя пингвинами, потом двумя облаками и наконец снова мужем и женой. Если существуют правила, пусть даже воображаемые, им нужно следовать. Почему же метаморфоза в нашем конкретном случае обратима? Почему, стоит женщине преодолеть слабость собственного тела, как её тут же снова загоняют в те же рамки?
Закончив читать, Ада не смогла сдержать улыбки. «Молодец Франческа, – подумала она. – Точна, дотошна и боевита – вполне заслуживает отличной оценки. Уж во всяком случае мифы она прочла внимательно. Я вот в кембриджском докладе тоже говорила о спуске Энея в Аид, но совершенно не обратила внимания на присутствие рядом с Дидоной Кениды. А ведь это наверняка помогло бы мне развить мысль о молчании женщин».
Она уже собиралась сунуть листок обратно в папку, как услышала стук в дверь. Это была Лукреция:
– Мама спрашивает, не нужно ли тебе чего. Как Армеллина?
– Так же. Сейчас как раз уснула.
– А ты все работаешь? Не устала?
– Как раз закончила читать одну забавную вещичку. Мои студенты иногда такое придумывают...
– Например?
– Официальный протест против некоторых мифов: справедливо ли, что женщина, превратившись в мужчину и прожив мужчиной всю жизнь, после смерти снова должна вернуть себе женский облик? А отчасти даже и птичий?
– Ну, так уж придуманы эти истории, – без особого интереса заметила Лукреция. – Кого волнует, справедливы они или нет?
– Танкреди бы это вряд ли понравилось, – голос Армеллины, которая, видимо, уже несколько минут как проснулась и теперь внимательно слушала разговор, застал обеих врасплох. – И мне, кстати, тоже не нравится.
