кроссовке, Екатерина рванула из квартиры к лифту и в нетерпении начала давить кнопку вызова.
— Кать, ты чего? Ты куда? — выскочил вслед Дарий.
— Это не раствор для качков, Дар! Это тетя!
— В смысле тетя?
— В смысле прах!
Дарий непонимающе посмотрел на Катю, а потом, выпучив глаза и зажав рот ладонью, забежал обратно домой, не закрыв дверь.
Катерина, не дождавшись лифта, помчалась вниз по лестнице, а вслед ей из распахнутой настежь квартиры доносились сдавленные звуки — это Дария тошнило в туалете.
К счастью, коробка с полустертой надписью «… со вкусом шоколада, 100 % изолят…» оказалась на самом верху заполненного до краев мусорного контейнера, на желтом пакете с картофельными очистками. Катерина, осторожно взяла ее, аккуратно отлепив ленту картофельной кожуры, и открыла крышку — сероватое пепельное содержимое преспокойно покоилось в картонном цилиндре.
Екатерина облегченно вздохнула и, прижав «питание» к груди, хотела было войти в подъезд, как услышала громкий стук по стеклу. Это стучала соседка с первого этажа, увидевшая Катеринины мусорные изыскания. Она крутила пальцем у виска и показывала куда-то вниз. Катя опустила глаза и только тут поняла, что стоит в одном кроссовке, а вторую ногу в наивном розовом носочке венчают грязные картофельные отходы. Катерина ойкнула, дернула тяжелую подъездную и юркнула внутрь.
…Хитрое логистическое решение по перевозке тетиного праха предложила Люська. Поднаторевшая в многочисленных сделках по купле-продаже недвижимого имущества, юридически подкованная подруга, узнав о последней воле покойной тети «развеяться у моря», первым делом поинтересовалась у несведущей Екатерины, есть ли у той специальные разрешительные документы для вывоза дорогого праха за границу. Катерина, понятное дело, ни о каких документах ничего не знала, считая, что врученная ей блеклым господином в сером костюме урна и есть то единственное, что положено забирать из скорбного места.
— Мне отдали только это, — оправдывалась Катерина, потрясая перед Люськиным носом емкостью из толстой пластмассы цвета хаки, похожей на большой патрон или уродливый кубок. — Только урну и никаких документов!
— И как ты собираешься перевозить это за границу? — стуча по урне, словно вызывая джинна, строго вопрошала Люська. — Как ты докажешь, что это прах, а не, например, взрывчатка? А если даже и прах, как ты докажешь, что это тетин прах, а не чей-нибудь еще?
— Чей? — испуганно поглядела на подругу Катерина, с ужасом осознавая возможные последствия своей юридической беспечности, и жалобно добавила, — Ну откуда мне было знать, Люсь? Я не думала ни о каких документах, я вообще тогда ни о чем не думала.
И, горестно вздохнув, Катерина замолчала.
— Хотя нет, думала, — вдруг вспомнила она. — Вернее, боялась.
— Чего? — подозрительно скосила глаза на подругу Люська.
— Я боялась, что там что-то есть, — Катерина осторожно дотронулась до урны.
— Что? — вытаращила глаза Люська. — Что там могло быть, Кать?
— Не знаю, — извинительно улыбнулась Екатерина и пожала плечами. — Ну, вдруг она не вся сгорела? Вдруг что-то осталось? Какая-нибудь косточка или зуб? Вдруг у нее был золотой зуб? Я ж не знаю! Я боялась, что встряхну, а там что-нибудь загремит!
Люська с жалостью посмотрела на Катерину. «Блаженная, как есть блаженная!» — почти с раздражением подумала она, а вслух произнесла:
— Ладно, Катька, не дрейфь. Найдем мы документы. А не найдем, я что-нибудь придумаю!
Через несколько дней вечером после работы Люська ворвалась к Катерине домой:
— Держи! — с торжествующим видом протянула она бело-коричневую цилиндрической формы коробку.
«Биологически активная добавка к пище. 100 % изолят сывороточного протеина. Со вкусом шоколада. Без ГМО. Без сахара!», — прочитала Катерина несколько затертую надпись и недоуменно уставилась на довольную подругу:
— Это мне? Зачем? Я не хочу это есть. Да к тому же у Дария таких коробок навалом, я, если б захотела, у него взяла.
— Да причем здесь ты? Не тебе, конечно. Тете Вере! — объявила Люська и решительно прошла в комнату. — Доставай! Будем перемещать!
Люськин план был прост и гениален — пересыпать тетин прах в коробку из-под спортивного питания и таким образом вывезти его к морю.
— Коробку положишь в чемодан, да и все дела, — охотно объясняла Люська оторопевшей Екатерине, — вряд ли на таможне заинтересуются спортивным питанием, люди вон с собой хлеб везут и колбасу и ничего, никому дела нет!
— Зачем? — спросила Екатерина.
— Что — зачем? — не поняла Люська.
— Зачем хлеб везут? Они же не на необитаемый остров летят.
— Да какая разница! — досадуя, что ее прервали, поморщилась подруга. — Кто-то из экономии везет, например. Да и вообще — при чем здесь хлеб?
— Не знаю, — протянула Екатерина, — ты сама про хлеб начала.
— Ничего я не начинала. Это я так, для примера. Речь не о хлебе вовсе. Неси урну! — велела Люська и открыла спортивный цилиндр. — Хотя подожди, тут еще питание осталось, надо высыпать.
Пока Люська высыпала коричневый порошок в мусорное ведро на кухне, Катерина послушно принесла урну и осторожно поставила на стол.
— Открывай! — командовала Люська, сухой салфеткой убирая из упаковки последние крупицы белкового содержимого. — Давай, пересыпай!
Катерина трясущимися пальцами потянула крышку урны, но тут же отпустила:
— Я не могу, Люсь. Я боюсь. А вдруг там что-то есть?
— Эх ты, трусиха! Что б ты без меня делала? Ладно, сама пересыплю, — с этими словами, не церемонясь, подруга открыла крышку.
Катерина же, улыбнувшись всегдашней робкой улыбкой, пятясь отошла в комнату — смотреть не смогла.
Скоро из кухни раздался благодушный зов:
— Заходи, Кать, я все сделала! Ты только подальше убери, мало ли что, да не забудь куда, а то я тебя знаю, — вручила Катерине коробку Люська и добавила. — На шоколадный порошок это мало похоже, но, уверена, никто проверять и не будет.
Под пристальным Люськиным взглядом Катерина задвинула тубус в самый дальний угол верхней полки навесного шкафа, надежно упрятав его за давно неиспользуемой посудой и тетрадями, распухшими от газетных вырезок с рецептами блюд, которые никто никогда не готовил, но выбросить которые почему-то не поднималась рука.
— Ну, я и убрала коробку за пределы видимости, чтоб наверняка, и если бы ты не затеял уборку, она бы простояла там сто лет! — закончила рассказ о появлении «спортивного» питания Катерина бледному Дарию. — Кстати, хочешь чаю?
Дарий отрицательно помотал головой и схватился за горло — подступила тошнота.
— Ну, как хочешь, а я, пожалуй, себе налью, — потянулась за чашкой Катерина и улыбнулась.
И тут Дарий расхохотался. Так весело и заразительно, что Катерина не выдержала и тоже захохотала. Они смеялись и долго не могли остановиться.
— Катька, ты меня с ума сведешь, — и Дарий крепко обнял обессиленную от смеха Екатерину.
А утром Катерина, наконец,
