это знакомство, по видимому, прочное, которое завязалось у Вавочки с Сиреной. Он хорошо знал намерения Вавочки, но, разумеется, не догадывался о том, что Вавочка посвятила Марианну Николаевну в тайну их отношений. И Сирена, казалось ему, после разговора с Вавочкой, как будто не обращает на него никакого внимания. А только еще говорила, что рада его видеть и рада его слушать.
«А что за интересная женщина и, Боже мой, как обворожительна!» — мысленно повторял Оверин, бросая, по временам, украдкой на нее взгляды. Взгляды их на одно мгновение встретились, и Оверину показалось, что в глазах Сирены мелькнула насмешка.
Это его окончательно смутило, и он притих совсем, словно обиженный ребенок.
И какой он дурак был, что не поехал один в Крым. Нужно же было взять Вавочку с собой. Вот теперь она будет сторожить его. И всему виной эта его дурацкая мягкость характера. Не может быть он резок с женщиной… Не может он отказывать, когда они его просят о чем-нибудь, да еще если плачут.
— Что, веселенькая вышла поездка, Дмитрий Сергеич? — спрашивал Родзянский.
— Очень веселенькая… спасибо вам, — огрызнулся Оверин.
Он подозвал лакея и велел подать шампанского.
— Дмитрий Сергеич! — обратился к нему старый моряк. — Раскатайте, пожалуйста, Крым, у вас перо хорошее… Я всегда читаю с удовольствием ваши произведения.
— За что же «раскатывать?» — улыбнулся Оверин.
— Есть за что… Я вам сообщу много любопытного по части нравов… Да вы и сами увидите… Глаз-то у вас зоркий, должно быть.
— А вы собираетесь писать о Крыме? — спросила Марианна Николаевна.
— Пока не собираюсь, а может быть соберусь.
— И нас грешных опишите? — усмехнулась Сирена.
— Я не достаточно хорошо вас знаю, Марианна Николаевна..
— А стоит описать нашу Черноморскую Сирену, — подхватил старый моряк. — Не даром о Марианне Николаевне и здесь целые легенды ходят.
— Даже легенды? — насмешливо переспросил Оверин, чувствуя, что злится.
— Именно легенды… Помните, Марианна Николаевна, как в прошлом году сочинили, будто вы выходите замуж за германского принца и будто из-за вас застрелился директор департамента? — смеялся моряк.
— И то, и другое не особенно лестно, Иван Васильевич! Да и нечего меня описывать. Вероятно, у Дмитрия Сергеевича есть более интересный и поучительный материал.
— Я более согласен с Иваном Васильевичем и с удовольствием описал бы вас, Марианна Николаевна. Боюсь только, что это не так-то легко.
— Отчего?
— Боюсь быть пристрастным в ту или другую сторону.
— И я думаю в другую? — подчеркнула Сирена.
— Может быть, если вам этого хочется.
Обедавшие уже все встали из-за стола, а компания оставалась еще сидеть. За бутылкой, потребованной Овериным, явилась другая, третья.
Оверин, обыкновенно ничего не пивший, сегодня пил более обыкновенного.
Вавочка это заметила и шутя проговорила:
— А вам разве не вредно пить, Дмитрий Сергеевич?
— Нисколько, Варвара Алексеевна!
И словно бы нарочно налил себе еще бокал.
Сирена пристально взглянула на Оверина и, в свою очередь, участливо заметила:
— А вы слушайте, что добрые люди вам говорят, и не пейте, если вам в самом деле вредно, Дмитрий Сергеевич!
Он вопросительно взглянул на Сирену, но та быстро отвела глаза и, казалось, совсем забыла о нем.
— Пароход пристает к пристани! — доложил буфетчик засидевшейся компании.
— Уже? — вырвалось грустное восклицание у мичмана.
Все рассмеялись.
