привести столкновение средних размеров девятилетнего мальчика, летящего со скоростью света, со своей хрупкой матерью, пятидесяти с небольшим лет. Повернувшись, чтобы закрыть за собой дверь, Мими на мгновение потеряла равновесие. Фрэнк врезался в нее с такой силой, что треснувшее стекло в старой дверной раме взорвалось миллионом остроконечных бриллиантов.
Мне приходилось в жизни видеть немало крови, но столько – никогда.
7
Мы с Фрэнком простояли пару минут в отделении «Скорой помощи», прислушиваясь к негромкой симфонии звуковых сигналов, исходящих от оборудования, подключенного к Мими и другим невидимым пациентам, спрятанным в кабинках за шторками. Чтобы нас пустили к Мими, я сказала, что прихожусь ей дочерью, а Фрэнк – мой младший брат, и теперь страшно нервничала, что он меня выдаст.
– Она спит? – громко спросил Фрэнк.
– Тсс. Похоже, да.
Мимо нас пронеслась медсестра.
– Не волнуйтесь, с вашей мамой все в порядке, она просто устала.
По виду Мими нельзя было сказать, что с ней все в порядке: одна бровь почти полностью сбрита, на ее месте – свежий шрам, голова обмотана бинтами. Фрэнк надел очки и крепко схватился за мою руку, точно это было единственное, что привязывало его к жизни.
– Ты как, нормально? – спросила я.
– Мама, – испуганно произнес он.
В его обычно ровном, бесстрастном голосе слышалась неподдельная тревога.
Мими распахнула глаза, и я крепче сжала руку мальчика, боясь, что он вновь бросится к маме.
– Мама, почему ты так странно одета?
– Мне дали эту чистую одежду вместо грязной, в которой доставили сюда.
– Ты называешь это одеждой? Придется провести тест на повреждения мозга.
– Что?
У Фрэнка за спиной выросла медсестра.
– Один санитар показал ему, как проводить тест на повреждения мозга, – объяснила я.
– Он дал мне такой специальный фонарик, видите? – сказал Фрэнк, вытащив из кармана маленький фонарик и положив его на раскрытую ладонь, чтобы мы все могли полюбоваться. – Он сказал, что я прирожденный медик. И ему понравилось мое пальто.
Фрэнк все еще был одет в белый пыльник с кровавыми пятнами.
– Как мило, – сказала Мими так спокойно, точно из капельницы, подсоединенной к ее левой руке, поступал не физиологический раствор, а морфий. – Пожалуйста, проверь мой мозг. Вдруг доктора что-нибудь пропустили.
Фрэнк протянул мне очки, придвинул к изголовью кровати стул и вскарабкался на него.
– Подойдите, сестра, – важно произнес он. – Я покажу вам, как это делается.
Я хотела заметить, что сестра, возможно, уже знакома с этой процедурой, но та с улыбкой подошла ближе, и я поняла, что она не впервые сталкивается с людьми в окровавленных белых одеждах, которые учат ее делать то, что она уже умеет.
– Видите, зрачок сузился? Это хороший признак, – сказал Фрэнк. – При поражении мозга такой реакции не наблюдается. А самое плохое, если зрачки разного размера. В данном случае мы имеем дело с незначительными травмами. Поверхностные рассечения, отеки и гематомы, возможно, небольшое сотрясение. Мы понаблюдаем за ней в течение двадцати четырех часов, чтобы убедиться в отсутствии внутреннего кровотечения.
К моему облегчению, Фрэнк спрыгнул со стула, ничего не перевернув и даже не зацепив шторку.
– Вот как? – спросила медсестра, подмигнув мне.
– Так сказал парамедик, – ответил Фрэнк.
– Слово в слово, – подтвердила я. – У Фрэнка поразительно хорошая память.
– Вероятно, его стоит отдать в медицинскую школу. По словам медсестры из приемного отделения, он рассказал ей много интересного о вспышках холеры в Лондоне в девятнадцатом веке.
