за что. Вадим с младенчества знал, что чужие вещи брать нельзя, но сложившаяся ситуация оправдывала его. Было что-то в ней странное. Крамольное. Он быстро открыл ноутбук, зашел в историю и в бессилие опустился на стул: на экране высветился сайт аренды жилья в Москве. А ведь ему стало казаться… он уж решил… так надеялся…
— Она не передумала, — пробормотал Вадим и закрыл ноутбук.
После всего того, что с ними случилось, он свято верил, что Инна останется с ним. Он даже придумал, как сделает ей предложение. Настоящее предложение с цветами, шарами и свечами. Всё в лучших традициях романтики. Теперь же…
Он выдвинул верхний ящик стола: снилс, полис, загранпаспорт, права и другие документы. Не было только паспорта и свидетельства о браке. Вадим задвинул ящик и вдруг почувствовал, как сильно устал.
— Паспорт и свидетельство о браке. Эти документы предоставляют, чтобы развестись, — проговорил он и еще раз оглядел комнату своей жены. Он вдруг представил ее без вещей Инны, и страх перехватил горло.
— Я только думал, а она уже решила, — с этими словами парень вышел.
Около девяти он забрал жену с работы. Девушка была в хорошем настроении. Романов слушал ее веселый голос, а она рассказывала что-то смешное, но ему было не смешно.
— Неужели не смешно? — смеялась Инна, глядя на хмурого мужа. Потом что-то уловила. — Что случилось?
— И когда?
— Что когда?
— Когда ты собираешься в Москву?
Ощущения были такие, что ее ледяной водой окатили. Улыбка слезла с лица, а глаза потухли. Секунду назад переливалась и светилась и тут раз — словно изнутри выключили свет.
— Я… я еще не думала, — едва слышно проговорила жена.
— Да? А, по-моему, времени было предостаточно!
— Что случилось?
Но Вадим промолчал, даже не удостоив взглядом. Инна посмотрела на него, а потом отвернулась к окну. За всю дорогу супруги больше не проронили ни слова. В молчании поднялись домой. Девушка смотрела на широкую спину Вадима, идущего впереди, и пыталась расшифровать его слова. Но он был мрачнее тучи. Снял пальто и долго не мог повесить его на плечики — те проворачивались и мужчина чертыхался, не в силах справиться с таким пустяком. Инна отобрала и плечики и пальто, быстро повесила вещь во встроенный шкаф. Вадим принял у нее пальто.
— А всё это из-за того, что ты всегда всё решаешь сама! — вдруг сказал муж, убирая ее пальто в шкаф.
Инна даже вздрогнула. Он говорил так, словно продолжал давний разговор.
— Что? — изумилась она.
— А что? Не так?
Инна смотрела снизу вверх — присела разуться — и негодование поднималось в душе. Вздохнула и принялась снимать сапоги. Сняла левый, но на правом заело молнию.
— Ты всегда решаешь за других, — не унимался Вадим, расталкивая вещи по полкам шкафа. — А мне…
И он замолчал в бессилье. Негодование кипело в душе и выходило из берегов. Он смотрел на то, как жена возится с замком на сапоге и готов был сорваться. А она вдруг всхлипнула и в сердцах топнула ногой.
— Плачешь?
— Не из-за тебя, не переживай! — рявкнула жена и вновь стала дергать собачку на молнии. — Замок дурацкий!
От обиды она даже закусила губу. Инна боялась поднять на мужа глаза: боялась, что они ее выдадут.
— Ну да, замок виноват, — проговорил Вадим и присел.
— Не лезь! — буркнула Инна, оттолкнув его руки. — Ты тоже хорош. Сам не знаешь, чего хочешь!
У него сузились глаза.
— Это я-то не знаю? — и голос обморозил душу по краям так, что жена подняла на него свои льдинки, замерев.
Он смотрел прямо в зрачки. Этот взгляд снежного барса пробирал до дна души.
— Это я-то не знаю? — повторил Вадим шепотом. — Я хочу тебя! Хочу так, что дышать забываю, когда ты просто на меня смотришь. И не потому, что у меня давно никого не было. Нет. Хочу тебя, потому что это ты! Твои глаза-льдинки… Смотришь, а душа наизнанку! Не знала? Твой смех, который меня реально вернул из тени. Твоя непослушная прядка. Черт! В жизни бы не подумал, что одна прядь может возбуждать больше, чем оголенное тело! А эта прядка такая же, как ты: непослушная, своенравная, свободная… Хочу дочь. Смуглую, черноволосую с твоими удивительными глазами. Хочу сына, чтоб он крохой спал на моей груди. Ты не поверишь, но я даже домик хочу где-нибудь в пригороде. Небольшой такой, с парой грядок на участке и песочницей во дворе. Я не знаю, любовь ли это. Но что тогда, если не любовь? Хочу, чтобы ты всегда — слышишь? — ВСЕГДА была со мной. Рядом. Нет, еще ближе — на расстоянии дыхания.
В следующий миг он едва удержался на ногах. Инна поддалась к нему, и соленые губы нашли его губы. Он не растерялся: поднялся, прижав жену к себе что есть силы. Он целовал ее, как тогда. Соль на языке разжигала такой огонь в сердце, что голова кружилась.
— И почему ты в таких случаях всегда плачешь? — заглянув в глаза, кое-как пробормотал он, оторвавшись от нее на миг.
Она улыбнулась, и слезы заискрились в глазах.
— Потому что я тебя люблю. И я точно знаю, это — любовь!
— Инн, Инн, ты ж понимаешь, да? Я не железный, честное слово! Ты ж понимаешь, что сейчас всё это будет? — прохрипел он ей в губы, обуздывая клокочущую в груди страсть.
На щеках девушки заалел румянец. Она еще тесней прижалась. Пальцы зарылись в волосы на затылке мужа — он в ту же секунду покрылся гусиной кожей, едва устояв на ногах.
— Сапог только сними, — проговорила она тихо.
Вадиму было не до сапога. Он целовал ее, раздеваясь прям здесь в холле. Она стащила с него жилетку, потом расстегнула пуговицы рубашки, и узкие ладони легли на его грудь. Стилист подхватил жену, усадил на тумбочку, смахнув всё на пол, и принялся за пуговицы на блузке, чувствуя, как земля уходит из-под ног от прикосновений острых ноготков к шрамам на спине.
— О, да! — выдохнул он, обнаружив под блузой кружевной бюстгальтер. — Ох, уж это кружево!
— А я другого не ношу.
— И не носи.
Он несколько раз порывался унести ее в спальню, но девушка останавливала его, напоминая о сапоге. Вадим дергал