Вавочка стала прощаться. Дамы поцеловались. Марианна Николаевна звала Варвару Алексеевну завтра же навестить ее на даче и вечером вместе ехать кататься.
Оверин это слышал и только диву давался такой быстрой дружбе.
Он нарочно подошел проститься к Марианне Николаевне в то время, когда Вавочка ушла из кают-компании.
— Вы за обедом были совсем не интересны, Дмитрий Сергеевич! — говорила Сирена, пожимая ему руку. — Не в духе верно? Что за причина?
— Чего мне быть не в духе? Вам так показалось. Нет, я вру. Действительно, я был не в духе.
— Отчего?
— Отчего? Сказать правду?
— Конечно, правду.
— Оттого, что вы за что-то рассердились на меня.
— Я… Христос с вами! За что?
— Да вы совсем не говорили со мной…
— И вы не говорили. Однако, вы капризник и вдобавок балованный, как погляжу. С вами нянчиться нужно… А я нянчиться с людьми не умею. Ну, до свидания. Милости просим ко мне, если только не будете капризничать, балованный писатель… После двенадцати я всегда дома. Заезжайте, всегда буду рада поболтать с вами, если только вы не забудете нашего условия! — прибавила она.
— Будьте покойны. Не забуду. А если и забуду, то…
— То перестанете бывать у меня? Искренно буду жалеть…
— Не то, — вы и не узнаете, нарушил ли я условие.
— На это согласна… Завтра едем кататься… Приходите после обеда. И Варвара Алексеевна будет…
— Будет? — протянул Оверин не особенно весело.
— Дала слово. Напомните, пожалуйста, Варваре Алексеевне, чтоб не забыла, что я непременно ее жду! — прибавила Марианна Николаевна и опять — показалось Оверину — в ее глазах мелькнуло что-то лукавое.
— Непременно напомню! — промолвил Оверин.
— Дмитрий Сергеевич! Помогите мне, пожалуйста. Прикажите выносить вещи! — окликнула Оверина Вавочка из дверей кают-компании.
— Идите… Вас зовут… До свидания, Варвара Алексеевна. Завтра жду вас. — Не забудьте! — крикнула ей Сирена.
Оверин приказал лакею вынести вещи и вышел с Вавочкой на верх.
Хорошенькая Ялта сверкнула под лучами солнца у берега моря.
— Куда же мы едем, Вавочка?… Останавливаемся в Ялте?
— На день, на два. А потом в Алупку. Согласен, Дима?
— Вполне согласен, Вавочка. «Алупка, так Алупка!» — сказал молодой турок, когда его сажали на кол, — смеясь проговорил Оверин.
«Ты ведешь „линию“, и я буду вести свою, голубушка! Кто кого лучше обставит, как выражаются москвичи!» — подумал Оверин, решившийся делать вид, будто не замечает никаких «козней» Вавочки.
— Но, быть может, ты не хочешь в Алупку, Дима?
— Отчего не хотеть… Там, как ты говоришь, не так шумно… А скучно станет в Алупке, можно и в Ялту ездить… Не правда ли?
И Оверин, отставив два пальца руки, запел фальшивым тенорком какой-то романс.
— Вещи готовы! — доложил подошедший швейцар из гостиницы «Россия».
— Едем, Вавочка!
Они пошли с парохода, сели в роскошную корзинку-коляску, дожидавшуюся у пристани, и поехали по набережной.
— Красивая Ялта! — промолвила Вавочка.
— Недурна. Жаль только, что у самой пристани бойня… Ароматно!..
— Ты сегодня не в духе. И за обедом был. И пил много. Что с тобой?
— Решительно ничего, Вавочка.
— И ты на меня не сердишься?
— Я? За что мне сердиться?
— Мне иногда кажется, что ты, Дима, скучаешь со мной?
«Вот оно куда пошло!» — подумал Оверин и, мягкий по натуре, счел долгом уверить Вавочку, что она ошибается.
— А я в восторге от Сирены! — проговорила