– В тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году Джон Сноу выяснил, что холера передается через грязную воду, – подал голос Фрэнк. – Когда он снял ручку с колонки на Брод-стрит в Лондоне, вспышка закончилась. Не возражаете, если я вас тоже проверю на повреждение мозга?
– Нисколько, – сказала медсестра и села на стул.
Манипуляции с фонариком позволили мальчику рассмотреть ее лицо.
– Вы похожи на фею Динь-Динь, – сказал Фрэнк, выключив фонарик.
Она действительно напоминала фею Динь-Динь: голубые глаза, курносый нос, розовая помада и пышные светлые волосы, небрежно скрученные в высокий пучок.
– Спасибо, – сказала медсестра. – Значит, я буду жить вечно и никогда не состарюсь?
Меня ни капельки не удивил этот вопрос. Ее гладкий, без единой морщинки, лоб выглядел подозрительно моложе, чем руки.
– Могу только сказать, что повреждений мозга у вас нет, – ответил Фрэнк.
– Ладно, раз мне не суждено жить вечно, я лучше вернусь к работе.
Она проверила напор жидкости, вливающейся в руку Мими, и отметила что-то в блокноте.
– Мой отец был врачом, – сказала Мими. – Фрэнку понравилось бы изучать медицину, только ему сначала надо окончить младшую школу.
– Уинстон Черчилль завалил экзамены за шестой класс, – начал Фрэнк. – Ноэл Кауард…
– Фрэнк, – вмешалась я, – медсестра занята.
– Не страшно, – сказала Динь-Динь. – Я на сегодня почти закончила. А теперь, Фрэнк, чтобы убедиться, что с твоей бабушкой все хорошо, мы отправим ее наверх и сделаем МРТ. Магнитно-резонансная томография позволяет получить изображение мозга изнутри, не проделывая дырку в черепе, и посмотреть, как там все выглядит.
– С бабушкой? – удивился Фрэнк. – Она умерла в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. В ее череп можно заглянуть через дырку в глазнице, только я сомневаюсь, что вы увидите там что-то интересное.
Он запустил руки в волосы, точно хотел убедиться, что его собственный мозг по-прежнему на месте.
– Не расстраивайся, Фрэнк, – сказала Мими и повернулась к Динь-Динь. – Он мой сын.
– Ой. – Медсестра окинула нас недоуменным взглядом. – Извините, я думала… Не важно.
К этому времени Фрэнк вырвал у себя клок волос. Я отобрала его и спрятала в карман, хотя все уже увидели.
– Прекрати, – тихонько сказала я тоном, каким мама запрещала мне щелкать костяшками в церкви.
– Пойду узнаю, когда освобождается кабинет МРТ, – сказала Динь-Динь, повесив листок с назначениями над кроватью Мими и лучезарно улыбнувшись напоследок.
– Идите домой, – сказала нам Мими.
– Я не хочу оставлять вас здесь в одиночестве, – ответила я.
– Это не обсуждается. Уходите оба.
– А ты не поедешь с нами домой? – спросил Фрэнк.
– Врачи хотят сегодня за мной понаблюдать. А ты нужен Элис дома. Она боится оставаться одна.
– Да, – подыграла я. – Ужасно боюсь темноты.
– В темноте нет ничего страшного, – заявил Фрэнк. – Она на улице, а мы в доме. Пока я с тобой, ты в безопасности.
– Значит, мне с тобой повезло? – сказала я.
– Да.
– Мне тоже, – сказала Мими. – Я люблю тебя, Фрэнк.
Мальчик не ответил, только втянул голову в плечи.
– Пойдем, Фрэнк. Ты слышал, что сказала мама?
Он расправил плечи, отдал салют и сказал:
– Есть, Элис! Только скажи мне, пожалуйста, у тебя есть дурацкая квитанция за парковку или мы обречены?
– Хочешь, я прилечу? – спросил мистер Варгас.
Я позвонила
