бегунок, но тот стоял насмерть.
— Может, ну его?
— Издеваешься? А я с ногой на отлете буду?
— Вот черт! — проговорил Романов и оторвался от жены. Открыл кладовку, достал ящик с инструментами. Инна смотрела на его страшную спину, и больше всего ей хотелось поцеловать каждую полоску. От избытка чувств слезы наворачивались на глаза, но на душе было светло и легко. Завтра она встретится со Славой, и всё войдет в нормальное русло.
Вадим оглянулся на нее и улыбнулся. Ямочки заиграли на щеках.
— Отсюда шикарный вид, — усмехнулся он, глядя на жену.
Инна глянула на себя и покраснела, запахивая блузку и одергивая задранную юбку, а Вадим засмеялся, подошел, поцеловал, повернулся к ней спиной и обнял ногу. Только прихватил плоскогубцами собачку, как позвонили в домофон. Мужчина дотянулся и нажал на кнопку, открывающую дверь внизу.
— Кто бы это мог быть? — тихо спросила Инна, гладя спину мужа, которая была прямо перед глазами.
Романову было плевать на это. Он орудовал плоскогубцами, хотя всё его существо было сосредоточено сейчас на ощущениях. Горячее дыхание жены между лопатками вызывало мурашки по всему телу, что уж говорить о легких поцелуях, которыми она покрывала многострадальную спину. Да он почти ничего не видел перед собой! Но, наконец, собачка поддалась и поехала вниз. Он швырнул плоскогубцы, стащил с жены сапог и повернулся к ней. Смотрел на нее, гладил по лицу, и такая нежность переполняла его, что он боялся дышать полной грудью. Она не отводила глаз, ладони лежали на его груди, и был он рядом — свой, родной, любимый — на расстоянии дыхания. От счастья перехватывало дух.
— Спасибо, что выбрала меня, — проговорил он тихо.
Она улыбнулась сквозь слезы. С каких пор она стала такой плаксой?
— Спасибо, что ты есть, Вадим Романов, — ответила она.
Он склонился над ней и поцеловал, нежно, осторожно, словно пробуя на вкус. И в этот миг, когда весь мир словно растворяется и отходит куда-то в тень, в миг, когда душа сплетается с другой душой, и ты уже не ощущаешь себя вне этого чувства, в этот самый миг раздался звонок в дверь. Супруги оторвались друг от друга.
— Кто бы это мог быть?
— Поздно уже, — сказала Инна.
— Не будем открывать. Мы никого не ждем. Алька уже спит, — ответил Вадим и поцеловал.
Но в дверь вновь позвонили.
— А может что-то срочное? — предположила Инна.
— В десять вечера?
— Ну, мало ли…
В дверь опять позвонили, но уже долго, настойчиво. Пара посмотрела на дверь.
— Я, дико извиняюсь, что прервала вас, но может всё же посмотреть, кто это, — раздалось позади.
Муж с женой вздрогнули и оглянулись на Альку. Малышка смотрела не на них, а куда-то в пол, стыдливо отводя взгляд. Инна тут же запахнулась и стала застегивать пуговицы на блузке. В дверь опять позвонили и даже постучали. И Алька вздрогнула.
— А если это Изма? — прошептала она.
— Черт, Эммануил Маркович, — в тон ей проговорил брат и поспешил к двери.
— Рубашка! — крикнула Алька, Вадим влез в рукава, быстро застегивая пуговицы, оглянулся на жену, та тоже приводила себя в порядок.
Он распахнул дверь, и все трое так и застыли на пороге: за дверью стояла мать Вадима и Алисы. В руках у нее был торт.
Инна сообразила быстрее. Она развернула Альку к себе и прижала к груди. Девочка не успела ни испугаться, ни прикоснуться к своему кошмару. Она просто шагнула к невестке, почувствовала, как под ухом бьется Иннино сердце, быстро, но в то же время, спокойно, умиротворенно, и сама успокаивалась. Старшая подруга гладила ее по голове и безостановочно шептала:
— Мы рядом, Аль! Мы рядом! Не бойся.
Когда она — впервые за эти одиннадцать с лишним лет не обронив рассудок — оглянулась на брата, увидела, что тот посторонился и впустил женщину в дом. А та вошла, улыбнулась.
— Здравствуйте, дети! — сказала она весело.
— Зачем ты пришла? — ледяным тоном спросил Вадим. Вот уж кого он не ожидал увидеть сегодня в своем доме.
— Дим…
— Меня зовут Вадим. Вадим Романов.
— Ну, сын…
— А это уже не изменить, ты права.
Женщина оглядела своих детей. Встретившись глазами с Алькой, она шагнула к ней. Девочка тут же замычала, Инна отвернула ее в сторону, а мужчина встал, закрыв собой обеих девушек.
— Даже не думай! — процедил он сквозь зубы.
Мать посмотрела снизу вверх на сына и поджала губы.
— Я пришла… ведь сегодня мой день рождения, — робко сказала она.
Вадим даже задохнулся на миг. Он смотрел на мать и не верил. Неужели она в здравом уме действительно пришла к ним отпраздновать свой день рождения? Неужели, чтобы отпраздновать? Вот так???
Он захохотал так, что жена и сестра уставились на него, замерев от ужаса.
— Да ладно!? И ты пришла, чтобы с нами его отпраздновать? Правда? Вот правда-правда? — хохотал он, а глаза как две черные дыры засасывали всё хорошее, что было в этом доме.
Лишь душа выгорала. Безнадежно. Скорбно. Начисто.
«Черт! Да как же больно! И сколько еще там будет болеть???»
Девушки даже немного испугались.
— Брат, — робко позвала Алька.
Вадим оглянулся на нее и указал на мать, и в этот момент сестренка вдруг ощутила ту чудовищную боль, что пережил брат. Она шагнула к нему навстречу.
— Брат…
А он смерил мать взглядом, и та отшатнулась назад. На сестру он не смотрел. Сейчас он вообще никого не видел. У матери, у нее хватило духа… Нет. Хватило наглости! Да нет же! Ей хватило стыда приехать в дом детей — своих детей! — по чьим душам она прошлась торнадо, ломая, круша, выворачивая, стирая! Ей хватило стыда прийти к ним. Как? КАК?
— А что! — крикнул он весело, но девушкам было жутко. — А давай! У меня для тебя даже подарок есть, мама!
И это «мама» словно напалмом ожгло присутствующих. А Романов схватил мать за руку и затащил в гостиную. Девушки, как под гипнозом, последовали за ним, глядя на его безумие. Они смотрели, и ни одна из них не решалась подойти к Вадиму. Ни одна не
