за перекусы и особые просьбы пациентов. Иди к Клер и не беспокойся: это место твое, можешь вернуться, когда захочешь.
Что-то подсказывало мне: мы больше не увидим Жана на кухне, а для Фридриха это начало новой авантюры. Перед уходом Жан благодарно обнял нас. Мы все были тронуты и с радостью провожали его, но было больно от мысли, что скоро он с женой вернется в этот Дом, чтобы провести в нем последние дни Клер.
Я часто думала об Этьене, о его признании в любви тем вечером перед вернисажем. Несмотря на разницу в характерах и наши частые ссоры, мне казалось, что я потеряла брата. Как он мог подумать, что наши отношения могут зайти дальше? Еще одна утрата, которую я должна принять. Каждую неделю я виделась с Луизой Лебон, и наши встречи становились для меня все более значимыми. Мне казалось, что мы в эпицентре бури.
– Как бы вы отреагировали, если бы я сказала, что вы теряете время, оплакивая отца? И он заслужил то, что с ним случилось?
Я знала, что она задавала мне этот вопрос не всерьез, но стала ерзать на стуле. Ее слова ранили.
– Я бы ответила вам, что вы неправы, что это был добрый, щедрый, работящий человек, что он основал крупную фирму и что он очень сильно нас любил, маму и меня.
– После того как вы потерялись в лесу, вы говорили мне, что заставляли свое тело страдать, потому что злились на себя. Вы часто повторяете, что вам не на что жаловаться, что у вас все есть… Что стыдно думать о самоубийстве, когда рядом есть люди, тяжело больные телесно. Вы не заслужили депрессию, Фабьена, как и ваш отец. И вы не наказаны за то, что ваша жизнь хорошо складывается. Вы сейчас переживаете такой момент в жизни, когда нужно научиться слушать себя. А главное, перестаньте чувствовать себя виноватой.
Если бы я могла, я бы встала и крепко обняла ее. Она выдала мне долгожданный паспорт, который позволяет путешествовать без багажа вины. Значит, есть надежда, что навязчивые мысли улетят другим рейсом?
Я решила составить расписание на неделю, по которому вставала в шесть утра, принимала ванну, глядя на лес, немного занималась йогой, завтракала и шла на поиски почтового ящика с заданием дня. После обеда я ходила помогать в Дом «Тропинка». Анна уже несколько недель не ночевала ни на маяке, ни дома; их с Шарлем тянуло друг к другу как магнитом. А Фридрих обедал со мной, а потом шел готовить до позднего вечера.
Этим утром я искала ящик под номером 14, который, в отличие от предыдущих, оказалось легко найти. Я сняла варежки и прочла записку:
Встань, подними руки к небу и закричи изо всех сил:
«Меня зовут Фабьена, я уникальная, и я себя люблю!»
Анна & Фред
P. S. Повторить дважды.
– Пффф! Этого еще не хватало!
Я сказала это вслух, сама того не заметив. Я говорила громко, хотя была одна в лесу. Я встала в хорошем настроении, а это идиотское задание все портило. Я из тех, кто боится кому-нибудь помешать, поэтому идея кричать, особенно в мирном лесу, мне не нравилась. К тому же я ни с чем в этой фразе не была согласна. Можно ли любить себя настолько, чтобы вопить об этом? Хотя этот вопрос стоил того, чтобы о нем поразмышлять. Я подумала, что бы сказала об этом Луиза…
Поскольку Анны и Фреда не было рядом, и они не могли проконтролировать, что я выполнила задание, я сунула бумажку в карман и отправилась на маяк. Я была недовольна собой, но и не была готова орать о великой любви к себе.
Вдалеке в окне гостиной скакала Вьюга, как будто хотела сбежать. Я смеялась, наблюдая за ее цирковым номером, она прыгала, крутилась и тявкала. Когда я подошла достаточно близко, то увидела плотный черный дым, вырывающийся из-под крыши, и смех застыл в горле.
– НЕТ!
В тот же момент я услышала, как на гравийную дорожку на большой скорости въезжает пикап. Шарль и Анна увидели дым с Гранд-Кот и поехали ко мне, молясь, чтобы дым был не от дома или маяка. Они вышли из машины и велели мне отойти.
– Вьюга! Внутри Вьюга и кот!
