и быстрым шагом направляется к незнакомцу. Я стою на месте и не могу оторвать взгляд от его синих глаз, сумасшедше ярких, с застывшим в них оттенком злости и пренебрежения.
– Вы кто? – громко спрашивает отец, подойдя к крыльцу.
Парень не спешит вставать. Он оглядывается по сторонам и, не увидев урны, тушит окурок в горшке. Затем достает из кармана листок и протягивает папе.
– Здесь… наш адрес, – недовольно говорит отец, когда мы с мамой подходим.
Парень сверлит меня холодным взглядом и медленно поднимается. У меня перехватывает дыхание – он выше меня почти на голову.
– Джастин, – представляется незнакомец, смерив меня небрежным взглядом, в котором отчетливо читается, что я – пустое место. Затем смотрит на моего папу и протягивает руку: – Джастин Реннер. – Голос низкий и теплый, с мягким южным калифорнийским акцентом.
Отец растерянно жмет протянутую ладонь, затем передает мне листок бумаги. Пытаюсь вглядеться, но буквы скачут перед глазами. Кажется, там действительно написан наш адрес.
Джастин… Джастин Реннер? Голова начинает кружиться. Челси пару раз говорила, что у нее есть брат. Но почему здесь он?
– Джастин? – Мама выглядит очень беспомощной и растерянной. – Вэлкам ту Раша… – жмет руку незнакомца. Ее маленькая ладонь тонет в огромной лапище.
– Челси не смогла приехать, вместо нее – я. – Он закидывает сумку на плечо, прячет руки в карманы узких джинсов и хмурится.
Парень вроде как и сам не рад, что оказался здесь.
Мама с папой переглядываются и молчат.
– Они что, не понимают меня? – спрашивает парень, приподнимая бровь.
– Нет, – отвечаю я, – то есть… No… – опасливо поднимаю на него взгляд.
– Окей, ну, объясни им тогда по-быстренькому. – Он кивает головой и тут же напускает на себя скучающий вид. – Как там тебя?
– Зоя, – выдыхаю, чувствуя себя кроликом перед удавом.
– Зоуи? – явно насмехаясь, переспрашивает он.
– Нет. Зо-я.
– Ага. Ясно. – Он хитро щурится и еще раз произносит: – Объясни им, Зо-у-и.
Джастин
«Первосортный засранец и третьесортный спортсмен!» – эти слова Челси всплывают в памяти всякий раз, стоит только вспомнить, в какой жопе по ее вине я оказался. Если бы сестра не сдала меня предкам, хрен бы очутился в этой дыре.
Убогая страна, угрюмые люди, холодина жуткая. Как они вообще здесь выживают?
Немая сцена затягивается.
– Э… эм… ну… – Девчонка явно не слишком умна, долго собирается с мыслями и выглядит обескураженной.
– Я смотрю, ты мастер поддержать разговор? – сочувственно гляжу на нее, затем на часы. – У меня не так много времени, и я ужасно устал после перелета. Давай без лишних бла-бла, скажи своим предкам, пусть покажут мне место, где можно перекантоваться, пока меня не выпрут обратно в Штаты. Окей?
– Я… – Эта Зоуи краснеет, как перезрелый томат, явно собирается выдать что-то на английском со своим забавным акцентом. – Я не очень хорошо поняла, что ты сказал… – блеет она, заламывая пальцы. – Не мог бы… ты… говорить помедленнее?
Фэйс палм. Попал так попал…
Ее родители смотрят на меня, как на инопланетянина, неизвестно зачем решившего почтить своим присутствием их жилище, а она и двух слов связать не может.
– Окей, – говорю, наклоняясь к этой малявке, разжевываю по слогам: – Я буду у вас жить. Обрадуй родителей. По-нят-но?
– Ан-дэс-тэнд, – сквозь зубы, явно обидевшись, рычит она, поворачивается к предкам и долго что-то объясняет на фирменно русском – грубоватом, холодном и жестком языке.
Все сказанное звучит, будто повторенное многократно «Сталин-Путин-Гор-ба-чев», но мне почему-то нравится наблюдать в этот момент за ее губами. Они мягкие, розовые, пухлые и так красиво складываются трубочкой, когда она раз за разом повторяет какое-то «On». Что бы значило это слово? Даже интересно, надо будет посмотреть в словаре.
Поймав себя на этой мысли, трясу головой. Единственная моя задача – сделать все, чтобы в максимально короткие сроки свалить отсюда.
Наконец родители девчонки кивают головой, еще раз жмут мне руки и, очевидно, представляются. Вряд ли я когда-нибудь смогу повторить их имена, даже если очень постараюсь. Для меня все сказанное сливается в один большой хаос, от которого плавятся мозги.
Они натужно улыбаются и затем приглашают меня в свое жилище. Двухэтажный домишко квадратов на сто пятьдесят изнутри оказывается вполне пригодным для жизни, светлым и даже уютным. Как если бы меня заселили в семейный придорожный мотель экономкласса.
Папаша сразу бежит к телефону, а мамаша останавливает меня в коридоре, пытаясь что-то объяснить. Видимо, женщине чем-то не угодили мои кроссовки. Она тычет в них пальцем и жестами разыгрывает какую-то пантомимическую сценку.
– Пожалуйста, – тихо просит Зоуи за моей спиной, – сними обувь.
– Это еще зачем? – спрашиваю.
– У нас так принято.
Оборачиваюсь и опаляю ее злым взглядом.
– Ни за что!
Девчонка поджимает губы, явно что-то обдумывает, затем смотрит на мать и что-то быстро говорит. Та кажется вполне удовлетворенной ее словами и отходит, пропуская меня в гостиную. Бросаю с размаху сумку на пол, падаю на диван и оглядываю обстановку: стол, два кресла, телевизор на стене. Комната совмещена с кухней, где они, очевидно, обедают. М-да…
– Что ты сказала ей? – спрашиваю у Зоуи, которая продолжает вздрагивать при звуке моего голоса.
Ее огромные голубые глазищи хитро сужаются.
– Сказала, что ты переживаешь… – она снова старательно подбирает слова и аккуратно складывает их в предложения, – что запах твоих носков… напугает ее, – набирает в грудь больше воздуха и гордо вздергивает носик. – И что ты обещаешь ей потом вымыть пол.
Мое лицо вытягивается от удивления. Что ж, девчонка не так проста, как кажется. Эта кроха с характером, а значит, вдвойне приятнее будет утереть ей нос.
– Черт, – бормочу, замечая, что кроссовки и правда оставили на полу грязные следы.
И где я успел так вляпаться?
Хозяйка дома скидывает плащ, продолжает что-то суетливо говорить дочери, хватает швабру и лихо протирает за мной пол. Ее муж меряет шагами кухню, громко общаясь с кем-то по телефону. Мы с Зоуи играем в гляделки: я, развалившись на диване, бесцеремонно разглядываю ее щуплую фигурку, она, видя это, вспыхивает еще сильнее. Кожа на ее лице и шее становится почти того же цвета, что и шерстяная водолазка.
– Ты… – наконец она решается снова заговорить, – ты же… должен хоть немного понимать по-русски, разве нет?
Я?! Вот такого уж точно не было в моих мечтах.
– Нет, – морщусь.
– Но… – Теперь Зоуи опять похожа на перепуганного олененка Бэмби. Выглядит это забавно и нравится мне все больше. Она задумчиво смотрит на мои кроссовки, покусывая губу.
– Что?
– Ведь таковы условия программы обмена… – Хлопая длиннющими ресницами, она запинается и косится на родителей. – Изучать язык, быт, традиции, хорошо учиться в