Я распахнула дверь, и Вьюга пулей выскочила и улеглась прямо в снег. Жар обжег мне лицо, и я против воли отступила на несколько шагов. Тут же мимо пролетел рыжий шар и исчез в лесу. Я хотела побежать за Петрушкой, но страх сковал мое тело.
Мой маяк! Мое уютное гнездышко! Он горел, а я ничего не могла сделать, только смотреть как он исчезает.
– Вызовите пожарных! У меня нет мобильника!
– Мы вызвали их из машины, они едут, и Фред тоже!
Я ходила кругами, хватаясь за голову. Как это могло произойти? Я вышла всего на несколько минут, и ничто не намекало на пожар. Огонь набирал силу и жадно лизал деревянную облицовку фасада. Приехавшие пожарные ринулись бороться с огнем, а меня завернули в спасательное одеяло.
Я не верила своим глазам… Мое убежище… Один из пожарных подошел к Вьюге и дал ей подышать кислородом. Моя красавица быстро пришла в себя и подбежала ко мне. Все происходило так быстро и вместе с тем так медленно. Стоя на коленях, я плакала, обнимая Вьюгу, когда услышала, что приехал Фред.
– Фабьена!
Он подбежал ко мне, опустился на колени и обнял. Пожарные делали все возможное, чтобы потушить огонь, но это была напряженная борьба, которая скорее всего не могла закончиться успешно. В состоянии шока мне показалось, что вдали, в лесу, я вижу Этьена. Анна сказала, что это невозможно: он в тепле, греет задницу на пляже.
* * *
Несколько часов спустя Анна, Шарль, Фридрих, Вьюга и я в тишине наблюдали последние содрогания маяка, пожираемого огнем. Я чувствовала его агонию каждой клеточкой своего тела.
– Вы поражаете меня, Фабьена.
Луиза слушала мой рассказ о пожаре, прижав руку к груди и сидя на краешке стула.
– Вероятно, не вас одну…
Многие думали, что это событие отправит меня в нокаут, но они просто не знали, что я давно уже лежу ничком. Потеря маяка была ужасным ударом – он был моим самым любим местом на земле, там я пережидала зиму. Но мне очень повезло, – говорила я себе, – что все животные спаслись и никто не пострадал. Мысль, конечно, банальная, но я должна была цепляться за что-то хорошее.
– Вы уже начали отстраиваться?
– Я наняла одного знакомого, Шарля, он все построит с нуля. Он все построит с нуля, чертежи уже готовы. Мы с моим возлюбленным решили поселиться на новом маяке, а Анна и Шарль будут жить в доме – он на том же участке.
Луиза, улыбаясь, крутила кольца на руке.
– Как вам кажется, ваша зима потихоньку отпускает свою хватку?
– Да, становится немного теплее…
Странным образом пожар не испепелил меня. Наоборот, казалось, что я восстаю из пепла.
В Доме «Тропинка» была тяжелая обстановка для такого солнечного утра. Похоронная служба приезжала уже в четвертый раз с начала выходных. Я представляла себе, как Смерть сидит в гостиной и бросает кости, а потом идет к тому, чей номер на двери совпадает с выпавшим на кубике.
Пока Анна помогала Фридриху с едой, я зашла в кабинет к Лии. Хоть она уже не раз говорила, что мне не нужно спрашивать ее разрешения, чтобы помыть полы или поговорить с пациентом, я чувствовала себя спокойнее, получив ее одобрение.
Крики из комнаты номер восемь становились все громче. Оттуда выбежала женщина, за ней – мужчина, и они продолжили ссору в коридоре.
– Нам здесь стервятники не нужны! Ты уже получил свое наследство: сколько раз мама вытаскивала тебя из дерьма!
– Зато в отличие от тебя, я всегда был рядом! Бухой, но рядом!
– Это полный бред!
Я стояла перед ними, прекрасно зная, что их место не здесь, а в гостиной для семей пациентов. Они кричали все громче, и я собралась с духом, чтобы хоть немного их угомонить.
– Простите. Пожалуйста… пойдемте за мной.
Как дети, которых застукали за хулиганством, они замолчали и пошли за мной наверх, где дежурил Микаэль, соцработник. Спускаясь, я подумала: должно быть Маргерит Дюссо не сменила комнату, как того хотела, а те двое, кого я выпроводила – вероятно, ее дети. Уж очень они были на нее похожи. Мне стало любопытно, и я заглянула к ней узнать, как она чувствует себя после
